Перстень Иуды - Корецкий Данил Аркадьевич

– Меня вызывают в Рим, – сказал он и выдержал многозначительную паузу. Потом продолжил:

– Я должен доложить обстановку в Иудее и получить новое назначение. Скажу по секрету – я намереваюсь жениться и навсегда осесть в Риме…

Примипил снова захохотал и цинично подмигнул.

– Некоторые вольности не могут помешать семейному счастью!

Марк принужденно улыбнулся. Он не мог понять – к чему клонит первый центурион.

– Через два дня я отбываю и предлагаю тебе ехать со мной начальником личной охраны…

Авл Луций замолчал и уставился на него, явно ожидая благодарностей. Марк представил свое убогое жилище, Руфь, шагистику под изнуряюще палящим солнцем, постоянные стычки с бунтовщиками, тоскливое существование и неопределенное будущее. А на другой чаше весов – блестящий Рим, почетная служба и широкие перспективы. Да, предложение действительно заслуживало благодарности!

Он поклонился своему командиру и твердо произнес:

– Спасибо, мой примипил! У тебя не будет более преданного воина и охранника, чем я.

Наверное, это были именно те слова, которые от него хотел услышать Авл Луций.

Через двадцать дней Марк Златокудрый, в легком кожаном панцире под красной пенулой[14], ступал по римским мостовым, не опасаясь змей и скорпионов под ногами или выпущенной из засады стрелы. Полтора года он не был в этом городе, не видел его обитателей, столь не похожих друг на друга и в то же время отмеченных какой-то печатью общности. Полтора года не слышал он какафонию разноязычной речи, не вдыхал не очень-то приятный, но столь знакомый запах улиц. И хотя в Риме Марк в общей сложности прожил не более полутора лет, это был город, с которым он не собирался расставаться. Здесь он непременно добьется успеха и признания. Теперь он в этом не сомневался. Наступила полоса везения, его подхватила волна успеха, и надо только удержаться на гребне этой волны!

Авл Луций, к удивлению своего молодого охранника, владел весьма неплохой виллой недалеко от Колизея. Марку была отведена комната в одной из пристроек. И хотя его быт мало чем отличался от быта немногочисленных слуг и рабов, по сравнению с жизнью в Хале это было райское существование. Нормальная еда, щадящий климат, отсутствие тягот походной службы, а главное – мирная обстановка, без тревог, нападений и засад.

У него в подчинении находились четыре бывших легионера, которые, сменяясь, постоянно охраняли дом и сопровождали Луция во время выходов в город. Кроме того, он фактически командовал и рабами, захваченными в Желтых Скалах. Яир находился при нем, а Кфир – при Луции, но поскольку все жили в одном дворе, это отличие не ощущалось.

Служба была необременительной и приятной. Первое время охрана почти каждый день сопровождала хозяина к важным сановникам при дворе императора Веспасиана. Конечно, в триклиниум[15], где за ужином подавали по семь блюд, их не пускали, но зато они спокойно сидели в саду под деревьями и предавались отдыху.

Насколько мог судить Марк, дела примипила шли успешно. Однажды, опьянев после очередного симпозиума[16], тот похвастал, что император помнит его по службе в Иудее, относится весьма благосклонно, и вскоре он войдет в почетное сословие всадников и породнится с префектом преторианцев[17], женившись на его дочери.

Через несколько дней Авл Луций собрался с визитом в дом будущей невесты. Он умаслился благовониями, надел белую, расшитую золотом тогу, приготовил в подарок огромную, отливающую перламутром жемчужину. Четыре черных, как ночь, нубийца несли ослепительно-белые носилки, стража шла вокруг, возложив руки на рукояти мечей.

Вилла, в которой жил префект преторианцев, потрясла воображение Марка. Скорее, это был небольшой дворец с террасами, балкончиками и фонтаном у входа. Мраморные ступени и колонны, портики, увитые цветущей зеленью, весь двор и дорожки, уходящие в глубь сада, были уложены керамической плиткой. Сам же сад двумя небольшими уступами спускался вниз, сквозь сочную свежую зелень просвечивали мраморные тела статуй.

