Подавать холодным - Дмитрий Ромов

— А ведь она единственная, кто здесь прав, — сказал я. — Давайте, кстати займёмся получением знаний. Может, тоже постигнем суть мироздания…

— Ну, ладно, Сережка, изменщик! — улыбнулась Лиля. — Мы с Настей больше с тобой не играем. Ты видела эти счастливые лица на фотках? Жених и невеста…

Настя не ответила, и, повернувшись, пошла на урок.

* * *

Сегодня Краб остался мною недоволен.

— Ты вялый и безынициативный, будто не спал трое суток! — сердито заявил он после тренировки.

В принципе, он оказался не так далёк от истины. Кое-как выжив после всех этих бросков и ударов, часть из которых я действительно сегодня пропустил как последний лох, я поехал к Кукуше. Если бы не машина, не дошёл бы наверное.

— Ну как там столица? — кивнул дядя Слава, наливая мне чай с шиповником.

Я с ним разговаривал по телефону, так что он был в курсе моих передвижений.

— Дорогая моя столица, золотая моя Москва. Прекрасна — золотые купола, звёзды, триколор, двуглавые орлы, бояре без бород. Пётр Лексеич был бы доволен.

Кукуша усмехнулся.

— Надо будет смотаться, посмотреть, — сказал он, — а то ты прям такую рекламу сделал.

Я тоже улыбнулся.

— А как Лариса?

— Осваивается в новой жизни. Привыкает.

— Обратно не тянет?

— Нет. Думаю, пока новые впечатления не приелись, не тянет.

— Понятно, — кивнул я и отхлебнул чаю. — А от Матвеича ничего не слышно?

— Нет, не появлялся пока.

Болтая ни о чём, мы добрались уже и до погоды, будто специально оттягивая важный разговор, который нам предстоял.

— Ладно, — легонько хлопнул я ладонью по стойке. — Не будем ходить вокруг да около.

— Не будем, — хмуро согласился Кукуша.

Мы замолчали, глядя друг на друга. Где-то хлопнула дверь, раздались громкие голоса.

— Что скажешь? — кивнул я.

— В принципе или конкретно?

— Давай сначала в принципе.

— В принципе скажу так. Нужно оборудование, кое-что подкупить. И, несмотря на то, что дело непростое, прямо скажу, сейф серьёзный и фирма солидная, но сделать его можно.

— За сколько по времени?

— Ну, ты спросил! За сколько по времени… За три секунды, блин… А может, за три часа…

— Нет, трёх часов у нас не будет.

— Не будет, — покачал головой Кукуша и нахмурился.

Снова повисла пауза. Кукуша откашлялся.

— Ну, дядя Слава, чё ты крутишь хвостом? Говори как есть, не чужие люди. Что, что тебя беспокоит? Не хочешь браться за старое?

Кукуша поморщился и вздохнул.

— Хочешь, не хочешь… причём здесь желание?

— Слушай, дядь Слав, не морочь голову. Давай без этих вот книксенов, режь правду-матку.

— Дело не в хочешь или в не хочешь, — повторил он. — Дело в том, что у меня опыт-то есть кое-какой.

— Не сомневаюсь. Не то, что кое-какой, я так понимаю, ты эксперт настоящий.

Он выставил передо мной кисть, поиграл пальцами, демонстрируя свои боевые заслуги в виде синих перстней.

— Видал? — кивнул он. — Что это значит, смекаешь?

— Смекаю.

Я действительно смекал. Тут большим умом обладать и не надо было, чтобы смекнуть простую вещь. Если он ещё разочек попадётся, его законопатят конкретно, как говорится, всерьёз и надолго.

— Я же ведь зарок дал, Серёга, — покачал он головой. — Понимаешь? Воровской зарок.

Я кивнул.

— Зарёкся, что всё, никакой больше медвежатины, а жизнь честная и открытая, нормальная жизнь. С Ларисой на морюшко сгонять, пивасика попить. Радость должна быть у человека, а не только тоска. Ты молодой, ну, как бы и старый. Не знаю, как сказать. Ну, короче, я к тому, что ты ведь понимаешь, что я говорю…

— Допустим, — кивнул я.

— Ну, раз понимаешь, — покачал головой Кукуша, — то можно и не разжёвывать очевидное. Мы часто и без слов понимаем, да?

— Бывает и такое, — кивнул я.

— Я ведь на ноги встать хотел, чтобы без этого всего…. И встал даже, видишь? Бизнес, ёлы-палы, завёл. Озолотился в натуре. Но дело не в этом. По большому-то счёту человеку не нужно золота — ни золотых там типа тарелок, ни унитазов. Ему ж другое надо. Ты меня понимаешь, Серый?

— Понимаю, дядь Слав, — ответил я, ибо как тут было не понять.

Да, на самом-то деле я просто старался об этом не думать. О том, чем рискует он, дядя Слава, в юности имевший погоняло Кукуша, за тонкую шейку, большой рот и щуплое тельце, как у кукушонка. И я не хотел задумываться над тем, что будет с ним. По большому счёту, он свою борьбу уже закончил, повоевал с жизнью. И жизнь его хорошенечко уделывала, и не один раз.

И теперь, когда впереди забрезжило что-то спокойное и просто человеческое, я снова вытаскивал его на тонкий лёд, который готов был провалиться в любую минуту. Провалиться и не дать ему выплыть наружу. Рисковал ли я? Естественно. Но всё это дело было частью меня, частью Сергея Бешметова, частью его жизни, которая вдруг стала жизнью и Сергея Краснова. Но имел ли я право подвергать такому риску Кукушу, который за эти дни показал себя верным, искренним, преданным?

— Ты знаешь, племяш, — сказал он, — когда ты появился, у меня прям огонь в груди загорелся. Я понял, что вот сейчас, вот он, вот он, Бешеный, который теперь-то уж точно установит справедливость. Да только хочу тебе сказать, чтоб ты остановился на минутку, обождал, подумал, чтобы этот путь тебя не привёл туда, где я уже несколько раз побывал. И я тебе точно говорю, ничего там хорошего нет. Да и не ради этого жил Сергей Бешметов, чтобы кто-то, стараясь отомстить за него, сам встал на скользкую дорожку. Понимаешь меня?

Он помолчал. Налил себе из крана пива в маленькую кружку и сделал несколько больших и громких глотков.

— Знаешь, — добавил он и поставил кружку на стойку, — мне, признаюсь, иногда кажется, что ты — это он, Бешеный. Особенно, когда забудусь, когда мы с тобой куда-нибудь гоним, что-нибудь такое, у меня прям чувство возникает, что это он. Но и ему б я сейчас сказал то же самое.

Мы помолчали.

— Не вопрос, дядя Слава, — наконец сказал я. — Ты прав. И вообще забудь, что я говорил про это дело, ты по-другому поможешь наказать Никитоса. Рисковать тобой я не собираюсь. Что же касается пути, который я выбрал… Что ж, скажу так. Это путь мой, а начал его Бешметов. Я подхватил эстафету и останавливаться не собираюсь. И меня не остановят на этом пути. Никто и ничто. Так что, вот такие дела.

— Слушай, ну, блин, племяш… — виновато выдавил он и протёр салфеткой