Сергей Зверев - Мент

Он спрятал диктофон в ящик стола и, набрав дежурку, приказал подогнать машину, а потом кивнул Мише на дверь.

– Пошли, посмотрим твое досье.

Эта процедура заняла немного времени. Миша, словно пианист, пару раз пробежался по клавишам и после небольшой паузы объявил:

– Вот оно, родное.

Из левого верхнего угла экрана на Андрея смотрел полный мужчина с широкой челюстью и такой же широкой шеей. Короткая прическа, светлые волосы, узкие губы и маленькие глазки. На вид ему было лет сорок. Впрочем, гадать не пришлось, рядом со снимком стояла дата его рождения: 30 августа 1960 года.

– Две отсидки, и так хорошо сохранился, – не удержался от комментария Андрей. – Даже не верится.

– Давно на зоне не был, – усмехнулся Миша. – Успел разжиреть за это время.

– Наверное, хорошо идут дела.

Андрей перевел взгляд на сопровождавший фотографию текст.

"Марков Иван Михайлович, родился 30 августа 1960 года. Коренной москвич.

Образование незаконченное высшее, 3 курса экономического факультета МГУ. Разведен.

В 1986 г. привод в милицию. За нанесение побоев ректору наказан штрафом.

Исключен из МГУ.

В январе 1988 года осужден на 7 лет с конфискацией имущества за участие в вооруженной группе, вымогательство и незаконное хранение оружия. Ст. 163, 167, 209, 222".

– Банальный рэкет на Мытищинском рынке, – пояснил Гурвич. – Вкатали, как лоху, – за всех.

«В сентябре 1992 г. амнистирован. В 1994 г. арестован за лжепредпринимательство, изготовление и сбыт поддельных документов. Ст. 171, 173, 179. Осужден на 3 года условно».

– Условно? – удивился Андрей.

– Обложил налогом подпольные водочные заводики.

– Кажется, в те времена за такие дела отправляли на зону лет этак на пять-десять.

– Значит, жизнь чему-то научила, – усмехнулся Гурвич. – Скорее всего откупился. Читай дальше. Будет еще интереснее.

"В мае 1995 г. задержан за принуждение к совершению сделки на основании заявления директора российско-германского предприятия «Крофт». 3 месяца в СИЗО.

Отпущен ввиду отсутствия состава преступления.

В сентябре 1996 г. регистрирует на свое имя спортивный клуб «Шанхай».

В декабре 1996 г. задержан по подозрению в организации вооруженного нападения на директора частного банка «Дукат». Отпущен ввиду отсутствия состава преступления.

В 1997 г. привлекается за организацию незаконного вооруженного формирования и совершение ряда разбойных нападений на сеть ювелирных магазинов фирмы «Лео».

Отпущен за недоказанностью состава преступления".

– Смотри, какой крутой, – усмехнулся Андрей. – А начинал с обыкновенного разбоя…

– Карьерист, – согласился Гурвич.

– Ну ничего. Теперь он точно не отвертится.

– Хотелось бы верить… – Миша изъял из ящика стола пистолет и передернул затвор. – Ну что, по коням, командир?

Однако Андрей не поддержал его энтузиазма.

– Извини. Тебе придется остаться.

– Почему? – обиделся Гурвич.

– Должен же кто-то все объяснить Бухвостову.

– Почему я?

– Это приказ.

Миша с досадой швырнул пистолет назад в ящик и, с грохотом задвинув его, взял под козырек.

– Есть, господин Фараон.

Обычно полковник Бухвостов обедал в небольшом кафе недалеко от вверенного ему отделения. Это кафе чем-то напоминало полковнику старую добрую совдеповскую столовку и потому пробуждало в нем ностальгические чувства. Никаких официантов, давно забытая всеми табличка «убери посуду сам» над окошком, запашок подгоревших котлет, и, главное, более чем скромные цены – короче, все, как много лет назад.

Да и папарацци сюда ни ногой. Рай земной, да и только. О победной поступи прогресса напоминал разве что от звонка до звонка работающий телевизор, чего в прежние времена в подобных заведениях и в помине не было. Именно он, телевизор, и стал причиной всех бед. Едва полковник допил свою колу, как диктор ОРТ объявил: вся кола отравлена, западные страны приступили к изъятию напитка со складов и немедленному уничтожению. Внимательно отслеживая мировые события, Бухвостов уже три недели не ел курятины. И вот на тебе, все-таки прокололся.

"Хоть бы эту дурацкую улыбочку спрятал! – разозлился на диктора Бухвостов.

– Своих-то небось еще вчера предупредил! А теперь лыбу давишь, мол, кто не спрятался, я не виноват".

Покосившись на пустую бутылку, полковник с замиранием прислушался к своему организму.

Внутри что-то заурчало. Побелев, Бухвостов вдруг ощутил дурноту.

