Звезда героя - Сергей Малинин

тревожную кнопку. К воплям сирены добавились гнусавое завывание электромоторов и глухое громыхание опускающихся железных штор. «Идиот! Он же нас всех на портянки порвет!» – истерично выкрикнул кто-то. Одинцов успел поднырнуть под неумолимо опускающийся стальной занавес и выскочил наружу раньше, чем путь оказался перекрытым.

Все, кто остался в магазине, вздохнули с громадным облегчением: никому не улыбалось оказаться в наглухо запечатанном помещении в компании разбушевавшегося костолома.

Милиция прибыла через четыре минуты после того, как на пульте охраны вспыхнула красная лампочка. Первым, кого увидели вооруженные до зубов милиционеры, разблокировав вход в салон «Эльдорадо», был с головы до ног залитый кровью человек с чудовищно распухшим, почерневшим лицом, который опрометью бросился им навстречу из глубины разгромленного магазина и, почти повиснув на ближайшем к нему омоновце, лихорадочно и невнятно забормотал разбитыми губами:

– Заберите меня! Я хочу явиться с повинной!

Глава 22

Как и ожидал Кит, два трупа в запертом купе никто не обнаружил до самого прибытия в Москву. Спокойно покинув вагон и пробравшись сквозь толчею вокзала, он отыскал относительно тихое местечко и позвонил Фиделю – единственному человеку, с которым вступал в непосредственный контакт, наведываясь в Москву с очередной партией контрабанды. Именно Фидель забирал у него товар и отдавал деньги – отдавал неизменно сполна, поскольку его хозяин был заинтересован в сотрудничестве с Китом и не потерпел бы махинаций за своей спиной.

Фидель ответил сразу, как будто с самого утра ждал звонка. Голос его показался Киту каким-то странным, почти незнакомым.

– Что это с тобой, Фидель Аркадьевич? – спросил он участливо. – Приболел, что ли? Может, зубами маешься?

– Зубы в порядке, – сообщил Фидель, – те немногие, что остались.

– Протезы делаешь? – догадался Кит.

– Да нет, просто в морду дали. Но это к делу не относится.

– Ну, ничего, до свадьбы заживет. К делу это и впрямь не относится. Так мы встретимся или ты на больничном?

– В нашем бизнесе больничные не оплачиваются, сказал Фидель, и Кит мог бы поклясться, что он при этом криво усмехается – настолько, естественно, насколько позволяет ему разбитая физиономия, которой, судя по дефектам дикции, досталось по-настоящему крепко.

«Где же это его так угораздило?» – подумал Кит. В душу холодной змейкой закралась тревога: слишком много нерешенного осталось дома, в Новороссийске. Казалось бы, он позаботился о том, чтобы вывести из игры всех своих противников, организовал каждому личные неприятности с похоронами в перспективе. Но это был первый случай в его практике, когда, тщательно все организовав, он не успел проверить результаты, и это беспокоило, как дырка в зубе или камешек в ботинке. Поэтому странно изменившийся голос Фиделя не мог не насторожить его. Стоило только вообразить, как повел бы себя, наведавшись в то же «Эльдорадо», прямолинейный кап-три Одинцов, и перед мысленным взором вставала жутковатая картинка, в которую расквашенная морда Фиделя вписывалась как нельзя лучше.

Условившись о встрече, Кит прервал соединение. В его распоряжении было еще два часа, которые надо было как-то убить. Вокруг шумела, дымила и воняла выхлопными газами столица Российской Федерации. В двух кварталах от вокзала улица была перерыта, вдоль нее тут и там протянулись дощатые заборы с навесами над временными, тоже дощатыми, вылезшими на проезжую часть тротуарами.

Ручка тяжелого чемодана резала пальцы, набитый золотом рюкзак оттягивал плечо, и Кит подумал, что начинает стареть. Эта мысль была окрашена легким кокетством: Кит знал, что в случае необходимости пробежит с таким грузом любую дистанцию, а если будет очень надо, то не только пробежит, но и проплывет.

Между тем ноги сами вели его знакомой дорогой, и вскоре Кит обнаружил, что стоит на узкой улочке между двумя кирпичными заборами. Над заборами маячили пыльные кроны деревьев и какие-то кирпичные корпуса старой, довоенной, а может быть, еще и дореволюционной постройки, а прямо перед Китом находилась гостеприимно распахнутая дверь, над которой красовалась скромная, основательно выгоревшая и закопченная вывеска с надписью «Столовая». Питая непреодолимую склонность к дешевым тошниловкам, Кит уже не впервые закусывал в этом заведении. Ему подумалось, что, ведя тот бизнес, который он ведет, обзаводиться постоянными привычками смерти подобно, но он тут же мысленно махнул рукой: все равно это будет последний раз, после которого и уголовник по кличке Кит, и отставной капитан второго ранга Зимин исчезнут навсегда, словно их никогда и не было.

В столовой было полутемно, прохладно и пахло пролитым пивом. За столиками сидели немногочисленные посетители откровенно пролетарского вида – хлебали кислые щи, деликатно, без громких разговоров и песен, пили водку из пластиковых стаканчиков и закусывали ее серыми столовскими пельменями. Кит тоже взял себе порцию пельменей, присовокупив к ней стакан томатного сока, и плотно перекусил, поскольку не знал, когда доведется поесть в следующий раз.

За едой он еще раз обдумал причины, в силу которых человек, подобный Фиделю Коновалову, мог схлопотать по физиономии, да так, что возникли затруднения с устной речью и пришлось жаловаться на недостачу зубов. Такие люди, как Фидель, никогда сами не лезут в драку и ведут себя настолько осторожно, что неприятности, как правило, обходят их стороной. Такие люди не бывают в сомнительных компаниях, не совершают в одиночестве променадов по неосвещенным закоулкам в темное время суток, не открывают дверь незнакомым людям и если и балуются адюльтерами, то в высшей степени аккуратно – так, что комар носа не подточит. Павел Андреевич Зимин пожил-таки на свете и давно установил, что существует категория лиц (и Фидель Коновалов, по его твердому убеждению, относился именно к этой категории), которых как будто оберегает кто-то свыше – не то случай, не то судьба, не то сам всемогущий Господь, которому эти типы чем-то приглянулись. Неприятности их мелки и незначительны, а победы являются запланированными, происходят точно в намеченный срок и, как правило, имеют какое-то значение только для них самих. Жизнь их протекает однообразно и плавно, без резких поворотов, риска и излишеств любого рода; они всегда остаются на вторых ролях и очень этим довольны, поскольку уверены, что лучше обходиться без шампанского, чем рисковать своей чечевичной похлебкой. И, если отбросить гипотезу о сверхъестественном вмешательстве в людские судьбы, можно предположить, что с годами у типов, подобных Фиделю, вырабатывается что-то вроде шестого чувства, которое помогает им подсознательно, с виду как будто случайно избегать опасных и просто конфликтных ситуаций.

Если бы морду набили Машкову, его приемному сыну Витьке, Ивану Одинцову или даже самому Павлу Андреевичу, он бы ничуть не удивился: в жизни чего только не случается! Но битая физиономия Фиделя Коновалова