Занавес памяти - Татьяна Юрьевна Степанова

По щекам Кати катились слезы. Она вспомнила утреннюю сцену. Защитный рефлекс от нападения во сне…

– Увечье навсегда лишило его очень многого. Я не волшебник, я сделал все возможное в сложившейся ситуации. Но поле маневра у нас ограничено. Большего нам уже не добиться никогда. – Асклепий вздохнул. – Его душа истерзана подобно его телу. Гектора ведь некоторые ненормальным считают, с хроническим ПТСР[7]. Например, из-за его стремления порой импровизировать, менять тон, говорить голосами других людей. Но не просто озорство и тем более не безумие скрыто под его эпатажем: он где-то вычитал про византийских и османских евнухов – мол, сотворенное над ними сказалось на их голосах. Я ему сто раз твердил: у тебя иной случай, да, тебя изувечили, но иначе. Ожог факелом паховой области тоже не повлиял на тембр голоса. Его баритон просто не осип с годами. Но он же не слышит себя! Мы все не слышим своих голосов. И ему воображается порой то, чего нет. И он надевает маску, выдает фразы, копируя Лоуренса Оливье.

– А мне очень нравится в нем лицедейство. – Катя вытерла слезы. – И голос его мне нравится. И шутки с пародиями. Он уникальный.

– Да, вы говорили: для вас он живая реинкарнация Гектора Троянского. – Врач тепло смотрел на Катю сквозь очки. – Вы с ним созданы друг для друга. Он вас полюбил, завоевал, по его выражению. В Трое творили кумиров из бессмертных богов. А мы – люди. Для обычного человека поклонение другого человека порой непосильная ноша. Кумирами ведь обожатели хотят обладать безгранично и не делиться ни с кем. А Гектор… человек больших крайностей. Он никогда уже от вас не отступится. Он пойдет до конца в желании удержать вас. Поклонение может обратиться в манию. Вы оба – взрослые люди, уже сложившиеся зрелые характеры, ваши взгляды и оценки в чем-то различаются. Иногда ваши устремления могут войти в конфликт. Жизнь есть жизнь. Вам предстоит путешествие – здорово, замечательно. Но помимо свадьбы, супружества, новых впечатлений у вас, Катя, есть занятие, работа, правда?

– Я ради мужа ушла с полицейской службы и теперь занята написанием книги, – сообщила Катя.

– Книга – чрезвычайно индивидуальный проект, – заметил Асклепий. – Написание книги подразумевает полную сосредоточенность. Гектор прежде вел очень опасную, рискованную, насыщенную и сложную жизнь. Сейчас он отказался от нее. Но его натура властно требует своего. Катя, дорогая моя, вам с ним обоим просто необходимо общее дело. Я не про хобби или увлечение, я о реальном, серьезном деле, которое вы бы вершили на пару, совместно. Вы – муж и жена, любовники, лучшие друзья – превратились бы еще и в соратников. Общее дело укрепило, цементировало бы ваш союз. Заняло бы ум Гектора, переключило его могучую энергию в нужное русло и отвлекло бы от разрушительных, болезненных внутренних баталий и сравнений с вашим бывшим мужем в стремлении превзойти его во всем, особенно в постели. Уж извините, но я обязан озвучить проблему! Он-то вам никогда и словом не обмолвится о своих ревнивых терзаниях. Но… вы же состояли в первом браке и жили с мужчиной. А Гектор вынужденно соблюдал полнейший целибат, охраняя свою тайну от всех. Представляете состояние молодого, сильного мужика? Мильон терзаний!

Катя не стала посвящать доктора в подробности своего первого брака – рассказывать, что они с бывшим мужем последние годы провели отдельно и вдали друг от друга. Она просто кивнула.

Гектор вернулся. Она забрала у него папку с переведенными медицинскими документами, диском со всей информацией.

– Забыл спросить: у вас, Катюша, горло болит? Шелковым платком замотались. – Асклепий кивнул на шею Кати (она и правда завязала ее платком – на коже багровели следы пальцев Гектора). – Загляните к нашему лору.

– Просто шею продуло в машине, – ответила Катя.

Гектор глянул на нее. А она сама крепко взяла его за руку, и они покинули клинику.

Дома наверху, в лофте, Гектор выбросил из кармана пиджака на комод пачки лекарств, вскрыл упаковку, закинул в рот сразу четыре таблетки, извлек из бара – ниши в кирпичной стене – бутылку водки и бокал, наполнил почти до краев. Половину бутылки – одним махом. Запил водкой таблетки, словно водой.

– Гек, пожалуйста, не стоит. Спиртное не сочетается с препаратом, – тихо произнесла Катя.

Он обернулся. Все то же выражение безграничного отчаяния на его лице.

– Снова подсел на таблетки, полуевнух с имплантом, – выдал он. – Псих конченый! Едва не задушил тебя утром.

– У тебя сработал защитный рефлекс от нападения во сне. Он тебе не раз, наверное, жизнь спас в командировках, – спокойно ответила Катя. – Ты ни в чем не виноват. Слышишь? Гек, Гек… Нет твоей вины. Урок мне на будущее – не подкрадываться к тебе во сне.

– Катя, клянусь… я никогда больше… Да я лучше сдохну! Ты только не бойся меня!

– Грозный, опасный, непредсказуемый тип. Но никто не трусит. – Катя улыбнулась, решив снизить градус. – И почему ты из-за таблеток расстроился? Они от инфекции защитят. Мало ли, в путешествии возможна антисанитария, мы же не знаем, какие условия на горе Ида, правда? Я сама таблетки горстями глотаю, когда голова болит или спина. Подумаешь…

Он обнял ее крепко, зарылся лицом в ее волосы. Катя обвила руками его шею.

– Не оттолкнула… – Он страстно целовал ее плечи, шею, багровые синяки на коже. – Одно целое мы с тобой.

– Еще не совсем. – Катя заглянула ему в глаза. – Станем единым целым мы после одной вещи.

– Какой? – Он наклонился к ее губам.

– Ты должен открыть мне, о чем рассказывал Вилли Ригелю тогда здесь: как ты нашел всех, кто тебя истязал в плену, в чеченском ауле. И покарал. – Катя была очень серьезной, почти требовательной.

– Я их всех убил. Знаешь, сколько их? Я настоящий серийник.

– Нет. То было справедливое возмездие. Но и оно – непосильный груз. Нельзя это тебе нести одному. Я твоя жена. Разделим пополам.

– Хорошо, – ответил Гектор. – Я тебе все расскажу.

– А я – тебе. – Катя помолчала. – Тоже есть что. Поверь.

Глава 8

Улита из тьмы

Окрестности Кукуева

Звали ее Улитой в Кукуеве с детства. И она всегда любила собирать грибы в лесу. И сейчас брела сквозь ельник, зорко смотря себе под ноги, выискивала пни, усеянные опятами. Насолить опяток на зиму – мировой закусон под «слезу». «Слезой» всегда грешил Карп, алкаш запойный, однако нужный Улите человек в домашнем хозяйстве. Карп вскоре явится ей подсобить – починить гнилой