Ложь на крови - Александр Александрович Тамоников

был с вами в лагере, когда его отбили у немцев.

Допрашиваемый снова пустился в объяснения. Рассказ его подробностями не изобиловал, но общее представление дал. Бывший узник поведал о других собратьях по несчастью и о тех, кто сотрудничал с администрацией лагеря. Из показаний других пленников капитан вспомнил, что с несколькими стукачами расправились, как только поняли, что немцы сбежали. Двоим, правда, удалось выжить, но их вытащили из барака в бессознательном состоянии. Поэтому Дмитрий не перебивал Королькова, лишь задавал уточняющие вопросы. Михаил молчал, но было видно, что он внимательно следит за разговором.

— А что вы можете сказать о заключенном Захарове? — спросил, наконец, парень.

Собеседник призадумался, потом пожал плечами.

— Ничего, — сказал он. — Такой же, как мы. С немцами он не сотрудничал. Но когда я попал в лагерь, он там уже был.

— А вы попали зимой этого года, правильно?

— Так точно.

— И Захаров был уже там?

— Да. Вроде месяца два или около того.

— Он о себе что-нибудь рассказывал?

— Рассказывал, что в плен попал, когда отправился в тыл к немцам за «языком».

— А кроме этого? — поинтересовался Юркин. — Откуда родом, где жил, работал до войны?

— Нет, этого не рассказывал.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

Офицеры переглянулись. На этом, собственно, допрос Королькова можно было заканчивать. Что они и сделали и вызвали следующего фигуранта.

Несмотря на то что беседа с каждым из бывших узников занимала немного времени, закончили уже ночью. Капитан устало потер виски. Пепельница уже переполнилась окурками, лист бумаги перед ним был почти чистый — лишь несколько коротеньких заметок. Потому что писать-то было толком и нечего.

У Митькова тоже был измотанный вид. После допроса Королькова он уже начал активнее включаться в разговор и, что не без удовлетворения отметил Дмитрий, вопросы задавал правильные, а не ерунду спрашивал. Нет, конечно, многие вопросы были наивными и не совсем по делу, но нельзя требовать от новичка такого же мастерства, как от опытного контрразведчика. Все же напрасно он так плохо о нем думал. Но, как считал Дмитрий, ошибиться в человеке лучше в хорошую сторону, чем наоборот. Так что, да, скорее всего, выйдет из ученика толк.

— Пусто, товарищ капитан, — устало вздохнул старший лейтенант, высыпая на бумагу остатки табака из кисета.

— Сам вижу, — согласился Юркин.

Это было правдой. Ни один из допрошенных бывших военнопленных не подтвердил подозрения капитана относительно Захарова. Тот, как выходило с их слов, с немцами не сотрудничал, работал вместе со всеми, получал скудный лагерный паек да периодические побои. В общем и целом его участь ничем не отличалась от участи собратьев по несчастью. Чего нельзя было сказать о предателях — им в лагере жилось немного лучше остальных. Правда, далеко не все дожили до прихода Красной армии. Те двое, которым удалось выжить после расправы над провокаторами, сидели отдельно.

Но было еще кое-что, что привлекло внимание Дмитрия. Несмотря на то что жизнь Захарова в лагере и не казалась подозрительной, Юркин отметил вот что: пленник старался ни во что не ввязываться. Да, в Полянах были попытки побега, саботажа, даже вредительства относительно администрации, но Захаров умудрился ни во что не впутываться и держаться особняком, что ли. Юркин невольно поделился этой мыслью с Михаилом.

— Тут напрашивается только один ответ, — немного подумав, сказал парень. — Решил принять свою участь и ждать любого исхода дела — смерти либо освобождения.

— Красиво ты завернул, — хмыкнул капитан и тоже достал папиросу, попутно заметив, что и у него табак заканчивается. — Сразу видно, будущий учитель.

— Просто высказал, что думал, — пожал плечами Митьков. — Но спасибо, что оценили.

Некоторое время они сидели молча, курили.

— Может, оно, конечно, и так, — нарушил молчание Дмитрий, — но надо копать дальше.

— Ждать ответов на запросы?

— Не только. Но это мы еще завтра обсудим. А то у меня, если честно, голова уже не варит. Да и время уже… Как-никак, ночь на дворе. Утром, со свежими силами сядем, да и прикинем, что к чему.

— Согласен, — улыбнулся старший лейтенант.

Юркин потушил окурок и сказал:

— Все, боец, пошли. Поработали, пора и честь знать. На сегодня мы свою работу выполнили, а больше здесь делать нечего.

Михаил кивнул и встал со стула, который ранее все же принес себе.

Уже на улице парень неожиданно сказал:

— Товарищ капитан, я тут вот еще на что обратил внимание…

— На что? — повернулся к нему Юркин.

— Помните, один из заключенных, Тараскин, кажется, его фамилия, рассказывал, что троих недосчитались? Ну, то, что немцы заколотили все двери в бараках да сбежали из лагеря.

— Ну, помню, говорил. — Капитан задумался и действительно припомнил, что один из бывших узников говорил подобные слова. — И к чему ты клонишь?

— А вот к чему. Получается, они тоже сбежали? Но как, если двери были заколочены? Тогда бы и остальные разбежались.

— Хороший вопрос, и мысли правильные. Но тут может быть что угодно. Это были невыявленные провокаторы, которые ушли вместе с немцами. Или они где-то раньше спрятались.

— Думаете?

— А почему бы и нет? Да и вообще, какое это отношение имеет к Захарову? Не он же сбежал. Он-то как раз остался.

— Не знаю, — пожал плечами Митьков. — Я почему-то только сейчас об этом вспомнил, решил вам сказать.

— Поделиться, значит, — усмехнулся Дмитрий. — И ты думаешь, что это как-то связано с историей Захарова?

— Мне кажется, да.

— Когда кажется, креститься надо. Не ломай себе голову, Миша. По крайней мере, сейчас. Иди к себе, отоспись, а завтра еще раз хорошенько все обдумай.

— Есть, товарищ капитан.

— Ты где остановился-то? В казармах?

— Нет, снял угол у одного старичка-инвалида. Хороший дядька, только выпивает постоянно.

— Ну, это не страшно. Главное, что не буянит да компании не водит.

— Нет. Сядет на кухне, махнет стопочку, да и засядет в своем углу. Или по дому что-то делает.

— Вот и славно.

Остаток пути они проделали молча. У одного из переулков офицеры распрощались и разошлись каждый в свою сторону. Добравшись до кровати, Юркин разделся и лег. Однако сон пришел не сразу. В голове все бродили мысли о Захарове, о рассказах других бывших пленных. Да и слова старшего лейтенанта нет-нет, да и приходили на ум. Капитан не придавал им особого значения: подумаешь, удрали из лагеря три человека. Тут уж точно, как он сам сказал ранее, либо скрытые провокаторы, которые убежали вместе со своими «хозяевами», либо эти трое заметили переполох и среди немцев сбежали под шумок, искусно спрятавшись где-нибудь. Обследовать бы еще раз территорию лагеря — вдруг и правда где-то прятались? Дмитрий с трудом отогнал эти мысли. Какое ему дело до тех беглых, если надо раскрутить этого подозрительного Захарова? Выяснить, действительно