Параллельный вираж. Следствие ведёт Рязанцева - Касаткина Елена

Старуха потрясла кулачком и снова двинулась к двери.

— Постойте, — Лена выскочила из-за стола и подошла к женщине. — Не уходите, поговорите со мной. — Она взяла её под локоть и потянула к свободному столику. Женщина подняла мутные глаза, кивнула, но с места не двинулась.

— Хорошо, можно здесь… Пожалуйста… Вы что-то знаете? Почему вы говорите — беда? Что вы знаете? Что?

— Тайна…

— Тайна? Что за тайна? Кто такой Ведук?

— Бадук, отец озёрных духов. — Старуха затрясла головой.

— Но что за тайна, расскажите, вы что-то видели? Вы что-то знаете?

— Тайна нужна. — Лицо старухи неожиданно просветлело, морщинки на лице разгладились, и Лена поняла, что это совсем ещё не старая женщина, скорей всего, ей нет и шестидесяти. Мутный взгляд стал ясным, а речь осмысленной. — Как свет маяка, как неясная цель, как то, что скрывается за горизонтом, к которому ведёт тропинка, выложенная жёлтым кирпичом. — Она вытянула руку и раскрыла кулачок. На расштрихованной линиями судьбы ладошке лежал пушистый комочек из шерстяных катышков. Женщина дунула, и шарик скатился с ладони.

— Шла бы ты домой, Ванда, поздно уже. — Совсем не зло, а даже с участием крикнул бармен, и женщина сразу скукожилась, как персиковая косточка, накинула платок и вышла, а Лена так и осталась стоять на пороге.

— Она что-то знает… — сказала задумчиво, разглядывая метнувшийся от дверей шерстяной шарик — всё, что осталось от странной женщины.

— Не слушайте её, она совсем из ума выжила после трагедии в апреле, а так-то она безобидная…

Дверь резко распахнулась, и в кафе влетел Вадим. Его заиндевевшее лицо было страшным.

— Всё! Нашли!

Часть вторая

Глава первая

Енина Владиленовна Панамкина оторвала от бумаг смешное лицо.

— Так, давайте ещё раз подробно, желательно поминутно. — Маленькие круглые глазки в тёмных полукружиях век, длинный нос с округлённым в блямбу кончиком, узкая полоска губ и полное отсутствие подбородка. — Из пункта проката вы вышли в 16:00, так?

— Да.

— Дальше.

— Я сломала лыжу, то есть палку, то есть крепление.

— Хм, — Панамкина растянула линию рта в отрезок. — Зачем?

Лена на миг застыла, она была уверена, что знает все вопросы, которые ей зададут, но к такому оказалась не готова.

— Случайно сломать карбоновую палку и лыжное крепление сразу на старте, — это надо постараться.

— У меня получилось, — нервно ответила и прикусила губу. — Вы меня в чём-то подозреваете?

Панамкина не ответила, лишь приподняла полуседую бровь.

— Посмотрите камеры.

— Уже! — Панамкина опустила бровь. — Не надо учить меня работать. — Грузное тело откинулось на спинку кресла. — Что было после?

— Я вернулась в пункт проката, а Гуля… Гульшат… отправилась по маршруту «А».

— Вы были подругами?

— Подругами?.. Нет… Подругами не были, просто мы за одним столиком в столовой…

— Поэтому вы так легко отпустили Гульшат Котёночкину одну? — перебила Панамкина. — Как часто вы совершали подобные прогулки?

— Никогда, это было впервые, — промямлила Лена и разозлилась. Сколько раз она проводила допрос, и вот довелось самой прочувствовать, каково это — быть под подозрением. Да уж, мало приятного. — Они обычно с Виталиком… с мужем.

— Чьим?

— Как чьим? Её… Гульшат.

— Почему на этот раз его не было? — Она не давала договорить, рубила вопросами, словно топором по сучкам дерева, лишая возможности защититься.

— Они с Вадимом остались футбол смотреть…

Панамкина придвинула тело к столу и сделала пометку в блокноте.

— Дальше.

— Дальше я сдала лыжи и пошла назад в санаторий.

— Я просила поминутно. — Панамкина попыталась вытянуть утонувшую в воротнике форменного кителя шею.

— Минут десять сдавала лыжи, потом еще минут пятнадцать разговаривала с Волковым.

— Это кто?

— Мой коллега, он тоже приехал сюда отдыхать… Мы случайно встретились…

— Не много ли случайностей?

