Черная рука - Стефан Толти

Петрозино отправился на поиски пропавшего и для начала посетил Джерси-Сити и Филадельфию. Ничего не обнаружив, он поехал дальше на север, побывав в итальянских кварталах Монреаля, где поиски снова ни к чему не привели[112]. Затем детектив сел на корабль, отплывающий в Новую Шотландию[113]. В своем дорожном чемодане он возил множество костюмов для прикрытия, которые регулярно менял: рабочий, врач, бизнесмен. Однако поездка в Новую Шотландию закончилась еще одним тупиком. Чиарамелло нигде не засветился. Раздосадованный Петрозино вернулся в Нью-Йорк и продолжил трясти своих nfami на предмет новой информации. Свидание Карбоне с электрическим стулом, когда в традиционное время (одиннадцать часов вечера в четверг) семь охранников и капеллан поведут его в камеру смерти, неумолимо приближалось.

Через несколько дней после возвращения Петрозино получил подсказку от информатора: Чиарамелло живет в частном доме в пригороде Балтимора. Детектив немедленно сел на поезд, идущий на юг, и добрался до улицы, на которой был замечен Чиарамелло. Джо установил наблюдение из дома по соседству, ведя слежку и днем, и ночью. Он внимательно разглядывал мужчин и женщин, входивших в предполагаемое убежище преступника и выходивших из него, но никого подходящего под описание Чиарамелло так и не увидел.

Время поджимало. Петрозино пора было возвращаться к своим делам на Манхэттене, и, что еще важнее, до казни Карбоне оставалось всего несколько дней. Детектив не мог больше ждать.

Прилепив фальшивую бороду, Петрозино постучался в дом. Ему открыла женщина, которая уставилась на Петрозино с нескрываемым подозрением. «Я из Санитарного управления, – представился ей детектив. – Мне сообщили, что здесь был зарегистрирован случай оспы». Хозяйка все поняла. Внезапно она ухватилась за ручку и попыталась захлопнуть дверь перед лицом посетителя. Однако он шагнул вперед и грубо оттолкнул дверь. Женщина отскочила назад, проклиная Петрозино, и он вошел в дом. Детектив повернулся, чтобы осмотреть комнату, в которой оказался, и взгляд его упал на старика, сидевшего на стуле с топором в руке. Старик располовинивал дрова, чтобы они поместились в печке. Петрозино спросил, как его зовут, и получил ответ:

– Фиони.

Джо отрицательно покачал головой.

– Ты наверняка хотел сказать Чиарамелло.

Старик уставился на незнакомца и спросил, кто он такой.

Детектив произнес:

– Меня зовут Петрозино.

Чьярамелло был вооружен. Но услышав имя, он, казалось, пал духом. И сдался без боя. Петрозино вывел старика из дома, и они вдвоем направились к ближайшей телеграфной станции. Через несколько минут до Малберри, 300 долетела депеша: «БАЛТИМОР – ЧЬЯРАМЕЛЛО АРЕСТОВАН. ПОЛНОЕ ПРИЗНАНИЕ ПОЛУЧЕНО. ИЗЪЯТ НОЖ, КОТОРЫМ ОН УБИЛ НАТТАЛИ БРОНО. ВОЗВРАЩАЮСЬ СЕГОДНЯ. ПЕТРОЗИНО»[114].

В тот вечер к камере Анджело Карбоне в Синг-Синге подошел охранник и просунул сквозь решетку бумажный листок. Заключенный развернул бумагу. Телеграмма. Карбоне непонимающе уставился на буквы; сообщение было составлено на английском, читать на котором он не умел. Пришлось вызвать переводчика, и тот сообщил, что телеграмму прислал Николо, брат Карбоне. «Можешь расслабиться, – прочел переводчик, – Чиарамелло арестован». Юноша постоял немного в ошеломленном молчании, после чего разрыдался и закричал: «Я спасен!»[115]

Менее чем за неделю до запланированной казни Анджело Карбоне покинул Синг-Синг свободным человеком, немедленно очутившись в объятиях своей семьи. Чиарамелло занял место в камере смертников и в итоге был казнен.

