Доктор Солт покидает город - Пристли Джон Бойнтон

— Скорее всего, книга лежит где-нибудь на самом видном месте.

— Так чаще всего и бывает, — согласился Солт. — Когда чего-то не замечаешь, то не замечаешь до конца. — Он протянул ей большую тонкого фарфора чашку без блюдца. — И это нередко свойственно именно врачам. Упускаем то, что, казалось бы, бросается в глаза.

— Спасибо, — сказала Мэгги, отпив несколько глотков. — Чай превосходный. — Она немного помолчала, а потом произнесла: — Когда вас не было, доктор, я раздумывала над тем, что у вас была совершенно очаровательная гостиная, пока вы не начали готовиться к отъезду. Не могу избавиться от ощущения, что ее обставляла женщина.

— Да, моя жена. Она умерла три года назад. Лейкемия.

Решив, что выражать соболезнования уже поздно, Мэгги сказала:

— Видимо, это был счастливый брак.

— Да, мы были очень счастливы. Возможно, именно поэтому так быстро и исчерпали отпущенную нам долю радостей. Как вам понравился Бекден, Мэгги?

— Не знаю, что и ответить. Пока ничего интересного я не увидела. Какой-то непропорциональный город. Пять лет я прожила в огромном Лондоне, теперь вернулась в Хемтон, маленький, уютный и по-своему привлекательный. Я принимаю Хемтон, принимаю Лондон, но такие города, как этот… Раз вы решили уехать отсюда, видимо, Бекден вам не очень нравится?

— Да. Все было терпимо, пока нас было двое. Но теперь, когда я оставил практику, мне хочется уехать как можно скорее. И как можно дальше. Но я не могу, не имею права уехать, не узнав, что случилось с Норин Уилкс. — Он проговорил это все каким-то полусонным голосом, но Мэгги понимала, сколь твердо его решение.

— Так расскажите мне о ней, доктор. Что она из себя представляет?

— Норин Уилкс? Как личность — ровно ничего. Довольно хорошенькая, посимпатичнее многих. Тысячи таких прошли через мой кабинет. Не слишком умные, малообразованные, но безвредные существа. Меня Норин интересовала прежде всего как больная. Когда-то я хотел специализироваться на урологии. А Норин страдает крайне редким заболеванием почек, и мне удалось найти для нее такой способ лечения, чтобы она чувствовала себя достаточно хорошо, если будет послушно выполнять все предписания. Однако стоит только начать пропускать процедуры, и итог окажется плачевным, недели через две можно и умереть. Она это знала. — Солт обо всем рассказал Мэгги точно так же, как и старшему инспектору Гарсту. И о торжественной клятве Норин регулярно посещать врача, и о записке в ее сумочке с кратким описанием болезни и точным диагнозом. — Любой врач может дозвониться до меня или до доктора Болдуина, который принял мою практику. Но нет никаких звонков. А девушка отсутствует больше трех недель. И я не верю, будто она уехала за границу.

— Вы полагаете, что…

— Да. Что она умерла. Хотя я хотел бы ошибиться. — Он немного помолчал. — Хотите еще чаю, Мэгги?

— Да, спасибо. — Она протянула чашку, и, пока он наливал ей чай, Мэгги проговорила нерешительно: — Мне кажется, доктор, вы сказали не обо всем, что вам известно.

— Я рассказал все, что знаю. Остальное из области догадок, противоречивых и даже диких предположений. Но я не понимаю, какое отношение ко всему этому мог иметь ваш отец. Он совершенно не вписывается в общую картину.

— А еще есть малосимпатичный молодой человек, который запугал Пегги Пирсон и приходил к вам, как вы упоминали. Зачем он приходил? Чего он хотел? Я не слишком любопытна?

— О нет, ведь в этой истории замешан ваш отец.

— Да. Правда, я не знаю, каким образом. — Она заморгала, стараясь скрыть набежавшие слезы. — Но теперь я убеждена, что действительно замешан.

Доктор Солт допил чай и снова раскурил трубку. Минуту-другую он дымил молча, потом спросил как бы между прочим:

— А с кем вы живете?

— С мамой. Она пока многого не знает. Еще у меня есть брат Алан. Он на четыре года старше меня, не женат, преподает физику в Хемтонширском университете.

— Толковый парень?

— Очень толковый, правда, только в своей области. Но я ему все расскажу. Думаю, он сумеет помочь.

— Может быть, вообще ему, а не вам заняться этим делом?

— Ну уж нет, — возмутилась Мэгги. — К тому же у меня больше свободного времени.

