Стеклянный дом, или Ключи от смерти - Устинов Сергей Львович

Прозрачный вечер густел на глазах. Но до настоящей темноты еще было далеко, поэтому просто потеряться где-нибудь в проходных дворах мне не удастся, придется применять иные способы. Лучше и эффективней всего было бы крутануть примитивный «сквозняк» — войти, скажем, в кафе, магазин или парикмахерскую, а выйти с другой стороны через служебный вход. Район был мой, знакомый с детства, и этот вариант на первый взгляд представлялся самым легким и простым. Но только на первый.

Уже направившись фланирующей походкой к известному заведеньицу, во дни моей юности бывшему безымянной общепитовской столовкой, а в последующей своей реинкарнации ставшему артистическим ресторанчиком с элегантным названием «Три О», я на полпути внутренне замер. То есть ноги мои все еще двигались в заданном направлении, по-прежнему имитируя рассеянную походку, но я уже знал, что «сквозняк» не годится. Сейчас мне, как лисице, надо не просто уйти от охотников, но еще и постараться увести их от норы, то бишь от «кадета». Увести подальше и только там потеряться уже окончательно.

В этом случае выбор сужается. Метро — отличный способ оторваться, можно спуститься по эскалатору и тут же по другому подняться, можно заклинить ногой дверь и выскочить из вагона, когда поезд уже тронется, есть и еще несколько столь же простых, сколь действенных способов, но все они не подходят к данному случаю, ибо явно демонстрируют мое желание избавиться от «хвоста». Срочно требуется что-то иное.

Переулок кончился, я оказался на углу проспекта и увидел довольно необычную для этого времени суток густую толпу, прущую по тротуару, как вода в половодье, со стороны расположенного поблизости стадиона, где, вероятно, только что закончился матч. К остановке подошел троллейбус, и возбужденные любители футбола толкаясь стали набиваться в него. Задние бесцеремонно напирали, уминая передних, даже снаружи было видно, что в салоне уже не протолкнуться, и я понял, что вот он, мой шанс. Пытаясь отрегулировать приток пассажиров, водитель закрыл переднюю дверь. Тут я ускорил шаг, вспомнил молодость и с разгону ввинтился в плотную людскую массу, осаждающую хвостовой вход.

Выяснилось, что это не так легко, сказывалось отсутствие в последние годы ежедневных когда-то тренировок, однако я справился. Во мне проснулся здоровый азарт, пришлось двумя руками уцепиться за поручень, надавить плечом, боднуть кого-то головой, но в конце концов я все-таки оказался на задней площадке. С сожалением отметив, что по крайней мере Бурый Пиджак и Чугунная Болванка успели последовать моему примеру. Куда делся Линялый, я сразу определить не успел и было обрадовался, что одним филер-ком у меня теперь за спиной меньше, но скоро выяснилось, что торжествовать рано. Едва троллейбус тронулся с места, в заднем стекле я увидел знакомый зелено-бутылочный нос BMW-320 и сделал огорчительный вывод, что меня ведут несколько большими силами, чем мною предполагалось.

Ну что ж, не остается ничего иного, как начать резать «хвост» по частям. Энергично заработав локтями, я стал пробираться в глубь троллейбуса.

Путь оказался, мягко говоря, тернист. Сжатая под большим давлением масса болельщиков состояла главным образом из довольно нехилых мужиков, взвинченных только что закончившимся зрелищем, и проталкиваться сквозь пропахшие потом, чесноком и пивом тела было делом не самым легким и приятным. Мне отдавили ноги, а пару раз вполне чувствительно заехали локтем по ребрам, еще отлично помнящим вчерашнего Фиклина со «слеппером». Но игра стоила свеч: моим филерочкам, которые тоже яростно продирались мне вслед, доставалось еще горше от разъяренных мной пассажиров, ребятки постепенно отставали, и можно было надеяться, что, когда на очередной остановке я предприму последний рывок к передней двери, они за мной не успеют, попросту застряв в вязкой человеческой пробке. А если и успеют, то не все. Периодически, чтобы мои передвижения не носили внешне чересчур целенаправленный характер, я останавливался, краем глаза поглядывая за своими опекунами. Вот во время одной подобной передышки, опустив глаза, я и увидел нечто такое, от чего на лбу у меня выступила мгновенная испарина: буропиджачный тип сжимал в правой руке нож.

Это несколько меняло дело. Да что я говорю ерунду: это меняло его в корне! Жилистый парень держал нож пальцами за рукоятку так, что лезвие уходило ему под рукав пиджака. Так оружие держат, готовясь нанести удар внезапный и коварный. И у меня не было сомнений, на кого он будет направлен. Значит, это не «хвост». Это мои убийцы.