Однако Карбоне так и не удалось в полной мере насладиться чудом приобретенной свободой[116]. Через нескольких месяцев после освобождения он начал вести себя странно, проявляя признаки чрезвычайной нервозности. В конце концов он сделал или сказал нечто настолько тревожное (детали в источниках не зафиксированы), что семье пришлось вести его на обследование к ряду врачей, которые в конце концов диагностировали сумасшествие. Карбоне стал одержим мыслью, что его обязательно вернут в Синг-Синг и он умрет там на электрическом стуле. Эта навязчивая идея помутила его разум.

Многие соотечественники понимали страх Карбоне. Бесчисленное множество итальянских мужчин томились в нью-йоркских тюрьмах, будучи осужденными за то, что случайно оказались возле места преступления, или просто из-за того, что их считали жестокими от природы. «При каждом преступлении, какого бы рода оно ни было, – писал Артур Трейн, работавший в аппарате окружного прокурора Нью-Йорка, – общественность считала, что итальянцы „не способны ни на что, кроме разбоя“»[117].

Быть итальянцем в Америке означало быть заранее виноватым.

Вот и тайная причина, по которой Петрозино любили в итальянской колонии: в условиях, где итальянцу невозможно занять высокую должность, он стал для них и братом, и защитником. Убедившись в вашей вине, он преследует вас до самого края земли. Но если вы стали в его глазах невинной жертвой, то он не успокоится, пока не вернет вам свободу.

* * *

Детектив заводил друзей среди сильных мира сего: прокуроров, адвокатов, судей и журналистов. Эти люди обнаружили, что под суровым обликом Петрозино скрывается живая общительность, подобная роднику, журчащему под твердым известняковым ландшафтом. «Петрозино не был похож на нервного темпераментного латиноамериканца, – напишет позже журналист The Evening World[118]. – Он был отзывчивым другом и веселым затейником, всегда имевшим в запасе песни, интересные истории и пародии»[119]. Один прокурор, выпускник Гарварда самых голубых кровей, как-то раз пригласил Петрозино поговорить о деле, которому собирался дать ход на следующий день, – об убийстве в Ван-Кортландт-парке в Бронксе, блестяще раскрытом Петрозино. Изначально сугубо деловое приглашение в итоге превратилось в нечто совершенно иное: «Это был самый захватывающий вечер в моей жизни», – вспоминал потом прокурор. Петрозино сидел, выпрямившись в кресле, и «его широкое некрасивое лунообразное лицо не выражало никаких эмоций, за исключением редких искорок в черных глазах». Прокурор и его жена слушали у потрескивавшего камина пространное повествование детектива. «Рассказ Петрозино о своих трудах оказался настолько ярким, – признавался прокурор, – что, представляя на следующий день дело присяжным, я только повторил историю, которую услышал накануне вечером»[120]. Убийца был незамедлительно осужден.

Журналисты искали встречи с Джо Петрозино, подозревая, что он владеет ключом к таинственной сути итальянцев. И всякий раз за ужином он показывал себя на редкость очаровательным собеседником. «Крупный, дюжий мужчина с горящими угольно-черными глазами и мелодичным голосом, – таким запомнил его один репортер, – очень находчивый и с живым умом»[121]. Дети увязывались за Петрозино, когда он совершал обход Маленькой Италии и «его темные бдительные глаза изучали лица всех, кто проходил мимо»[122]. А когда он шел кого-нибудь арестовывать в одну из городских подвальных распивочных, то чаще всего даже не показывал значок и не доставал служебное оружие, «Смит и Вессон» 38-го калибра. Услышав: «Меня зовут Петрозино»[123], преступник