Никогда прежде молодому воину не приходилось бывать в столь великолепном месте. Здесь все поражало воображение: прекрасное здание, благоухающий сад, спокойная и умиротворенная атмосфера. В укромных углах, не бросаясь в глаза, стояли гвардейцы, надежно перекрывая подходы к зданию. Личной охране гостя пришлось сдать мечи, только Марку в порядке исключения оставили оружие.

Авла Луция встречали с почетом. На террасе у входа его приветствовал немолодой, плотного сложения, курчавый человек в пурпурной тоге, выдающей его высокое положение. У него было властное, слегка обрюзгшее лицо, прямой короткий нос, холодный надменный взгляд.

«Это и есть Публий Крадок – префект преторианцев, отец невесты», – догадался Марк.

Сердечно поздоровавшись, гость и хозяин поднялись по нескольким мраморным ступеням. Луций сделал небрежный знак рукой, и Марк понял, что должен остаться здесь. В общем-то, так всегда и было, но форма, в которой был отдан приказ, его покоробила. Так приказывают собакам. Впрочем, он привык не обращать внимания на такие вещи.

Он поставил двух легионеров по обе стороны мраморных ступеней, в тени кипарисов, двух под окна, а сам занял место у второго входа – с открытой веранды. Тут же рядом с каждым охранником стал преторианец с копьем в руке и мечом на поясе. Видно было, что гостям здесь не очень доверяют, хотя стараются явно этого не проявлять.

Минуты ожидания плавно перетекали в часы. Только когда солнце стало прятаться за второй этаж здания, на ступеньках появился Авл Луций вместе с некрасивой худощавой брюнеткой. У нее была праздничная прическа в виде башни, розовая туника из египетского полотна широкими складками ниспадала с плеч до щиколоток, под грудью ее перехватывала серебристая лента. Очевидно, такая одежда должна была скрыть нескладную фигуру. Женщина старательно выпячивала грудь, чтобы она казалась больше. Марку она чем-то напомнила Руфь. Он даже усомнился: неужто примипил в огромном Риме не нашел невесту покрасивее? Это ведь не забытая Богом Хила…

Но тот выглядел вполне довольным и даже влюбленным.

– В такую чудесную погоду, Варения, я люблю гулять в своем саду и надеюсь, что отныне ты будешь составлять мне приятную компанию… – ворковал он.

Пара проследовала мимо, и если явно опьяневший Луций лишь вскользь бросил взгляд на охранника, то женщина резанула его черными, маленькими, как бусинки, глазами, в которых читался живейший интерес. Марк двинулся следом за ними. Он старался никогда не выпускать хозяина из поля зрения, хотя тот иногда возражал против слишком плотной опеки. Они спустились в нижний сад и вошли в тень аккуратно подстриженных деревьев. Варения еще раз оглянулась на красавца блондина, и взгляд ее был красноречив, как немой призыв.

И вдруг раздался дикий крик: навстречу, по засыпанной красным песком аллее, бежал здоровенный полуголый раб с мечом в руке! Изо рта у него шла пена, глаза вытаращены и налиты кровью. Что с ним происходит? И откуда мог оказаться меч у раба, если оружие отобрали даже у охранников уважаемого гостя? И почему его не перехватила местная охрана?

Мысли безответно крутились в голове, а Марк уже доставал свой меч.

– Пусть проклянут тебя Боги! – бессвязно крича, раб налетел, как хамсин в иудейской пустыне, Авл Луций шарахнулся и отбежал назад, женщина на миг осталась беззащитной. Но выпрыгнувший вперед Марк занял его место и неловко отразил предназначенный ей удар. Настолько неловко, что клинок обрушился на руку, сжимающую оружие. Он сжался, представляя, как полетят наземь отрубленные пальцы и меч выпадет из изуродованной кисти…

Но ничего подобного не произошло: ни острой боли, ни потока крови, да и гладий крепко сидит в сжатом кулаке. В следующую секунду клинок вошел в живот нападающему с такой силой, что окровавленное острие выскочило из спины. Искаженное яростью лицо передернула гримаса боли, вытаращенные глаза застлала пленка наступающей смерти, раб согнулся, и Марк секущим ударом отрубил ему голову. Не потому, что был слишком кровожаден – просто легионеров так учили, ибо этот штрих придавал сделанной боевой работе законченность и исключал удар в спину.