Кисть ее руки. Книга 2 - Содзи Симада

сегодня не было в живых. Большое вам спасибо.

С этими словами она склонила голову.

– Ну что вы, – быстро сказал я, – это господин Тарумото, не я. И еще: все ведь благодаря тому, что вы помогли нам в ту ночь, когда мы прибыли в «Рюгатэй».

– Тогда у меня появилось ясное предчувствие, что пришел спаситель. Это правда. Поэтому я подумала, что нужно уговорить хозяев оставить вас на ночлег, – сказала она со смехом.

Если это правда, получается, что ее предчувствие сбылось, но неужели я действительно спаситель? Если да, то я очень рад.

– А теперь позвольте попрощаться, – сказал я, отступая к двери.

– Интересно, мы с вами снова увидимся? – сказала Митико.

– Я почему-то думаю, что да, – сказал я.

– Пока, – сказала Юки и помахала рукой.

– Пока, – ответил я, помахав в ответ.

Поклонившись, я вышел в коридор. Затем, собираясь закрыть дверь, я внезапно остановился. Вспомнил кое о чем.

– Я хотел спросить, но все время забывал. Митико, как ваша фамилия? – спросил я.

И правда, я слышал как ее называли только Митико.

– Митико Кано, – ответила она.

– Митико Кано? Хорошо, я запомню. Увидимся как-нибудь, госпожа Кано.

Дверь больницы закрылась за моей спиной.

* * *

Полицейские, как и обещали, проводили меня до станции. Приближалось время отправления поезда, которое мне сообщили в «Рюгатэе».

В ту ночь, когда я приехал сюда, площадь перед станцией выглядела жутковато, но днем это была обычная провинциальная станция. Тут мы распрощались с полицейскими, пожав друг другу руки. Разное происходило между нами, но эти полицейские были хорошие ребята.

– Спасибо за вашу помощь, – сказал Судзуки.

– Всего хорошего! – сказал Фукуи, и они оба поклонились.

С этими словами они быстро развернулись и пошли к своей маленькой машине, припаркованной на стоянке. Танака протянул мне дорожную сумку, которую он нес все это время. Потом он наклонился к моему лицу. Я не сразу понял, в чем дело.

– Господин Исиока, пожалуйста, признайтесь, что вы сами и есть господин Митараи, – сказал он.

Я взял у него сумку правой рукой и попытался объясниться, но он засмеялся и похлопал меня по правому плечу, как бы сообщая, что все в порядке. Затем он быстро пошел к машине.

– Если снова будет какой-нибудь непонятный случай, мы к вам обратимся, – громко сказал он, подняв правую руку.

Мне ничего не оставалось, как поставить сумку и тоже поднять руку. Двое полицейских, стоявших вдалеке у своей микролитражки, тоже подняли руки. Затем они все трое втиснулись в машину, двигатель завелся, и маленькое белое авто, сделав круг по площади, направилось в сторону полицейского участка. Я немного постоял на месте, провожая его взглядом.

Как только машина исчезла из виду, я подхватил сумку и медленно вошел в здание станции. Был ясный день, и на платформу в отдалении падали желтоватые солнечные лучи.

Подходя к кассе и размышляя, можно ли уже купить билет сразу до Иокагамы или придется брать до Окаямы, я услышал позади себя знакомый голос.

– Сэнсэй! – Сатоми стояла за моей спиной и смеялась. Видимо, она только что встала с лавочки.

– А, это ты! – сказал я.

Я не ожидал, что она там окажется, и был удивлен ее появлению. На ней было светло-коричневое полупальто, серая юбка супермини и черные кожаные ботинки. Человек в такой одежде в сельской местности должен бросаться в глаза.

– Вот билет до Иокогамы. Сказали, вся линия синкансэн открылась, – сказала она, протягивая билет.

– Нет, так не годится, я заплачу.

– Все в порядке, это мама сказала мне купить.

Тут я сообразил, что не заплатил ни одной иены за свое пребывание в отеле.

– Да, и сколько я должен за гостиницу?

Я порылся во внутреннем кармане.

– Я же сказала, ничего не надо, – почти крикнула Сатоми, – мама ничего с вас не возьмет.

– Да что ты… вы меня столько времени кормили!

– Ведь вы раскрыли дело. Так, я возьму сумку. Пошли быстрее, у нас нет времени.

И Сатоми пошла вперед к платформе.

Мы перешли ближайшие пути по переходу, напоминавшему железнодорожный переезд, и поднялись на пустую платформу. Я встал на ту сторону, где на табло было написано «На Ниими». Не было видно, чтобы кто-то ждал поезда.

– А что будет с твоим домом? Может быть, теперь вам и не надо переезжать? – спросил я.

– Я не знаю, но думаю, что обойдется без переезда. Послушайте…

Я обернулся на веселый голос Сатоми. Она пристально смотрела на меня.

– Большое вам спасибо, сэнсэй!

Она пододвинулась ко мне и слегка поцеловала меня.

– Вы мне очень понравились, – сказала она.

– Правда? Я счастлив. Очень рад, если я действительно смог помочь вашей семье…

– Вы правда помогли. Мы все вам благодарны. Будьте увереннее, – сказала она.

– Ну что ж… но плата за проживание… я теперь ваш должник.

– Не волнуйтесь об этом; просто позаботитесь обо мне, когда я поеду в Токио.

– Все будет в порядке, не волнуйся. Мне это не составит труда, – сказал я.

– Правда? Хорошо, если так, – сказала Сатоми.

– Обещаю, – ответил я.

Рельсы загудели, и издалека показался двухвагонный дизельный поезд. Когда он остановился, я заметил, что пассажиров в вагонах почти не было. Я взял сумку, поднялся по лестнице, остановился в тамбуре и обернулся. Сумку поставил на пол.

– Я обязательно поеду в Токио, – сказала Сатоми.

– Да, хорошо, буду ждать, – сказал я.

Сатоми улыбнулась и помахала рукой. Я тоже улыбнулся. Потому что это было весело. Сатоми медленно отошла от поезда.

Дверь закрылась, раздался свисток, и дизель медленно тронулся. Маленькая платформа с махавшей мне руками Сатоми стала быстро отдаляться. Я тоже не переставал махать в ответ. Так постепенно скрылась из виду деревня Каисигэ, с которой было связано столько воспоминаний.

Дизель выехал на равнину. Сначала за окном еще виднелись крестьянские дома, но потом они исчезли, остались только лес и поля. Не успевшие кое-где облететь цветущие деревья сакуры казались бледно-розовой дымкой.

Я почему-то продолжал стоять в тамбуре, хотя давно надо было пойти в салон и сесть на свое место. Не хотелось отрывать взгляда от пейзажа, открывавшегося за стеклом двери. Тем временем вагон наполнился весенними запахами, от которых щемило сердце.

Я все стоял и стоял в полном одиночестве. Только тихий гул рельсов и подрагивание пола под ногами. Оставшись один, я снова почувствовал рану на боку. Когда тебе хорошо, боль от раны уходит. И возвращается, стоит только взгрустнуть. Точно так же, как боль разбитого сердца.

Внезапно я заметил свое отражение в углу оконного стекла. Я выглядел несчастным с висящей на шейной повязке загипсованной левой рукой. Да и