Бесовская банда - Сергей Иванович Зверев

где дремала Екатерина. – То мне в радость. Потому что я буду жить. А она – нет!

Бекетов озадаченно посмотрел на подельника. Оказалось, что под толстой черепной коробкой этого племенного быка какие-то мысли бродят. Что-то он обдумывать пытается, что само по себе удивительно.

Потом атамана как током шибануло: а ведь Шкурник скоро опять прибьет и эту свою сожительницу.

– Ты это, заканчивай в доме своем злобствовать! – воскликнул он. – Лягавых еще напустишь.

– Не напущу. А напущу, так живым не дамся. Так что не бойся, Гордей Афанасьевич! Не выдам!

Доверия его слова у Бекетова не вызвали. Атаман вдруг совершенно четко понял, что рано или поздно Шкурник попадется, когда очередную свою бабу прихлопнет. А в руках милиции молчать не станет, да и выложит всю правду о шайке. Бекетов сам, к примеру, никого прикрывать не стал бы. Так зачем другим прикрывать его? Получается, Шкурник становится обузой. А обузу сбрасывают.

– Так что ты это кончай, – не надеясь на отклик, больше для порядка, произнес Бекетов.

– Кончу, – многообещающе произнес Шкурник. – Всех кончу!

И такая злость мгновенной судорогой прокатилась по его лицу, что Бекетов невольно отпрянул. И всем своим существом ощутил, что в эти «все» входит и он. Определенно Шкурник вслед за Кугелем сходил с ума.

И тут же, мотнув головой, Шкурник вернулся в свое обычное состояние. Опять в глазах его лишь собачья преданность и желание служить.

Бекетов как-то разом протрезвел и с горечью подумал, как же непросто все. Похоже, в банде опять настает перелом. И опять будет – кто кого…

Глава 32

1932 год

Васильев объявил, что личный состав угрозыска заработался, закуклился в своем тесном и мрачном мирке, не видит культурного света в сплошном тоннеле. Поэтому с парторгом они организовали в один прекрасный вечер культпоход в кинотеатр «Родина».

Многие сотрудники пришли с женами. И Апухтин, прибыший на сеанс вместе со всеми, им страшно завидовал. Эх, взять бы сейчас Аглаю под ручку. И сжимать ее ладошку во время сеанса.

Зал битком набит, билеты были в страшном дефиците, что и неудивительно. Показывали первый в СССР полнометражный звуковой фильм «Путевка в жизнь».

Апухтин и раньше любил кино. Воспринимал его как красивые движущиеся картинки. Но сейчас перед его взором предстало нечто куда более высокое. Сочетание изображения и звука будто приоткрыло дверь в другой, совершенно реальный мир. А драматическая жизненная история героев-беспризорников, которым коммуна открыла путь в новую жизнь, вызывала истинное сопереживание. В этом имелось какое-то колдовство. Так что после сеанса он не мог отойти от некоего культурного шока.

Впрочем, следующие дни выбили из него мысли о культуре и кинематографе. Потому что слетела с фиксатора и стремительно раскрутилась сжатая пружина событий.

Если долго долбить кувалдой по стене, то рано или поздно она осыплется. Притом одним махом. Так и получилось. Уголовный розыск столько времени пытался расколотить стену, за которой прятались душегубы, что от очередного, казалось, невзначай нанесенного удара она разом и рухнула.

Началось с новой командировки в Армавир. Апухтин за последний месяц уже третий раз оказывался в этом городе. А сейчас ему в компанию присоединились Васильев и Щербаков. Целью выезда являлось сориентироваться на месте, тряхнуть тамошнюю шушеру, а потом, если не поможет, начать методично просеивать всех подозрительных жителей тех местечек.

Добирались на поезде, поскольку «Форд» угрозыска сдох бы, но не одолел трех сотен километров от Ростова. И вот в окне вагона открылся раскинувшийся на берегу реки Кубань живописный город.

Еще двадцать лет назад Армавир числился армянским селом, а сегодня являлся важным промышленным центром – все же почти восемьдесят тысяч населения, шестьдесят промпредприятий и оживленный железнодорожный узел. Город сразу захватывал и охмурял своей нескончаемой человеческой круговертью и какой-то разношерстностью. Здесь возвышались православные храмы, татарская мечеть и армянская церковь. Здесь жили русские, армяне, евреи, ассирийцы, греки, персы, татары, горцы, немцы, да еще не пойми кто, за что это место прозвали Новым Вавилоном. А заодно здесь толпился темный народец всех национальностей и мастей. Масса народа приезжала и уезжала ежедневно. И здесь легко можно было затеряться лихому человеку.

Как только командировочные вошли в помещение уголовного розыска, так им сразу преподнесли сюрприз.

– Трудно сразу наверняка сказать. Но, возможно, дело сдвинулось, – обрадовал начальник местного угрозыска Нарек Далакян.

И вкратце описал диспозицию. Местные оперативники отнеслись к выполнению указания об ориентировании агентуры в русле отработки мелких скупщиков краденого со всей ответственностью. И вот вчера Далакян в конспиративном помещении – укромной комнате в местном кинотеатре – встретился со своим осведомителем. Тот носил уголовную кличку Жук, был разбитным и пронырливым воришкой, специализировавшемся на краже белья с веревок и чердаков. Самая низшая воровская категория. Но его ушлости и информированности это не убавляло.

Начальник розыска показал осведомителю типографски отпечатанные лица душегубов и поинтересовался:

– Не припомнишь, может, похожие протокольные хари вились около барыг?

Жук внимательно рассмотрел бумажку, повертел ее, только на зуб не попробовал. А потом объявил:

– Не, не видел.

– Они могут около всякой мелочи тереться. У портяночников. У всяких там прачек со спекулянтами.

– У мелочи. – Воришка задумался, выразительно почесывая лысеющий затылок.

Думал он долго и упорно, так что Далакяну захотелось его пнуть хорошенько для прояснения сознания. Но тут осведомитель просветлел лицом.

– Лева Еврей. Точно! Было это дней пять назад. Я ему кой-чего по мелочи скидывал.

– Это по какой мелочи? – прищурился Далакян.

– А, что было, то прошло, – небрежно отмахнулся осведомитель. – К нему в конуру зашел. А там двое. Сапоги принесли. Такие знатные, с подбоем. И очень большого размера.

– И что?

– Из этой компашки один зверь зверем, мохнатый, взгляд свирепый. Посмотрел на меня так, что душа в пятки ушла. А второй – похож вот на этого… Но не очень.

– Так похож или не похож?

– Да тут на бумажке типчик весь гладкий такой. А тот постарше, весь в морщинах… В общем, не он.

О том и сообщил командировочным из Ростова начальник Армавирского угрозыска.

– Постарше и весь в морщинах, – хмыкнул Апухтин. – Он!

– Точно, – кивнул Васильев. – Фотографии-то четырнадцать лет. А сапоги те редкого размера, похоже, с разбоя на Конармейской.

– Хорошо, если все срастается, – азартно потер руки Далакян. – И что, когда бомбить будем Леву Еврея?

– Да сейчас и начнем, – объявил Васильев.

Апухтин написал постановление о проведении обыска, поставил подпись. Местные оперативники двинули на разведку. И установили – клиент на месте и уже созрел для обработки.

Бывшая нэпмановская двухэтажная лавка, а теперь мастерская по ремонту одежды и сапог, находилась почти в центре Армавира