Наверное, при этой мысли я отчасти утратил над собой контроль и не успел отвести глаза. Бурый Пиджак проследил за моим взглядом, застывшем на его руке, и по выражению злой досады, перекосившему его морду, стало ясно, что все, игры кончились. Уже больше не таясь друг от друга, мы одновременно рванулись к выходу, и пара метров, разделяющая нас, вполне могла стать той дистанцией, которая отделяла мою жизнь от смерти.

На людной улице резать меня не очень-то сподручно, а вот сейчас, в людской давке, никто ничего даже не заметит. Троллейбус уже подкатывал к очередной остановке, когда между мной и передней дверью оставалось всего несколько человек. И тут на моем пути встала спина, которая умудрялась загораживать практически весь проход. Это была не спина, а китайская стена, которую не обойти, не объехать. Здоровенный, как высоковольтная опора, дядька в мятой серой рубахе с пропитанными потом подмышками держался раскидистыми ручищами за металлические поручни сразу с обеих сторон прохода и явно не собирался меня пропускать.

— А ну осади, — не посчитав нужным даже обернуться, пророкотал он в ответ на мои тщетные попытки взять приступом охраняемый им рубеж. — Небось все тут сходим.

Вы-то тут сойдете, а я-то тут останусь, мелькнула полная безнадежности мысль. Почти физически ощущая, как нож вот-вот с хрустом войдет мне под лопатку, я последним отчаянным усилием нырнул вперед, буквально по головам возмущенно орущих, толкающих и матерящих меня граждан, мирно сидевших до того на передних местах, проскочил, протиснулся, протырился к выходу и, едва дверь с усталым вздохом отъехала в сторону, натуральным образом выпал из троллейбуса на асфальт.

Но залеживаться в мои планы не входило. Вскочив на ноги, я резво бросился вперед по ходу движения, потому что в противоположную сторону бежать не имело смысла: там могла ждать зеленая «беэмвуха». Обернувшись на бегу, я увидел, что и Бурый Пиджак, и Чугунная Болванка несутся за мной. Впрочем, когда позади осталась первая стометровка, я, глянув вперед, обнаружил прямо по курсу Линялого и рядом с ним еще кого-то, чьи очертания из-за того, что все прыгало в глазах, было не разобрать: надо полагать, они на машине обогнали нас и теперь вышли для торжественной встречи. Времени на обдумывание, что делать, практически не оставалось. Цейтнот.

Спереди и сзади люди, которые хотят меня убить, слева сплошной поток несущихся по проспекту машин, справа забор какой-то стройки с распахнутыми по широкой российской привычке воротами. Цугцванг.

Кругом по тротуару брели озабоченные собственными делами пешеходы, мимо катили автомобили, но у меня сразу сложилось в голове, что на помощь со стороны рассчитывать не приходится. Если я хоть на секунду остановлюсь, чтобы кому-то что-то объяснить, все произойдет так быстро, что никто не успеет не только помочь, но даже понять. В последней безумной надежде я еще раз окинул взглядом окрестности в поисках хоть какого-нибудь патрульного, хоть гаишника на худой конец. И не найдя, выбрал ворота.

Может, показалось, а может, и впрямь на мелькнувшей передо мной в последний миг неотчетливой, как смазанная фотка, роже Линялого сияла злорадная ухмылка. Да, охотники загнали зверя в капкан и теперь могли ликовать.

На стройплощадке гонка резко снизила темп, из спринтерского забега превратившись в кросс по пересеченной местности. Я бы сказал, очень сильно пересеченной. Похоже, это вообще не было стройкой в обычном смысле слова, а скорее реконструкцией старинной пятиэтажки — все пространство перед кряжистым потемневшим от времени каменным домом было завалено его вывернутыми наружу внутренностями. С ходу перемахнув через две кучи мусора, на третьей я споткнулся и полетел на землю, больно ударившись коленкой и грудью об раскиданные повсюду кирпичные обломки. Впрочем, моим преследователям приходилось не легче, поэтому мне удавалось держать прежнюю дистанцию между нами до самого дома. Но когда до ближайшего парадного с сорванной дверью, зияющего черным провалом, как разинутый рот удавленника, оставались считанные метры, у меня снова забились в голове уже не мысли даже, а какая-то дробная морзянка из отдельных слов-понятий: куда? — вокруг! — успею? — нет!!! — в дом, наверх!..