Под пристальным взглядом маленьких круглых глаз Лена растерялась.

— Значит, прошло около получаса, так?

— Где-то так?

— За это время Котёночкина могла вернуться. Почему вы её не дождались?

— Я тогда не знала, что трасса такая короткая… Я не подумала…

— Не подумала, — Панамкина тяжело вздохнула, смешное лицо стало каменным. — Вы отправили Котёночкину одну и даже не подумали её дождаться. Вы! Сотрудник Следственного комитета Москвы, главный следователь! И у вас ещё хватает наглости предлагать мне помощь или, как вы это называете, сотрудничество?

— Послушайте, — Лена задохнулась возмущением, но постаралась погасить вспыхнувшие эмоции. — Я виновата, да, возможно, но я действительно хочу помочь, разрешите мне участвовать в расследовании…

— Вы, кажется, отдыхать сюда приехали? — Панамкина улыбнулась, в образовавшемся отрезке губ сквозило удовлетворение. — Вот и отдыхайте. Когда надо будет, вас вызовут для показаний. А пока свободны.

Шелудивый ветер гоняет за окном снежинки. Серый бесконечный день. Безрадостный, муторный, бесперспективный. Когда прислушиваешься только к одному критику — самой себе, рано или поздно критиканство начинает зашкаливать и становится невыносимо. Тогда спасает простое:

— Да плюнь ты!

— Как?

— Да так! Хыть… Тьфу! — Вадим в самом деле плюнул на пол, но тут же спохватился и растёр плевок ногой. — А чего ты ожидала? Что Панамкина кинется к тебе с объятиями? Когда такое было? Вот сама подумай, ты бы как отреагировала на её месте? А критикует тот, кто сам мало что умеет.

— Но куда деть самоедство? Оно мне мешает жить.

— Куда деть? — Вадим обвёл глазами комнату. — Надо отвлечься! Может, в горы?

— Издеваешься?

— Я не про лыжи. Просто прогуляться. Свежий воздух — отрезвит. Ну, что толку сидеть и пожирать саму себя?

— Правильно, пойдём. Мы пойдём по той тропе, по которой пошла Гуля…

— Лена! — Вадим недовольно покачал головой. — Там перекрыли…

— Пролезем под ленточкой.

— Ты хочешь нарушить…

— Да! Хочу нарушить. Я хочу понять, как всё было, как она оказалась у водонапорной башни. Почему никто ничего не видел? И я пройду этот путь. Ты со мной?

— Куда я денусь, — вздохнул Вадим и направился к вешалке.

Он был прав. Горный воздух как касание вечности. Вдыхая его полной грудью, чувствуешь себя частью мироздания и ощущаешь связь с бесконечностью. Каждый вздох наполняет энергией. В голове прояснилось, внутренний критик притих и успокоился. Пришло время действовать.

Они пошли в сторону турбазы.

Горам идет зима и Рождество, а построждество особенно. Белое одеяло, украшенное послепраздничными новогодними огнями, усталый свет, пробивающий тусклое полотно снегопада. Грусть и досада. Сознание обречённости.

В наседающем снежном пуху многие здания словно декорация к американскому сериалу о временах золотой лихорадки, люди походят на статистов, лениво слоняющихся по съемочной площадке в ожидании окончания рабочего дня. Сонное зимнее время, время утренних сумерек, плавно перетекающих в вечер, словно солнце не захотело просыпаться. Застывшее время. Такое здесь редкость. Вчера ещё всё двигалось, сновали фигуры размахивающих палками лыжников, мелькали санки и ватрушки, сегодня трассы закрыты до выяснения всех обстоятельств убийства. То, что это убийство, уже знали все. Как и то, что тело Гульшат Котенковой было обнаружено недалеко от водонапорной башни, всего в 150 метрах от базы и в 55 метрах от лыжни. Обстоятельства обрастали слухами, домыслами и предположениями. Говорили об изнасиловании, об особой жестокости, об одиннадцати колоторежущих. Что из этого было правдой, а что обычным нагнетанием, подтверждению или опровержению не поддавалось.

Выждав момент, когда никто, кроме камеры на столбе, их не видел, они нырнули под полосатую ленточку и быстро скрылись в частоколе заснеженных деревьев. Пустынную трассу, расчерченную полосками лыжных следов, успел присыпать снег. Лена всё время озиралась по сторонам, останавливалась, вглядывалась в застывшую поросль, словно надеялась что-то или кого-то там увидеть.