«Все, началось!» – с ужасом подумал он. Вскочив со стула, Бухвостов поймал себя на том, что не знает, куда бежать: за минералкой, на очко или сразу в клинику МВД. Думал-думал и решил, если уж умирать, то на боевом посту. Взял двухлитровую бутылку минеральной воды и поплелся в отделение.

Добравшись до родных пенатов, он с удивлением отметил, что все еще жив. Ну, а коль жив, надо работать. Заглянул к дежурному. За время его отсутствия в районе ничего серьезного не произошло. Успокоившись, Бухвостов, по-отечески похлопав лейтенанта по плечу, предупредил:

– Не пей, сынок, колы.

Лейтенант недоуменно пожал плечами, но, чтобы не обидеть начальника, отрапортовал:

– Так точно. Ни грамма.

– Молодец. – Удовлетворенный полковник вышел из дежурки и едва не был сбит с ног выскочившими Бабкиным и Дорофеевым.

На плече у майора висел автомат, а Бабкин на ходу пытался перезарядить магазин.

– Извините, – пробормотал старший лейтенант, зацепив плечом начальника, и понесся к выходу.

– Извиняю, – растерянно ответил Бухвостов, но вдруг спохватился и заорал:

– Всем стоять!

– Вот черт! – выругался Бабкин, притормаживая.

Бухвостов пальцем поманил офицеров к себе и, покосившись на автомат Дорофеева, поинтересовался:

– Куда собрались?

– Как куда? – отозвался Бабкин. – На задержание.

– Какое еще задержание? В вестибюле появился Корнилов, и полковник переключил внимание на него.

– Что за дела, майор? Опять?! А ну-ка давай поворачивай назад.

– Я вам потом все объясню, – торопливо проговорил Андрей. – Поверьте, на этот раз законность будет соблюдена.

– И это говоришь мне ты? – возмутился Бухвостов и повернулся к парням. – Отменяю все приказы Корнилова до прояснения ситуации.

Опера застыли в нерешительности, бросая короткие взгляды то на Корнилова, то на полковника. Андрею не оставалось ничего другого, как вступить в объяснения.

– Тасканов во всем признался, назвал заказчика, мы едем его брать, – выпалил он. – Теперь все? – Он сделал шаг к выходу.

– Я сказал – все поворачивают назад! – заорал полковник.

– Хорошо, пусть будет по-вашему, – уступил Андрей. – Только вот время не ждет…

– Если надо, подождет. – Бухвостов решительно двинулся к лестничной клетке, жестом приказывая всем следовать за ним. – Сначала заглянем к тебе, во всем разберемся, а потом посмотрим, что надо делать.

Оказавшись в своем кабинете, Андрей подошел к столу и выдвинул верхний ящик.

– Черт! – с досадой пробормотал он и вдруг начал выбрасывать на стол лежавшие в ящике тетради и папки.

Парни, встревоженно наблюдали за ним.

– Сейчас, сейчас, – успокаивающе проговорил Андрей, вытащил ящик и поставил его на стол, потом принялся выдвигать остальные ящики.

– В чем дело, Андрюха? – всполошился Дорофеев. Он никогда еще не видел начальника таким расстроенным. – Что случилось?

– Ну, – поторопил Бухвостов, – я жду. Где твои обоснования?

Перестав ворошить папки, Андрей побледнел, опустился на стул, обхватил голову руками и прошептал:

– Ничего не понимаю…

– Объясни, – не выдержал Дорофеев.

– Диктофона нет…

– Как нет? – не поверил Дорофеев. – Может, ты его в другое место положил?

Андрей покачал головой.

– Я оставил его в верхнем ящике.

– Ты хочешь сказать, что его кто-то стибрил? – подал голос Бабкин.

Андрей не ответил. Опера поняли, о чем он думает: диктофон с кассетой пропал по милости кого-то из своих.

– Без этой записи все летит к черту… – мрачно проговорил Калина, выразив то, что вертелось у всех на языке.

– Значит, доказательств нет, – раздраженно проговорил Бухвостов. – Слава богу, что я вас вовремя остановил.

– Андрей говорит правду, – вступился за Корнилова Дорофеев. – Мы все слышали, как Тасканов заложил своего дружка и назвал заказчика.

– Я этого не слышал, – возразил Бухвостов, – и, судя по вашим постным рожам, сегодня уже не услышу. А посему приказываю всем разоружиться, разойтись по рабочим местам и заняться делом. Вопросы есть?

Опустив головы, опера один за другим молча покинули кабинет.

«Видно, не зря меня бог в живых оставил, – подумал Бухвостов, мысленно перекрестившись. – А ведь загнись я от этой колы, такое бы началось!»

Он хотел было отчитать Корнилова, но, увидев, какой у того жалкий вид, не решился.

«Что толку от этих разговоров, – подумал Бухвостов. – Все равно до него ничего не доходит. Одним днем живет человек. А ведь парень-то неплохой…»