Звезда героя - Сергей Малинин

– Ясно, передашь, – с уверенностью, которая показалась Ивану какой-то неприятной, заявил тот, протянув ему свернутый плотным квадратиком клочок грязноватой бумаги. – Если не передашь, мало тебе не покажется – братва на том свете сыщет. Понял?

– Понял, понял, – рассеянно подтвердил Иван, разворачивая послание.

Он вдруг подумал, что гонцу, наверное, следовало бы дать какую-нибудь мелочь на пиво, и зашарил свободной рукой по карманам. В карманах шортов денег, естественно, не оказалось – там вообще ничего не было, кроме небольшого количества песка и мелких камешков, принесенных, несомненно, с пляжа. Одинцов поднял голову, чтобы попросить гонца немного подождать, и обнаружил, что того и след простыл. Сделано это было профессионально – так, что даже кап-три Одинцов, специально обученный замечать все и вся, не заметил, каким образом это было проделано.

– Ишь ты, – хмыкнул он с оттенком уважения, призрак городской свалки!

Записка была коряво, явно второпях, нацарапана на клочке оберточной бумаги. На обороте виднелись длинные столбики написанных другим почерком цифр; изучив их, Одинцов пришел к выводу, что данный листок первоначально служил кому-то для подсчета карточных взяток.

Вкупе с личностью гонца и его не вполне внятной ссылкой на братву, которая из-под земли достанет, смотрелось это довольно красноречиво и наводило на странные мысли о связях кавторанга Машкова. Впрочем, недоумение Одинцова моментально развеялось, стоило только взглянуть на подпись: записка была от матроса Кокорина, который в данный момент находился под следствием. Пробежав ее глазами, Одинцов тоскливо выругался: ценой немалых усилий и риска доставленная из следственного изолятора малява основательно запоздала. К этому времени отправитель и адресат уже, наверное, находились под одной крышей, а капитан Жигалов со свойственными ему энергией и деловитым напором готовил им встречу на очной ставке.

Он снова уселся на крыльцо. Ощущение стремительного падения по крутому каменистому склону вернулось, будто никуда и не уходило. Несмотря ни на что, Жигалов как-то пронюхал о золоте и теперь, похоже, вознамерилсятаки пришить Машкову еще и контрабанду. Вариантов здесь было всего два: либо Жигалов имел долю в торговле контрабандными безделушками, а значит, знал о найденной в бухте сумке задолго до того, как она туда попала, либо контрабандистом являлся Машков, а честный следователь его в этом заподозрил…

«Ну нет, – сказал себе Иван. – Это уже чепуха. Откуда честный следователь вообще узнал о золоте? В газетах об этом не писали, в милицейских сводках тоже… Следовательно, подозрения в адрес Машкова можно с чистой совестью отбросить. А кого тогда подозревать – опять себя?»

Одно было ясно: его план, согласно которому следовало идти в прокуратуру и рассказывать о золоте, никуда не годился. Жигалов только того и ждет, а правдивый рассказ Одинцова потопит Машку лучше любой торпеды – так, что потом никакие водолазы его со дна не поднимут.

«Думать надо, – сказал себе Одинцов. – Руками и ногами ты уже поработал – поплавал, понырял, вдоволь насиделся под водой… А пока ты занимался ерундой, супермена из себя корчил, эти сволочи поставили вам всем детский мат в три хода. Так что теперь самое время поработать головой, пока ее тебе не оторвали. Давай, кап-три, думай!»

Он сходил на кухню за сигаретами и пепельницей, снова расположился на крылечке, задымил и стал думать, глядя туда, где над лохматым краем обрыва синела полоска морской воды.

Золото из сейфа выкрал кто-то, кто о нем знал. Ключ, шифр, ловушка в подвале (сюда же и химловушка, оставшаяся нетронутой) – все это прямо указывало на то, что вор чувствовал себя на даче Машкова как дома. Кроме того, он точно знал, в какие часы Одинцова не бывает дома. Правда, в эти самые часы дома оставался Виктор, но он, по идее, не знал, что дом тоже следует охранять, – о спрятанном в подвале золоте ему никто не говорил.

Одинцову вспомнился разговор, во время которого Витька пытался узнать, что именно они стерегут на «Резвом». Ему этого не сказали, и больше он вопросов на эту тему не задавал, поскольку хорошо знал характер своего приемного отца, в устах которого «нет» означало именно «нет», и ничего больше. Но отсутствие вопросов не означает потерю интереса, особенно когда заведомо ясно, что спрашивать бесполезно.

Выяснить, в чем тут соль, Витька, в принципе, мог, не задавая вопросов. Он мог случайно или намеренно подслушать какой-нибудь разговор, а мог просто заглянуть в сейф, о наличии которого, разумеется, был осведомлен. Сделать дубликат ключа для него было раз плюнуть, да и шифр замка – не такая большая проблема, как может показаться на первый взгляд. Дети – они и в Африке дети, и прятать от них что-то под замок бесполезно. Правда, Виктор был уже далеко не ребенок, но ведь и тридцать килограммов ювелирных изделий – не банка засахарившегося вишневого варенья…

«Стоп, – подумал он сердито. – Стоп машина! Куда это вы клоните, товарищ капитан третьего ранга, на что намекаете?»

Но было поздно: мысль уже родилась, стремительно прокатилась по ровному, как стол, полю логики и, как бильярдный шар в лузу, упала в сознание. Если отбросить все невозможное, то, что останется, и будет истиной, сколь бы невероятной она ни выглядела. Истина же была действительно невероятна: Виктор Машков был тем самым третьим, кто мог извлечь золото из сейфа. Сделать это ему было гораздо проще, чем какому-то постороннему человеку. Правда, чтобы выкрасть золото, о нем нужно было знать, но сделать такое допущение было все-таки легче, чем притягивать за уши какого-то чужака, который все это время высматривал, выслеживал и вынюхивал, бесстрашно бродя по дому, в котором обитают три крепких мужика…

Тут Ивану очень кстати вспомнилось, что Виктор служил на ракетном катере, который совсем недавно вернулся из похода – куда бы вы думали? – на Босфор! Его «Кострома» наверняка заходила в какой-нибудь турецкий порт, а вскоре после ее возвращения в Новороссийск из-за спрятанной под водой сумки с контрабандой был убит старшина Лопатин. Итак, Виктор Машков недавно побывал в Турции и мог сбросить сумку с золотом и радиобуем с борта «Костромы». В воде он чувствовал себя уверенно, дыхательный аппарат у него под рукой имелся, как, к слову, и подводный пистолет… Вот они откуда, разговорчики о том, чтобы уйти с флота и податься в бизнесмены! Для бизнеса, помимо смекалки, нужен еще и начальный капитал, которого кавторанг Машков своему приемному сыну дать не мог…

Иван подумал, что в сложившейся ситуации арест Машкова можно рассматривать как благо – по крайней мере, с определенной точки зрения. Попробуй-ка изложить ему