Эмблема с секретом - Корецкий Данил Аркадьевич

«…Налетели гуси-лебеди, подхватили мальчика, унесли на крыльях».

В детстве Прянишников любил эту сказку. Самая странная и страшная сказка в его жизни. Лебеди – белые длинношеие птицы, никакие там не хищники, воплощение доброй силы – здесь почему-то находятся в услужении у Бабы-яги. Крадут мальчонку, пытаются убить его сестру… Понятно, если бы вороны, коршуны. А тут – лебеди! Это как если бы его старшая сестра Варя, которая обычно и читала ему эту сказку на ночь, вдруг оказалась членом разбойной шайки. Или какого-нибудь могущественного тайного сообщества… Да-а, сила! И от этого у него, тогда еще маленького несмышленыша, волосы на голове топорщились от ужаса. Но он снова и снова просил Варьку прочесть ему про гусей-лебедей.

– Прошли Тюмень, – доложил штурман. Володе Семенову двадцать девять, ему, небось, про гусей-лебедей не читали… Да и вообще, нынешняя молодежь прагматична, они над названиями не задумываются. Ждут должностей, очередных званий, выслуги. Может, и правильно…

Грозный «Лебедь» стремительно пожирает расстояние.

– Прошли Омск. Подходим к зоне разрешенного пуска. Расчетное время двенадцать двадцать.

– Ясно, – сказал Прянишников. – Ахметов, предпусковой контроль.

– Есть контроль, – ответил второй пилот.

Несколько минут Ахметов, как положено, контролил пусковые системы – десятый раз за сегодняшний день. Дисплей ПС[8] на все запросы бодро отзывался зеленым огоньком.

– «Каскад», я «866», начинаю снижение, занимаю эшелон девять тысяч, – проинформировал Прянишников наземный командный пункт.

– Эшелон свободен, «866». Расчистили вам небо на восемьсот миль. Ни одного борта.

– Спасибо, «Каскад».

Выйдя на «пусковую» высоту, командир снял ненужную теперь кислородную маску и вытер взмокревший подбородок. Облачный слой приблизился. Скользящая по нему тень «Лебедя» стала крупнее и четче. Ни один хищник в мире не сравнится с ним по мощи и разрушительной силе: ни американский «Лансер», ни «Б-2» с его хвалеными «стелс»-технологиями, не говоря уже о британских и французских бомбардировщиках.

«Гуси-лебеди налетают, крыльями бьют, того гляди братца из рук вырвут…»

Медленно текли минуты. Внизу безлюдное Среднесибирское плоскогорье. Сплошной лес, болота, мелкие холодные речки… Где-то там упал Тунгусский метеорит, до сих пор гадают – что это было? А чего гадать – ясен пень: бомбу сбросили вроде атомной… Только кто сбросил? Откуда они прилетели? С Марса?

Слева осталась Тура. Началась ЗРП – зона разрешенного пуска, где летчики отстреливались по учебным мишеням, а потом разворачивались и уходили домой. Мишени чаще всего устанавливались на таежном полигоне «Нива-6» в глухой местности, где не только птицы перестали гнезда вить, но даже муравьи, по слухам, давно не строят своих муравейников. Но сейчас они отстреляются по Камчатскому полигону.

– А правда, товарищ подполковник, что моряки и ракетчики за одну неделю два ответственных пуска сорвали? – подал голос Ахметов. – Вроде руководству секретный приказ зачитывали…

– Ну, – буркнул Прянишников, – было дело.

Приказ действительно зачитывали. Мутный какой-то приказ. Усилить, улучшить, обеспечить… Как будто до этого не усиливали и не улучшали…

– Так это из-за них мы, что ли, на Куру целить будем? Вроде улучшать их показатели? То-то нас столько начальников провожало… И смотрели странно…

Командир издал неопределенный звук. Похоже, что действительно так. Какой-то срочный запуск, не плановый. И командование действительно на взводе…

– Мне отпуск закрыли. Вчера уже на чемоданах сидел, звонят из штаба: учебно-боевые стрельбы, спиртного ни грамма, готовься к вылету, – пожаловался Ахметов. – А мы бы с женой сейчас на море купались, шашлычок кушали…

– Я тоже слышал: один пуск у них на Баренцевом был, второй то ли в Татищево, то ли в Ужуре, – встрял Семенов. – Там государственную комиссию чуть не накрыло, когда ракета с курса сошла…

– Ерунда это. Никого нигде не накрывало, ракета самоликвидировалась в мезосфере, – сказал Прянишников. – Только откуда вы все это знаете, если приказ до среднего офицерского состава не доводили?

