Предателей не прощают - Сергей Дмитриевич Трифонов

осуждён за измену родине и хищение секретной документации. Копии вывезенных им секретных документов наши сотрудники изъяли в одном из кипрских банков, где их хранил Карновский, а вместо них подложили иные документы с информацией, не имеющей ничего общего с правдой. Таким образом, благодаря вам, в Лондон ушла дезинформация. Такая же дезинформация сегодня же отправится в Киев, вашему руководству в ГУР. Но уверяю вас, и ваше руководство в Киеве, и ваши боссы в MI6 очень долго не узнают истинного содержания документов, если вообще когда-нибудь узнают. Так что вам беспокоиться не о чем, формально вы успешно завершили важную операцию, и ваши шефы могут быть вами довольны. Что же касается задержания Стовбы, Березнюка, Коваля и гибели Грыма… Ну, что поделаешь, это война, а на войне без жертв не обойтись. В Лондоне и Киеве это хорошо понимают.

– Как погиб Грым? – спросила Устименко, набросив на плечи шерстяной платок. Её знобило.

– Геройски, – усмехнулся Самаров. – Его, раненного, окружили, он сунул в рот ствол пистолета и нажал спусковой крючок.

– Что с Курдюмовым? – вновь спросила Устименко.

Генерал ответил вопросом на вопрос:

– Хотите выпить? Вам сейчас нужно немного спиртного.

– Да, если вас не затруднит, там, в баре, есть всё. Плесните мне виски.

Самаров поставил перед ней полстакана виски. Елена сделала большой глоток. Генерал продолжил:

– Сегодня Курдюмов полетит в Киев, повезёт документы от Карновского.

Устименко отпила ещё виски и, задумавшись, надолго замолчала.

Генерал и Самаров понимали, у неё в голове идёт большая работа, она выбирала лучший для себя вариант, догадываясь, что её будут вербовать.

– Вы меня вербуете? – с горькой улыбкой спросила Устименко.

– Пока ищем подходы, – доброжелательно отвечал генерал.

Лица у генерала и подполковника были какие-то правильные, что ли, думала Устименко, искренние, доброжелательные, и в то же время мужественные. Они оба своим поведением, манерами держаться и говорить производили впечатление людей интеллигентных, образованных, воспитанных. На их шеях не было золотых цепей, а на пальцах рук дорогих перстней. На их руках не сверкали пошлые татуировки. В ГУР она не встречала подобных сотрудников.

– Елена Андреевна, – вернул её к действительности генерал, – давайте попытаемся отделить мух от котлет. Мы всё-таки с вами профессионалы. О Карновском вам придётся забыть. И о деньгах его, полученных незаконным путём, и о недвижимой собственности здесь, на Кипре, в Латвии и на Сардинии. Но к этому вопросу мы ещё вернёмся. Мне не хочется говорить вам банальные вещи о том, что у вас нет выбора, что вы ещё молоды и впереди у вас может сложиться долгая и счастливая жизнь… Но без этого не обойтись. Да, если вы не согласитесь работать с нами, вас ждёт этапирование в Россию, следствие, суд, длительный срок заключения. Жизнь ваша будет сломана бесповоротно. Но с другой стороны, мы вовсе не хотим предлагать вам простой до циничности путь – работать на нас за свободу и деньги.

Устименко бросила на генерала вопросительный взгляд, глаза её расширились, но она как-то расслабилась, готовая дальше слушать генерала.

– Скажите, вы хорошо знали своих дедов?

– Я их вообще не знала, равно как и бабушек. Они все давно умерли.

– Ошибаетесь, – генерал достал из плотного конверта несколько фотографий и положил их перед Устименко. – Вот эта фотография сорок четвёртого года. Третий слева с погонами капитана – ваш дедушка по отцу, Устименко Василий Андреевич. В том году он командовал батареей самоходных артиллерийских установок САУ-100, а войну завершил в Вене командиром самоходно-артиллерийского полка. Трижды был ранен, награждён шестью орденами и шестью медалями. В сорок втором году он вступил в ВКП(б), после войны в Винницкой области руководил колхозом, был директором треста, секретарём райкома партии, работал заместителем председателя облисполкома в Житомирской области. Василий Андреевич был героем и настоящим патриотом своей страны. Нет, не бандеровской Украины, а страны под названием СССР. Ему в равной степени были родны украинец, русский, еврей, грузин, татарин или бурят… И кровь свою он проливал за своих и их родных, защищая огромную страну от фашизма, от озверелых нацистов, потомки которых сегодня захватили Украину. Родился он в девятнадцатом году, а умер в две тысячи пятнадцатом, прожив без малого девяносто шесть лет. Но ваш отец, безоговорочно принявший бандеровскую идеологию, сторонился своего отца-героя, порвал с ним отношения и вас лишил теплоты сердец дедушки и бабушки.

Устименко резко поднялась и стала нервно ходить по гостиной. Затем вновь села и закурила.

– Почему я должна верить вам, а не отцу? – спросила она.

– А это вовсе не я с вами говорю. С вами говорят документы, вот почитайте, – и он положил перед ней архивную папку личного дела заместителя председателя Исполкома Житомирского областного совета народных депутатов.

Устименко жадно впилась глазами в документы. Прочитав, она спросила:

– А кто на второй фотографии?

– Ваш дед по матери, Лучкин Иван Иванович. Родом он из Брянской области, русский. Классным плотником был ваш дед. На фронт ушёл в сорок первом двадцатилетним, всю войну провоевал в пехоте, семь раз был ранен, полный кавалер ордена Славы. В Кёнигсберге войну закончил. Это он так думал поначалу. Когда вернулся в село, увидел его сожженным. От возвратившихся на пепелище баб узнал, что село спалили изверги из украинского полицейского батальона, а его стариков, мать с отцом, отказавшихся отдавать им корову, облили бензином и спалили живьём в их хате. Ваш дедушка пришёл в военкомат и попросил отправить его в войска НКВД. До сорок девятого года старшина Лучкин воевал с бандеровцами на Волыни, там же женился на вашей будущей бабушке, украинке. Деревню, откуда родом ваша бабушка, бандеровцы сожгли дотла, а всех жителей, и стариков, и детей, расстреляли. Потому что деревня отказалась давать бандитам продукты. В том, сорок девятом, взвод старшины Лучкина попал в засаду, дед ваш погиб, прикрывая отход своих товарищей. А ваша бабушка, нося под сердцем вашу маму, уехала на Брянщину, в родное село погибшего мужа. Она скончалась три года назад, но ваш отец и от неё вас изолировал, боясь, что вы узнаете правду об истинном лице бандеровщины. А потом пошло как по накатанной… Была школа, где детям вбивали ненависть к москалям и извращали историю русского и украинского народов. Были разведфакультет Одесского военного университета сухопутных войск, обучение в зарубежных университетах, где вся система образования строилась на отполированной до блеска русофобии и животном национализме. Затем ваша служба в британской и украинской разведках.

Генерал встал, подошёл к бару, налил себе виски.

– Вы позволите? – спросил он Устименко.

– Конечно, – с трудом выдавила она из себя.

– Но было и