Миланский вокзал - Якопо Де Микелис

ее, обгладывая каждую косточку. До этого момента я не замечала со стороны Призрака ни враждебности, ни агрессии. Когда трапеза закончилась, я воспользовалась возможностью и попыталась поговорить с ним. Я поблагодарила его за доброту, похвалила за вкусную еду, сказала, что меня зовут Лаура, и спросила его имя, умоляла не причинять мне вреда и отпустить меня. Но безуспешно. Я не получила никакого ответа и даже не была уверена, что он понял мои слова.

В какой-то момент Призрак встал и пошел потушить лампу. При слабом свете углей, которые все еще тлели среди пепла, я увидела, как он развернул спальный мешок и забрался в него. Через несколько минут он уже безмятежно храпел. Через недолгое время и я тоже погрузилась в сон.

* * *

Рикардо разбудил настойчивый стук костяшек пальцев о металлический лист хижины.

– Что? – пробормотал он с замиранием в сердце; мышцы напряглись так, что были готовы затрещать. В дверной раме маячил силуэт старика с бородой и белыми волосами. На его губах играла улыбка, и казалось, что его очень забавляет реакция полицейского.

– Прости, что разбудил тебя, молодой человек, но сейчас уже время обеда. Я подумал, что ты, возможно, голоден…

Меццанотте фыркнул от облегчения; его пульс постепенно пришел в норму.

– Вы напугали меня до смерти, – произнес он, доставая из рюкзака свои ботинки. – Дайте мне всего одну минуту, и я приду.

На самом деле в желудке у него была пустота. В последние суматошные дни он лишил себя не только сна…

– Есть новости? – спросил Меццанотте, идя рядом с Генералом, незаметно пристроившись в хвост одному из его сопровождающих. Голова больше не болела – та дрянь, которой они его намазали, творила чудеса.

– Об Адаме? Еще нет. Я отправил людей на его поиски, но пока они мало что сделали. Нужно намного больше людей, и я надеюсь, что мы получим их, как только Маман получит ответ от воду.

Нагромождение лачуг, сквозь которые они проходили, можно было принять за трущобы или миниатюрную фавелу, но было одно принципиальное отличие: здесь не было ни беды, ни отчаяния, ни деградации. Многие дома были ярко раскрашены и уставлены горшками с цветами. Насколько это возможно, все выглядело аккуратным и опрятным; жизнь здесь была достойной и безмятежной.

«Забавно, как быстро наш разум привыкает к тому, что раньше отверг бы как совершенно немыслимое, как только его заставили признать существование этого», – подумал Меццанотте, оглядываясь вокруг с туристическим любопытством, которое теперь вытеснило недоверчивое изумление первых мгновений.

Когда они достигли центральной площади поселка – на самом деле это было не более чем расширение между лачугами, – увидели, что все люди выстроились в очередь, стоящую перед деревянным зданием, напомнившим Меццанотте пляжную столовую-бар. Набрав еду, одни садились за маленькие столики, разбросанные вокруг, а другие уносили ее, чтобы поесть в другом месте.

Когда подошла их очередь, женщина с индейскими чертами лица – вероятно, перуанка – почтительно поприветствовала Генерала и передала им обоим поднос с дымящимися пластиковыми тарелками, полными овощным рагу, и двумя ломтиками домашнего хлеба. Генерал подвел его к свободному столику, за который они сели.

– Признаюсь, когда вы пришли за мной, у меня мелькнуло подозрение, что сейчас я сам стану обедом, – сказал Меццанотте, погружая вилку в еду и поднося ее ко рту. Рагу оказалось совсем неплохим.

– Да, да, легенды о «тех, что внизу», – усмехнулся Генерал. – Свирепые обитатели подземелья, обезображенные, слепые, каннибалы… называй как хочешь. Знаешь, многие из этих слухов распространяем мы сами.

Меццанотте бросил на него недоверчивый взгляд.

– Устроившись здесь, мы поняли, что нам не удастся полностью скрыть наше существование. Но даже если и нет способа предотвратить просачивание слухов на поверхность, мы можем сделать так, чтобы они звучали настолько дико, что вряд ли кто-то воспримет их всерьез. Если вы не можете скрыть правду, покройте ее столькими слоями лжи, чтобы она стала неузнаваемой: это и есть азбука дезинформации, одна из первых вещей, которым я научился в Службе.

– Службе?

– СИСМИ[34], военная разведка. Я действительно служил в армии, хотя никогда не был генералом. Когда меня демобилизовали, у меня было звание полковника. Во время гражданской войны в Ливане я провел несколько лет в Бейруте в качестве заместителя начальника. За свою карьеру я занимался многими секретами: Устика, резня в Болонье, похищение Моро…

– А что случилось с вами потом? – спросил Меццанотте, которому уже начали приходить в голову многочисленные версии.

– То же самое, что происходило со многими людьми как здесь, так и на вокзале. В какой-то момент, по той или иной причине, ваша жизнь рушится и утекает сквозь пальцы как песок, пока у вас не остается ничего, даже заплаканных глаз. В моем случае это была автомобильная авария, в которой погибли моя жена и дочь. Я впал в депрессию, меня больше ничего не волновало. В итоге я потерял все и стал жить на улице. Опускался все ниже и ниже, пока не оказался в «Отеле Инферно», где, наверное, давно уже умер бы, если б не Маман…

Пока Генерал говорил, Меццанотте, доевший рагу и теперь макавший кусочки хлеба в оставшуюся подливку, почувствовал, как что-то коснулось его ноги. Опустив глаза, он увидел большую крысу. Она преспокойно шныряла между столами, чтобы присоединиться к своим собратьям, которые копошились возле мусорных ведер, прислоненных к боковой стене киоска.

Старик проследил за направлением его взгляда.

– В первые дни, когда хорошее снабжение еще не было налажено, мы часто ели их, – прокомментировал он. – Они не так уж и плохи; при минимальном усилии воображения можно поверить в то, что это кролик. Адам, кстати, очень искусен в охоте на них.

Заставив Меццанотте подпрыгнуть на стуле, вдруг из ниоткуда появилась огромная змея, с которой он уже дважды сталкивался, и в молниеносном броске схватила одну из крыс, обратив в бегство всех остальных. Затем проглотила ее, все еще отчаянно сопротивляющуюся и визжащую.

– Чертова змея, – воскликнул Рикардо. – Она чуть было не укусила меня за бок!

– Дэн? Зверюга что надо, да? Это сетчатый питон. Его длина больше восьми метров, но, по-видимому, есть и еще длиннее. Он может удавить человека и проглотить его целиком. Дэн живет у нас уже некоторое время.

– Где, черт возьми, вы его взяли?

– О, знаешь ли, на Центральном вокзале люди постоянно что-нибудь теряют, особенно если им в этом немного помочь, – ответил Генерал, подмигнув. – Я думаю, Дэн предназначался для цирка. Когда мы нашли его в ящике, только что выгруженном из поезда, он был еще детенышем – но