Декорации смерти - Анна Васильевна Дубчак

не так… Говорила, что заниматься сексом – это пошло, это для животных норма. Ну и все в таком духе…

– Вы спали с Игорем? – вдруг спросила Женя.

– Да, – ответила Лариса, не задумываясь. – Он приходил ко мне иногда. По-соседски. Всегда с хорошей выпивкой, закусками. Это бывало редко, когда Соня уезжала с детьми к маме. Но, как вы понимаете, любовью это было назвать нельзя. Мы шутили, что это, типа, для здоровья. А я не возражала. Может, в душе я и романтик, но не до такой степени, чтобы на что-то надеяться.

– Соня знала? Подозревала?

– Нет. Стопроцентно нет. Ей бы такое и в голову не пришло. Она очень привязана ко мне, верит безоговорочно. А я, знаете ли, не чувствую себя преступницей. Напротив, я…

И тут она замолкла, не в силах подобрать нужное определение для отношений с мужем самой близкой подруги.

– Да все понятно… – Женя хотела избавить ее от унизительных объяснений. – Скажите, Лариса, во время ваших встреч вы не замечали у Игоря каких-нибудь садистических пристрастий, желаний?

– Игорь и садизм? Вот уж чего нет, того нет. Он многого не изведал в сексе, я уверяю вас. Никаких извращений, только одна нежность… Он здоровый, нормальный мужчина со своими скромными желаниями. У него с этим все в полном порядке, у него… Короче, Сонечке можно только позавидовать.

Лариса неожиданно покраснела. Возможно, в эту минуту она уже и пожалела о том, что открыла свою тайну. Откуда ей знать, узнает ли Соня об изменах мужа и предательстве подруги от этой женщины-следователя или нет?

– Лариса, расскажите, когда вы видели Игоря последний раз?

– Да буквально за пару дней до его исчезновения.

– Расскажите подробнее.

– Я была приглашена к ним на ужин. Игорь собственноручно приготовил просто потрясающую рыбу! Это была скумбрия. Но приготовленная особым образом. Я в жизни такой вкусной скумбрии еще не ела. Он готовил ее на виноградных веточках… Она получилась, как золотая!

– И ничего вас не насторожило? В его поведении не было ничего подозрительного?

– Нет, ужин прошел как-то весело, Игорь казался таким счастливым. Соня нарядилась, надела совсем узкое платье времен своей юности, как я поняла, словно желая продемонстрировать ему, как она похудела. Он ее просто завалил комплиментами. Мальчишек не было, они были у Аллы Александровны, у мамы Сони. Мы пили вино, ели рыбу… Нет, ничего подозрительного не было.

– Когда он пропал, как себя вела Соня?

– Она находилась в ступоре, заговаривалась, я боялась, что она сойдет с ума…

– Что она говорила?

– Она прямо открытым текстом говорила, что простит его, если узнает, что он «у бабы». Главное, чтобы он был живой.

– Она подозревала, что он изменяет ей?

– Нет-нет. Это в ней говорило ее чувство вины за то, что она не дает… В смысле, что он страдает из-за того, что она не подпускает его к себе. Что он как бы по ее вине мог пойти налево. Вот как-то так.

– А что ее мать? Родственники? Друзья? Что они говорили? Что предполагали?

– То же самое, мол, пусть он уже вернется и скажет, что живой. Никому и в голову не могло прийти, что его нет в живых. Он был человеком неконфликтным, спокойным, он был справедливым, все подчиненные его уважали, любили… На работе было все четко, там открывались большие перспективы. Там можете даже не искать. Знаете, что я думаю? Как я уже и говорила, этих мужиков убила, заморозила женщина. Женщина, которую обидели. Я понимаю, почему вы спросили про садизм. Да, вся эта история сильно смахивает на месть женщины своим насильникам. Вот если бы меня изнасиловали и я захотела бы отомстить, то я нашла бы, даже спустя годы, своих мучителей, заманивала бы их туда, где есть морозильная камера, потрошила бы их кошельки и замораживала насмерть. Никакой тебе крови, ничего такого… Так что, думаю, вы на верном пути. Остается только доказать связь этих мужчин, когда и где они могли пересечься и где совершили преступление. И тогда легко будет вычислить жертву, то есть убийцу…

– Возможно, вы правы.

– Евгения…

– Женя.

– Женя, я могу быть спокойной, что наша с Игорем тайна… Что Соня ничего о нас не узнает?

– Конечно.

Женя и не заметила, как во время разговора съела два эклера и выпила кофе.

– Вы не могли бы оставить мне свой номер? – попросила Лариса. – Обещаю, что постараюсь лишний раз не беспокоить. Но хотелось бы, конечно, быть в курсе расследования. Вы же можете располагать мной в любое время дня и ночи. Готова помочь, только скажите. Я очень, очень хочу, чтобы убийцу нашли. И хоть я здесь и предположила мотив, и он ужасный, жестокий, отвратительный… Мне все-таки кажется, что Игорь не мог принять участие в таком… Он не такой. Разве что стоял на стреме… По молодости, по глупости… Знаете, как говорится: оказался не в том месте и не в то время.

И тут вдруг неожиданно для Жени Лариса расплакалась.

9. Декабрь 2022 г.

Он был раненым, как и я. Только у меня были свои раны, женские, а у него – мужские. У меня своя обида, а у него, у Олега, – своя.

Он, такой молодой и сильный мужчина, непьющий, с добрым сердцем, всегда смотрел на меня с таким отчаянием, с такой болью, словно с трудом сдерживался, чтобы не поделиться со мной и своей бедой.

И я не торопила, ждала, знала, что рано или поздно он все равно все расскажет мне. Объяснит, как могло такое случиться, что он снимает дешевую квартиру на окраине Москвы, что работает охранником в магазине, что смотрит на мир таким ошарашенным и полным боли взглядом, как человек, из которого вынули душу и забыли положить обратно.

Думаю, что с ним приключилась настоящая беда, поэтому он тогда, в метро, увидев меня, со слабыми признаками жизни и взглядом человека, решившего покинуть этот мир (который он сразу распознал), решил спасти хотя бы уже потому, что на моем фоне его жизнь показалась ему более благополучной, а он – более здоровым.

Иначе зачем ему было это делать? Ведь в метро были и другие люди… Или не было? Признаться, я уже и не помню. Но в любом случае я всегда буду благодарна ему за свое спасение. Страшно представить себе, что бы со мной стало, останься я в метро. Каталась бы до его закрытия, потом бы меня вывели на улицу, и там я, скорее всего, кинулась бы под колеса бешено мчащейся по пустынной ночной улице машины…

А сейчас я жива