Открытая рана - Сергей Иванович Зверев

— А их искали уже. Через связи. Через оставшуюся родню. Даже нелюди тянутся к своим семьям.

— И результат?

— Нет никакого результата.

— Много у них родни?

— Есть. Наши коллеги негласно приглядывали, но сами знаете, какой объем работы у органов госбезопасности по тем же военным преступникам. Не хватит никаких сил.

— Это мне знакомо.

— Как искать? Знаете, старший этой группы — Кутяпа. Судя по всему, это тот самый, что чуть не подорвал вас гранатой… Да знаю я о ваших похождениях, рассказали осведомленные люди… Так вот, в рабочем поселке в Тульской области у него были до войны жена и дочь. Насколько можно судить по его разговорам с сослуживцами, у него с благоверной прямо неземная страсть. Командование это беспокоило. При заброске он вполне мог сорваться и двинуть к зазнобе — бывали такие случаи.

— Ну не двинул же.

— Это еще вопрос. Он прямо терял контроль над собой, когда говорил о ней. Там не только тяга какая-то безумная друг к другу, но и ненормальная ревность. Такое ощущение, что они оба психически больные.

— Отелло рассвирепело.

— Ха, сами придумали?

— На язык подвернулось.

— Так и рожаются афоризмы… Так вот, на моих глазах все было. В свободное время курсанты всегда балагурили, что-то обсуждали. Коллектив специфический. Мужчины, оставшиеся без Родины и семьи, смерть ходит следом, да еще на положении рабов. Поэтому и было такое озлобление, постоянное желание кого-то задеть, сыграть на чужих чувствах, особенно касающихся покинутых домов и родных. Цинизм такой нарочитый. И чаще разговоры к одному сводились — кто из жен с кем гуляет, пока они за великую Германию кровь льют. Ну и по Кутяпе прошлись — мол, если у него такая краля, как он нахваливает, то без мужского внимания не останется и голодать не будет. Тут у него глаза красные стали. Кинулся на обидчика. Шею сжал своими клешнями стальными. Орет: «Убью!» Черт здоровый, оттащить его никто не может. Тут я рукояткой пистолета его охолодил. Сшиб на землю. А потом к себе на разбирательство. Проступок серьезный — драка между курсантами. А сами знаете — система наказаний в отношении рабов в вермахте гибкая была, на усмотрение командира. Можно было положенных по довольствию сигарет лишить, а можно и расстрелять перед строем в торжественной обстановке.

Сергей Сергеевич перевел дыхание. Задумался. Продолжил:

— И вот сидит он напротив меня, такой угрюмый. И долдонит, что его жена для него все. Я решил его чуть-чуть раскачать. Говорю: «А если правда загуляет? Ведь ты и не узнаешь, что изменила. Так и помрешь дураком, которому наставили рога». И пистолет при мне, патрон в патроннике, и свидетель рядом. Думаю, если сейчас бросится, тут же и уложу его. За нападение на офицера и так расстрел положен. Одним перспективным диверсантом меньше будет. А он вдруг успокоился и так свысока, снисходительно, как несмышленышу, мне и говорит: «Оставил за ней присматривать кой-кого. Обо всем узнаю. Если что, приду и убью. И она об этом знает».

— Может, и до сих пор есть кому присмотреть? — спросил я. — Хоть и десять лет прошло, но, по большому счету, это не срок.

— Может быть. Подождите минутку.

Сергей Сергеевич поднялся, прошел в комнату и вернулся с альбомом и карандашом. Опять уселся в кресло, сосредоточенно прищурился. И быстро, мастерски, нарисовал лицо.

— Не фотография, конечно. Но, думаю, узнать можно. Вот такой он, Волк… Чуть попозже соберусь с силами и на остальных попытаюсь портреты сделать. Но только так четко не выйдет — Кутяпа мне в память больше всех запал.

После этого нам оставалось только распрощаться. Вид у Сергея Сергеевича был задумчивый.

Протягивая мне руку, он машинально стянул перчатку. И я увидел, что его пальцы изуродованы страшными шрамами, ногти исковерканы.

Ох, а ведь я прекрасно знал, как появляются такие раны.

Да, непрост и тернист был путь этого человека домой. И закончился ли он?..

Глава 29

Дорога была узкая, ветки деревьев нещадно царапали крышу моей «эмки» — как бы красить не пришлось. Но длилось это недолго. Я вырулил на Минское шоссе и пристроился в хвост кавалькаде груженных песком грузовиков, стремящихся довезти свой груз до очередной грандиозной стройки.

Вся страна отстраивалась, так что стройка была везде. В Москве фантастически быстрыми темпами возводились жилые здания, подпирали небо достраивающиеся высотки, возносилось вверх грандиозное здание МГУ, прорубались широкие прекрасные проспекты, росли новые корпуса гигантских заводов. В глубине русских просторов появлялись целые города Проекта. Страна заживляла болезненные раны войны и стремительно развивалась.

Я пристроился вслед колонне. Рулил неторопливо, автоматически, входя в ритмичный темп движения. Руки сами управляли, а мысли были заняты явно не дорогой.

Визит этот многое прояснил и поставил на свои места. Как я и предполагал, таинственный источник информации, к которому направил меня мой начальник, был закордонником-нелегалом. Обычно именно во внешней разведке любят такую доходящую до паранойи конспирацию, даже дома. И за нелегалами по их возращении на Родину присматривают до глубокой старости. А судя по тому, как была обставлена встреча, притом происходила она явно на служебной даче МГБ или на конспиративном помещении — черт их разберет, — человек этот до сих пор в обойме. И вполне может опять отъехать за бугор.

Сам нелегал в чем-то меня даже поразил. Прежде всего его потрясающая память. Конечно, способность запоминать информацию для разведчика необходима, но Сергей Сергеевич в этом был просто феноменом. И еще в нем ощущалась внутренняя душевная целостность и алмазная твердость. От него исходила спокойная и уверенная энергия.

Вообще, внешняя разведка — это отдельный мир со своими странными законами. И нелегалы-забугорники бывают разные. Встречаются среди них и заурядные, порой твердолобые ребята, волею случая попавшие на эту стезю и приносящие службе больше вреда, чем пользы, — эдакие ошибки кадрового отбора, которые, впрочем, долго не живут. Основная масса — вполне крепкие специалисты, хотя и не хватающие звезд с неба, но удачно адаптировавшиеся к чужой среде и исправно поставляющие разведывательную информацию. А попадаются уникумы, эдакое совершенное сочетание ума, воли, доблести, чести и везения. И порой добываемая именно ими информация куда сильнее, чем удар танковой армии. И мне почему-то кажется, что Сергей Сергеевич именно из таких.

Ну что же, нам, простым волкодавам, остается только их безмерно уважать и где-то завидовать. И сочувствовать. Потому что вырванные ногти на руке говорят о дикой боли и ощущении краха, которые довелось испытать этому человеку. Его явно пытали где-нибудь в гестапо. И при всем при том ему удалось