Ахметов усмехнулся.

– А откуда мы сейчас все знаем? Людям же языки не отрезают… Вот и общаемся, обсуждаем – что да как…

– Центр на связи! – перебил его радист.

– Ну наконец-то, – пробормотал Прянишников и включил тумблер связи. – Центр, я «866», слушаю вас.

– Передаю координаты цели, «866», – проговорил скрипучий голос в наушниках и начал диктовать, Прянишников повторял, штурман записывал в своем журнале.

По инструкциям до последнего момента экипаж не должен знать, какое оружие несет под крыльями и в бомбовых отсеках – боевое или учебное, – и какую цель им предстоит поразить. То ли это будет наспех сколоченное фанерное сооружение (тот самый пресловутый «кол»), то ли настоящая танковая армия, ракетная часть, авианосец или даже целый город с вполне реальными жителями. Но на самом деле никакого секрета нет, информация просачивается, как вода из родника, – хоть все щели позатыкай.

И техники по вооружению подмигивают ободряюще: дескать, никакой боеголовки, обычная болванка, и маршрут знакомый, и боекомплект для боевых действий неподходящий… Экипаж с самого начала знал: запуск учебный, потому в револьверных кассетах пускового устройства вместо двенадцати крылатых ракет серии «Бриз» всего одна, а стрелять будут по полигону Кура, до которого от границы зоны разрешенного пуска как раз три с половиной тысячи километров – боевой радиус «Бриза».

Сейчас, когда объявили координаты, это тайное знание подтвердилось. Все последующие действия экипажа происходили по отработанной схеме, в спонтанном режиме, как утренняя чистка зубов.

– Ракету на режим источников бортового питания! – скомандовал Прянишников.

– Есть режим! – отозвался второй пилот.

– Координаты цели! Уточняющие параметры!

– Есть ввод!

– Экипаж к выполнению задания готов! – доложил командир в центр.

После секундной паузы в ответ донеслось:

– «866»… Пуск!

– Есть пуск! – гаркнул Прянишников.

И нажал красную кнопку на штурвале.

По корпусу «Лебедя» прошла еле заметная дрожь. Вибрация – толчок. Катапультное пусковое устройство выбросило в пространство десятиметровое тело ракеты, напоминающей остро заточенный карандаш.

«Бриз» бесшумно падал вниз-вперед, неспешно раскрывая куцые крылья и стабилизаторы. Но пассивная стадия длилась только пару секунд: бортовые компьютеры привязались к местности, сориентировались, проложили маршрут и включили двигатель. Вспыхнул огонь у сопла, за грязно-зеленым, в камуфляжных пятнах «карандашом» протянулся темный шлейф. «Бриз» рванулся вперед, мгновенно набрал скорость и круто нырнул к земле. Бо́льшую часть своего пути он проделает на высоте сорока метров, недоступной для большинства радиолокационных систем.

Безупречная отточенность смертоносных технологий завораживала и восхищала. Прянишников откинулся на спинку сиденья и перевел дух. Все прошло четко и красиво, как на параде!

– Центр, пуск прошел нормаль…

Он оборвал доклад на полуслове. Ракета вдруг, словно уткнулась в невидимую преграду, резко шарахнулась в сторону, шлейф перекрутился, расплываясь в невидимом голубом воздухе. «Бриз» кувыркнулся, свечой пошел вверх, заложил длинную петлю… Еще несколько резких клевков и разворотов… Такое впечатление, что потеряна стабилизация. Опять вверх. Вниз… А потом ракета словно получила новое задание. Уверенно и целеустремленно рванула она навстречу «Белому лебедю».

– Центр, она сошла с курса! – хрипло сказал командир, беря штурвал на себя и нажимая правую педаль. – Идет на нас! Ухожу вверх с разворотом!

– Я вижу, – с некоторой долей растерянности отозвался Центр. – Уходите!

– Встречным идет, товарищ подполковник! – заорал Ахметов. – Прямо на нас! Она нас захватила!

– Чем захватила?! У нее нет наведения на воздушные цели! – рявкнул Семенов, как будто это Ахметов напортачил и поставил бомбардировщик под удар.