Ведро молока от измены - Анна Былинова

– А пастух-то наш – не прОмах! – одобрительно воскликнула баба Люба-самогонщица. – Так стрельнёт, что от медведя тока шерсти клок останется. Зашитник!

"Зашитник" ухмыльнулся. Насмешила его баба Люба.

– Ты стрелять-то хоть умеешь, защитник?

Это снова тетя Маша Шамова Прошку подначивает. Чего прицепилась к парню? Прошка прищурился, будто снова глазом во вредную тетку целился, пожевал губами и сказал:

– А я вот завтра, теть Маш, вашего бычка погоню за реку и стрельну в него. Вот тогда и поглядим, умею ли я стрелять.

Тетка Маша глаза поначалу округлила, но ненадолго, потому что смех ее все равно задушил.

– Шучу я, шучу, не обижайся на меня, Прошка. – примирительно сказала она отсмеявшись.

Нинка Шмелева, сидевшая рядом с Прохором, потрепала его волосы и сказала:

– Не обижайте моего брата, он хороший человек.

Дорога выдалась недолгой. Каких-то сорок минут потребовалось, чтоб из деревни добраться до настоящей тайги. Поднимались в гору. Терпеливо, медленно полз трактор, тягая за собой телегу, в которой мы дружненько подпрыгивали на колдобинах и ямках. Пару раз ветки деревьев, растущих прямо у дороги, норовились хлестнуть по нашим белым лицам, мы лишь чудом успевали уворачиваться, но все же тетка Маша Шамова получила по щеке «хлесь», и остаток дороги пугливо клонила голову.

Приехав на место, – в знаменитое в деревне ущелье – Косая падь, мы сразу разбрелись кто куда. Я решила держаться ближе Нинки Шмелевой, мне нужно было выведать у нее, что произошло в тот день, когда умерла Светка. Мы двинулись с Нинкой вдоль ущелья и вскоре наткнулись на длинный, вьющийся смородиновый путь.

Ягоды было, что называется, по самое не балуй! Кусты клонились к земле от гроздьев смородины. Мы с Нинкой ахнули от увиденного.

– Ягоды-то! Гляди! Можно просто кусты трясти, само все попадает.

Мы так и сделали. Поставили свои ведерочки под кусты и легким движением рук снимали созревшие, черные, тускло блестевшие на солнце ягоды. Нинка, маленькая и худотелая, присела на корточки так, что осталась видна только светловолосая голова. Она что-то бормотала себе под нос, увлеченная сбором. А я все поглядывала в ее сторону, не зная, как привести к нужному мне разговору. Повод подала сама Нинка.

– Надо было Витю с собой взять. Он любит ягоду собирать. Да вот сегодня как раз Прошку подменил, скот погнал. Прошке-то неинтересно, вон у костра сидит.

Прохор остался в лагере за кашевара. Разводил костер, подготавливал мясо к жарке. Задумали мы шашлык сделать.

Я села на землю, поставила ведро перед собой и принялась чистить собранную ягоду от попавших стебельков, листочков и прочего мусора.

– Нин, чего у вас с Костей было?

Нинка стрельнула в меня беспокойным взглядом, помолчала и буркнула:

– А тебе чего?

– Ну расскажи.

Нинка села на землю и долго смотрела на меня своими блестящими, как у собачки, глазами, словно раздумывая – рассказывать мне или нет.

– Светка, подружка твоя, далеко не ангелом была. – наконец решилась она. – Она Витю моего давно соблазнила. Вот я и решила отомстить…

Тут я похолодела. Нинка хотела отомстить Свете? Значит, она вот сейчас в эту минуту, в лесу признается мне в убийстве? Но Нинка, помолчав, сказала другое:

– Я специально Костю соблазнила. Чтоб Вите больно было. Я ж не знала, что так выйдет. Я ж не знала, что он утопит ее! Хотела просто позлить!

– Так, значит, Витя и Света?..

Нинка визгливо закричала:

– Да! Уже несколько лет. – Взгляд ее стал колючим, как репейник. Она тряхнула головой и стала нервно совать ягодки в свой маленький, перекошенный от злости рот. – Думаешь, каково мне было все эти годы знать?– пробурчала она с набитым ртом: – Думаешь, каково это, когда мужик твой среди ночи за дверь, да к этой… Вот как хочешь думай, Глаша, а не жалко мне Светку, гадину эту ни капельки! Так и должно было все закончится!

Я представила, как Нинка годами терпела своего мужа изменника. Как ей приходилось молчать, просыпаясь по утрам от того, что Витя залазит под одеяло – с улицы холодный, от пережитых ночных любовных приключений – расслабленный. Представила, как она в этот момент делает вид, что не проснулась, не заметила отсутствия мужа. Но всё же, Светка у нее, значит, гадина, а муж кто?

– Значит, Светка виновата, а Витя твой – ангел, получается?

– Баба не захочет, кобель не заскочит! – прошипела она, снова царапая меня злыми глазами.

Спорить с Нинкой было бессмысленно. Так она любила своего Витеньку, что простила бы ему все на свете.

– А в тот вечер, когда Света умерла, Витя уходил куда-нибудь?

Нинкино лицо вытянулось, она открыла рот и испуганно и гневно прошипела:

– Ты на что это намекаешь?

– Ни на что не намекаю. Просто спрашиваю.

– Со мной он был. Мы с ним ругались, разговаривали и потом помирились, потому он всю ночь со мной был. Если бы не эта ругань, то он ушел бы, как всегда, к ней, но в тот вечер… Прошка заставил его, чтоб он попросил прощения у меня… Хорошо, что хоть Прошка с нами живет. Единственный надежный человек в моей жизни.

Нинка шмыгнула носом. Я покосилась на нее, того гляди расплачется.

Я больше не стала ее ни о чем расспрашивать. Все было ясно и неясно одновременно. Светка и Витька были любовниками. Это я узнала еще на похоронах Светы. А вот то, что Нинка долгие годы терпела похождения своего мужа на сторону… Это было странно слышать. Почему Нинка не ушла от него? Зачем терпела? Чужая душа – потемки.

Получается, Костя не изменял Светке. И убил ее из ревности? Слишком складно все получается для следствия. Слишком просто.

Если верить Нинке, то у Вити есть алиби. Кто тогда? Она сама? Но у нее такой маленькой и хрупкой вряд ли бы хватило сил расправиться со Светой.

Набрав ягоды и накормив мошкару частичками своей кожи, мы с Нинкой двинулись на табор.

Хорошо в лесу у костра. Уютно. Огонь трещит сучьями, пережевывая их. В кронах деревьев путается легкий ветер, играет с листвой. Дурманом несется аромат смородиновых листьев, смешивается с дымом костра. Где-то вдалеке слышны пилы лесорубов. Лес летом многолюден.

Мы развязали свои мешки, достали харчи и принялись собирать на стол. Баба Люба – самогонщина достала бутылку ее рябиновой настойки, подмигнула нам:

– Ну, бабоньки, по рюмашечке, да на природе, сам бог велел.

На ситцевой скатерти появились разносолы, салат из свежих овощей, сало, сметана, шаньги, другие постряпушки. Прохор снял шашлык с огня