Танго Агарта. Книга первая - Валерий Николаевич Ковалев

Между тем пятно все увеличивалось, и вскоре обозначился выход.

Он был окаймлен серым бетоном и с готической надписью наверху.

– Стоп моторы, лево три, – последовала очередная команда, после чего субмарина тенью выскользнула из-под сводов.

В глаза Туроверу ударило дрожащее мерцание огней, а стоящий за зенитным перископом Котов, издал возглас удивления.

Сильная оптика приблизила далекий берег, на котором взблескивала медь оркестра, и двигались черные колонны, а вверху, с крестами на бортах, призраками скользили дисколеты.

– Не иначе парад, – бормотнул Туровер. – Акустик, глубина под нами и расстояние до цели!

– Глубина восемьдесят, расстояние пять миль! – последовал доклад, – прямо по курсу.

– Боцман, после атаки сразу же ложимся на дно, – не отрываясь от окуляра, бросил командир в сторону рулевого. – Третий торпедный аппарат товсь!

– Есть товсь! – отрепетовали из первого отсека.

– Торпедный аппарат пли! – выдохнул капитан 3 ранга, и «Танго» едва ощутимо дрогнул.

– Торпеда вышла, боевой клапан сел на место! – скороговоркой пробубнили из «каштана», и Майский нажал кнопку секундомера.

А лодка уже падала на дно, уходя от того, что должно было случиться.

Как и в прошлый раз, покладка на грунт прошла нормально, из отсеков последовали отрывистые доклады, а стрелка хронометра продолжала свой неумолимый бег.

На шестой минуте где-то далеко ухнул небывалой силы взрыв, спустя короткий миг, достигшая «Танго» ударная волна гигантской кувалдой саданула по корпусу, и сверху посыпались осколки лопнувших плафонов и пробковая крошка.

– Твою мать! – врезался головой в хитросплетение трубопроводов механик, а застывший у станции погружения трюмный, кубарем покатился по пайолам, сбив оказавшегося на пути штурмана.

– По местам! – отрезвила всех очередная команда Туровера, и старпом, щупая рассеченную скулу, морщась, наклонился к переговорному устройству.

…Парад был в самом разгаре.

Черные коробки эсэсовцев, мерно колыхаясь, проходили перед трибуной, оркестр исполнял очередной марш, «отцы нации», приняв позы наполеонов, величаво взирали на плывущие в небе воздушные суда.

– А не желаете ли Ханц, после банкета принять участие в охоте гитлерюгенда? – наклонившись к Мюллеру, улыбнулся тонкими губами рейхсфюрер.

– Почту за честь, Фрэд, – чуть кивнул головой разведчик. – Это будет почище африканского сафари. – Кстати, а откуда у вас лишний материал?

– О, – мечтательно уставился в туманную даль залива Борман. – Им нас исправно снабжают американцы. – В этот раз дичью будут выступать русские, югославы и афганцы.

– Достойный интернационал, – сказал Мюллер, и они рассмеялись.

В следующую минуту глаза рейхсфюрера округлились, Мюллер тоже взглянул в ту сторону и увидел в воде стремительно несущуюся к берегу серебристую дорожку.

– Что за че… – мелькнуло в мозгу, и все поглотила ослепительная вспышка.

За ней последовал вселенский грохот, но этого уже никто из присутствующих не слышал. Тысячи людских тел были разорваны в клочья и сгорали в адском пламени, а вверх с гулом поднимался громадный, апокалиптического вида, гриб.

В его вихре рушились и взлетали к небу здания, сооружения и техника, вниз сползали отроги скал, а у берега кипело море.

Затем, когда ядерная химера поднялась еще выше, она озарила мертвенным светом часть неба, и в нем еще долго змеились разряды молний.

…Всплываем на перископную глубину, всем осматриваться! – выслушав доклады из отсеков и обождав пока утихнет гул моря, – выдал очередную команду Туровер.

То, что он увидел через несколько минут в оптику, поразило видавшего виды подводника.

Со все еще мерцающего далекими зарницами темного неба сыпались подобно снегу черные хлопья, на далеком берегу что-то горело и взрывалось, а его ландшафт неузнаваемо изменился.

– Да, наворотили мы, командир, как слон в посудной лавке, – хрипло сказал от второго перископа Котов и отошел в сторону, давая место сопящему над ухом помощнику.

– Все правильно, – заиграл желваками тот, приникнув к резине окуляра. – Добили фашистских гадов в их логове.

Затем «Танго» снова погрузился, и в центральный пост вызвали Купрума.

– Как у нас, Михаил Маркович, радиационный фон, на корабле и за бортом? – поинтересовался командир, и все выжидательно уставились на начхима.

– На лодке в норме, а в забортной воде пять ПДК*. Мы с доктором рекомендуем выдать всему личному составу цистамин* и грамм по триста красного вина, для профилактики.

– Добро, – согласился капитан 3 ранга. – Действуйте.

… Вторые сутки, в режиме тишины, субмарина лежала на грунте. Все вспомогательные механизмы были отключены, гидроакустические станции корабля работали в пассивном режиме, в отсеках были включены дополнительные средства очистки и регенерации воздуха.

– А настроение-то у наших парней, того, хреновое, – вернувшись с очередного обхода корабля, зашел в каюту к Туроверу Котов.

– В смысле? – оторвался тот от справочника по ЗОМПу*.

– В самом прямом, – уселся старпом на куцый диванчик. – Мучаются. Мол, угробили столько народу.

– Для этого их учили, – отложив в сторону справочник, жестко сказал командир. – Защищать Родину и уничтожать противника.

– Само-собой, – пожал плечами старпом. – Надо что-то придумать, для поднятия, так сказать, боевого духа.

– Надо, – согласился, командир, – вот ты и придумай, вместе с Майским. Тем более, что замполитов теперь нету.

– Может задействовать Лисицына? – вопросительно взглянул на него Котов, – пусть прочтет им пару научных лекций.

– Не тот случай, – не согласился Туровер, – тут нужно что-то другое, по принципу «клин клином вышибают».

– Хорошо, сейчас мы с помощником подумаем и все организуем, – встал со своего места Котов.

А спустя час, в офицерской кают компании собрали всех свободных от вахты, и перед ними выступил профессор Соболев.

До этого, долгое время работавший в закрытых лабораториях и «почтовых ящиках»*, он мало чем проявлял свое присутствие, и все основное время проводил в каюте или рубке акустиков, где продолжал работать с захваченными с собой научными чертежами.

По складу характера профессор был замкнут и немногословен, больше слушал, чем говорил, и его появление в качестве лектора, несколько удивило аудиторию.

А Соболев, присев в кресло рядом с командиром, внимательно оглядел ряды слушателей и тихо спросил, – у кого из вас родственники были на фронте?

Таких оказалось больше половины.

– Мой отец тоже воевал, и погиб в Сталинграде, – продолжил профессор чуть громче. – Нас же с мамой фашисты отправили в концлагерь. Там ее сожгли в крематории, а у меня и других детей, брали кровь для их раненых.

Вслед за этим он встал, поддернул рукав куртки и продемонстрировал всем запястье, с синеющим на нем семизначным номером.

– А теперь, – значительно сказал Рид Петрович, – я хочу рассказать вам о некоторых зверствах нацистов, которые явились предметом рассмотрения международного Нюрнбергского трибунала. Сейчас редко упоминаемого и почти забытого.

Для начала хочу отметить, что военные преступления и преступления против человечности  всегда были неотъемлемые спутники империализма.

Но мировая история, – поднял он вверх худую