За СССР. Старик на ринге - Никита Андреевич Борисов

табурета, его ноги дрожали, но спина оставалась прямой.

Два боксера встретились в центре ринга — молодой чемпион и старый ветеран. Разные поколения, разные миры, разные идеологии. Но здесь, на ринге, они были равны — два воина, готовые сражаться до конца.

И бой продолжился.

Глава 3

Звонок в дверь застал Михаила Петровича за привычным занятием — он перебирал старые фотографии, аккуратно размещая их в потертый кожаный альбом. Солнечные лучи, пробивающиеся через занавески, придавали комнате особое, почти торжественное освещение. Старик на мгновение замер, удивленный — гостей он не ждал.

— Иду, иду, — пробормотал он, с трудом поднимаясь из кресла. Колени протестующе хрустнули, напоминая о возрасте.

Он медленно подошел к двери, привычно посмотрел в глазок и замер. За дверью стоял молодой человек со спортивной сумкой через плечо — высокий, широкоплечий, с упрямым подбородком и ясными серыми глазами. Знакомые черты, до боли родные.

— Алешка? — неверяще прошептал старик, торопливо отпирая замок. — Алешка, ты?

Дверь распахнулась, и внук шагнул в прихожую, опустив сумку на пол.

— Дед Миша! — улыбка осветила лицо молодого человека. — Не ждал?

Они обнялись — крепко, по-мужски, без лишних сантиментов, но с той особой теплотой, которая бывает только между по-настоящему близкими людьми.

— Какими судьбами? — Воронин отстранился, окидывая внука внимательным взглядом. — Похудел вроде. Кормят вас там нормально? И чего не предупредил, что приезжаешь?

— Хотел сюрприз сделать, — Алексей снял куртку, повесил на вешалку. — У нас неделя свободная перед сессией. Думаю, проведаю деда, заодно учебники повторю в тишине. В общежитии же сам знаешь — гул стоит круглосуточно.

— Молодец, что приехал, — кивнул Воронин, пытаясь скрыть внезапно нахлынувшее волнение. — Проходи, не стой в дверях. Я как раз чай собирался ставить.

На кухне, уютной и чистой, с вышитыми занавесками и старым радиоприемником на подоконнике, они устроились за столом. Михаил Петрович достал из буфета банку с печеньем — то самое, овсяное, которое Алешка любил с детства.

— Рассказывай, — проговорил старик, разливая ароматный чай по чашкам. — Как учеба? Как жизнь молодая?

— Да нормально все, деда, — Алексей взял печенье, с удовольствием откусил. — Учеба идет, на военной кафедре хвалят. Говорят, офицерский материал.

— Еще бы, — хмыкнул Воронин с нескрываемой гордостью. — У тебя дед фронтовик и отец — мужик крепкий. Военная косточка.

Они разговаривали неторопливо, словно примеряясь друг к другу после разлуки. Алексей рассказывал об институте, о новых друзьях, о сложных экзаменах и интересных лекциях. Дед слушал внимательно, время от времени задавая вопросы и делая меткие замечания.

— А личная жизнь как? — неожиданно спросил Воронин, хитро прищурившись. — Девушка-то есть?

Алексей слегка смутился, но улыбнулся:

— Есть одна... однокурсница. Светланой зовут. Умная, деда. На физмате учится, отличница.

— Фотографию покажешь?

— Да нет у меня с собой, — Алексей потер шею в смущении. — Мы недавно познакомились...

— Ну-ну, — понимающе кивнул старик. — Главное, чтоб серьезная была девушка. Не как нынешние — сегодня с одним, завтра с другим.

— Светлана не такая, — твердо сказал Алексей. — Она из профессорской семьи, культурная.

Воронин одобрительно хмыкнул, разглядывая внука. Как же быстро летит время! Вроде вчера только учил его кататься на велосипеде, а сегодня уже студент, почти мужчина. И лицом — вылитый Сергей, младший брат Михаила, погибший под Кёнигсбергом. Те же решительные глаза, тот же упрямый подбородок.

— Знаешь что, Алешка, — вдруг сказал Воронин, отставляя чашку. — А давай-ка мы с тобой на рыбалку сходим? Как в детстве. Помнишь, как я тебя на Истринское водохранилище возил?

Глаза Алексея загорелись.

— Конечно, помню! Я тогда первого своего леща поймал, граммов на семьсот!

— На шестьсот пятьдесят, — уточнил дед с серьезным видом. — Я взвешивал.

Они рассмеялись, вспоминая то солнечное утро, когда десятилетний Алешка, дрожа от возбуждения, вытащил своего первого серьезного леща.

— Поехали, деда, — решительно сказал Алексей. — Завтра с утра и поедем. Я все снасти с собой привез, знал, что ты предложишь.

— Вот и славно, — кивнул Воронин. — Только не на Истринское. Есть у меня местечко одно, секретное. Туда немногие добираются — далековато от станции. Зато карась — во! — он показал рукой внушительный размер. — И тихо там, спокойно. Поговорим по душам.

***

Утро выдалось ясным и прохладным. Они выехали из дома, когда первые лучи солнца только-только окрасили восточный край неба в нежно-розовый цвет. Сначала электричкой до станции "Фирсановка", затем пешком через лес — узкими тропинками, известными только старому рыбаку.

Воронин шел впереди, опираясь на суковатую палку, которую подобрал у кромки леса. Несмотря на возраст, двигался он уверенно, почти не задыхаясь на подъемах. Алексей следовал за ним, неся рюкзак с провизией и снастями.

— Не отстаешь? — время от времени спрашивал дед, оглядываясь.

— За тобой, деда, угнаться непросто, — улыбался Алексей. — Ты как марафонец.

— Просто знаю, куда иду, — хмыкал в ответ старик. — Когда цель ясна, и шаг тверже.

Путь занял около часа. Наконец, лес расступился, и перед ними открылось небольшое озеро, окруженное камышами и старыми ивами, склонившимися к воде. Поверхность водоема была гладкой, как зеркало, лишь изредка нарушаемой всплесками рыбы.

— Вот оно, мое секретное место, — с гордостью сказал Воронин. — Сорок лет сюда хожу, и никому не рассказывал. Только тебе доверяю.

Они устроились на небольшом деревянном настиле, который, по словам деда, он сам соорудил еще в шестидесятых. Доски потемнели от времени и влаги, но выглядели крепкими. Расчехлили удочки, подготовили наживку.

— Смотри, Алешка, — Воронин показывал, как насаживать червя, хотя внук, конечно, давно это умел. — Главное — чтобы живой оставался, шевелился. Рыба хитрая, мертвого не возьмет.

Алексей слушал, не перебивая. Он понимал, что для деда этот ритуал важен — передать знание, поделиться опытом, почувствовать себя нужным.

Они забросили удочки и погрузились в то особое состояние покоя, которое знакомо только рыбакам. Тишина, нарушаемая лишь щебетом птиц и тихим плеском воды, обволакивала их, смывая городскую суету и тревоги.

— Знаешь, Алешка, — неожиданно заговорил Воронин, глядя на неподвижный поплавок, — жизнь она как эта рыбалка. Нужно терпение и внимательность. Поспешишь — все испортишь. А выждешь момент — получишь награду.

— Философ ты, деда, — улыбнулся Алексей.

— Не философ, а просто пожил достаточно, чтобы