Солт опять подождал немного, еще раз испытующе посмотрел на Мэгги и лишь потом сказал:

— Только из-за того, что ваш отец каким-то образом причастен к делу Норин Уилкс, вы, Мэгги, вовсе не обязаны мне помогать. Выбор за вами: либо уехать домой и забыть обо мне и Норин, либо помочь мне выяснить, что с ней случилось, ведь таким образом может выясниться и что произошло с вашим отцом. Я думаю, между двумя этими странными исчезновениями должна существовать некая связь. Вот почему я бы хотел рассчитывать на вас и вашего брата.

— Это решено, — твердо сказала Мэгги.

— Не совсем. Учтите, нам, возможно, придется сбросить с этого города флер благопристойности. Многим это будет крайне неприятно. А то, что мы откроем, может быть опасно и для нас самих.

— Доктор, зачем же так преувеличивать! Это Бекден, а не Чикаго или Нью-Йорк.

— Мэгги, скоро мы будем пригородом Чикаго или Нью-Йорка. Я говорю об этом не ради красного словца. Семь лет я проработал в Бекдене как терапевт широкого профиля. Мне известно, что творится в этом городе. Повсюду!

Последнее слово он просто выкрикнул, чем совсем ошеломил Мэгги, и она снова сказала себе, что доктор Солт, пожалуй, производит странное впечатление.

— А сейчас, — продолжал он, — я должен позвонить. У меня назначена встреча с одним весьма занятным человеком. Думаю, мы могли бы пойти к нему вместе.

— Я пока уберу посуду.

Войдя в кухню. Мэгги снова поразилась этому человеку. Никакого нагромождения немытой посуды, никакой, разумеется, плесени или вони. Эта кухня одинокого мужчины была чище и опрятней, чем ее собственная. Она быстро вымыла и вытерла чашки.

— Ну вот. Теперь можно идти, — отрывисто проговорил доктор Солт, словно был недоволен ее присутствием на кухне.

Почему мужчины придают значение таким вещам? Она в задумчивости вышла вслед за ним из дома. Наверное, врачи ведут себя не так, как все остальные люди. Когда доктор закрывал двери, Мэгги обратила внимание на табличку с инициалами: «Л. X. Солт».

— Что означает «Л. X.»? — спросила она, когда они шли к машине.

— Лайонел Хемфри, — неожиданно резко ответил он. — И забудьте об этом. — Зовите меня Солт, когда устанете повторять «доктор»!

— Отлично, Солт! — воскликнула Мэгги как можно сердечней, чтобы скрыть свою нервозность.

Ни улыбки, ни обиды. Возможно, ему вообще все равно, как она или кто-то еще обращаются к нему. Странный человек: то спокойный, почти ласковый и вдруг, через минуту, резкий и грубый.

Сейчас, сидя за рулем, доктор Солт казался не то слишком сосредоточенным на уличном движении, не то погруженным в тягостные раздумья. Он не обращался к Мэгги, поэтому у нее оказалось достаточно времени, чтобы поразмышлять о том, что за человека встретила она на своем пути. А сейчас он везет ее через городские окраины Бог весть куда. Район, в который они приехали, был грязным, запущенным, почти все дома выглядели так, словно были готовы к сносу.

Глава четвертая

БАЗЗИ ДАФФИЛД

Доктор Солт остановил машину у дверей со стальной решеткой. Над ними Мэгги увидела неоновую вывеску, которая пока еще не горела: «У Баззи». Они вышли из машины, и Солт повел Мэгги через служебный вход рядом с парадными дверями клуба к скрипучей деревянной лестнице. Они поднялись в приемную, размером чуть больше платяного шкафа, в которой восседал страшно важный юный очкарик, немного смахивающий на старину Рэга Моргана.

— Вы к мистеру Даффилду? У вас была договоренность?

— Я доктор Солт.

— Конечно, вы же звонили. Сюда, пожалуйста.

Комната, в которую они зашли, была побольше, но такая узкая, что она казалась продолжением коридора. Окон в комнате не было, зато ярко горели три лампы под зелеными абажурами. Левая стена была сплошь застеклена, напротив нее располагался длинный письменный стол, заставленный сигарными коробками, пустыми и полными бутылками, чистыми и грязными стаканами, тарелками, тут же красовалось блюдо с огромным ветчинным пирогом и кусками сыра. Картину дополняли вазы с пыльными искусственными цветами, два телефона, зеленый и красный, и куча самых разных справочников, от адресного до кулинарного. Мэгги удалось все это рассмотреть за те две-три минуты, пока они ждали мистера Даффилда, который вышел к ним из соседней комнатки, вытираясь большим пунцовым полотенцем. Он оказался человеком высоким и толстым, а черты его лица, почти не отличавшегося по цвету от полотенца, казалось, были вынуждены съехаться к центру, чтобы уступить место раздувшимся щекам и огромной лысине.