Легальный нелегал - Наиль Булгари

от алкогольных паров голове забились две мысли: «Бить» или «Не бить». Победила первая. Однако мой боевой порыв погасила спокойная команда старшего по воинскому званию:

— Отставить. Сам разберусь.

Как щитом загородив меня собой, Иван Петрович обратился к молодому и наглому соседу с мирной речью:

— Адыл, мы же соседи, десять лет под одной крышей живём. Ты же в гостях у меня бывал, книги просил почитать, дядей Ваней называл. А сейчас позоришь меня и товарища моего молодого срамишь. Что с тобой произошло?

Плюнув на туфли полковника, лысоголовый истерически завопил:

— Э-э-э, ты нам уже не сосед. Сейчас мы уже… отдельные… э-э… независимые. Езжай давай на свою урус-землю, а это наша земля. Хватит жрать наш хлеб!

Русский характер полковника унижений не потерпел. Не выхватив, а именно хапнув из барсетки… пистолет, Иван Петрович, передернув затворную раму, дослал патрон в патронник. Прокричав: «Всех перестреляю, гады», бросился за удирающими и дико вопившими басмачами.

Я побежал тоже, но не за обидчиками, а за полковником, размышляя на ходу: «У этих удальцов свои национальные, давно сформировавшиеся поведенческие особенности, одной из которых является забывчивость. Однако ситуация, в которую влипли эти дурни, воскресила их генетическую память. Такое кино по телику не увидишь, артисты так не бегают и от страха так не вопят! Обычно нашкодившая шпана разбегается в разные стороны — больше шансов быть не пойманными, а эти идиоты ухающей и пукающей толпой побежали в сторону гаражей… Так-с, размышления оставим на потом, нужно выручать из беды полковника и спасать от смерти уродов!»

— Стой, поганцы, всё равно догоню-у-у… — раздавалось метрах в двадцати от меня.

— Вай-ай-ай, — неслось метрах в пятидесяти от Ивана Петровича.

Придав скорость ногам, догнал задыхающегося полковника, крепко обнял его, развернул к себе, забрал оружие. Вдруг Иван Петрович задрожал. Опустив седую голову, глухо, сквозь зубы зарыдал. Мне стало неловко. Я был в растерянности. Меня пробила волна не жалости, нет! — меня пробила волна какой-то необъяснимой нежности к этому человеку. Так и стояли: молодой и пожилой русские офицеры, как, может, вот так же стояли наши предки на Шипке, под Баязетом, Хивой, Севастополем и Эрзерумом, под Москвой и Курском!

Наконец, очухавшийся старый вояка виновато произнёс:

— Извини, Коля, слезу дал, нервы ни к чёрту не годятся.

«Вот даёт! Чуть было не отправил к праотцам нескольких басмачей, а он о гордости уроненной думает», — удивился полковнику.

Квартира у Ивана Петровича оказалась трёхкомнатной, но практически свободной от мебели. Опережая мой вопрос, тот пояснил:

— Жена в Москве, у детей. Барахло всё распродали за гроши, теперь очередь за квартирой.

Прошли на кухню. Хозяин квартиры достал из армейской тумбочки фляжку.

— Со старых времён берёг как НЗ.

Присев на табурет, я спросил:

— А чего это соседи у Вас такие агрессивные?

Вздохнув, Иван Петрович пожал плечами:

Сам пытаюсь разобраться. Я их десять лет знаю. Были, конечно, конфликты между соседями, но до такого хамства не доходило, осмелели от чего — то. Может, Ельцин снова в лужу спьяна сел или Каримову где — нибудь да кто — нибудь орден какой — нибудь вручил. Жена моя, Иришка, как — то сказала, что пришла пора уезжать домой, в Россию. Я-то всё по командировкам да инспекциям разъезжал, приглядываться к происходящему времени не хватало, и над её испугами лишь посмеивался да приговаривал, мол, всё образуется. Вот и образовалось, вот и доигрались в братство народов!

Махнув рукой, полковник оттуда же, из тумбочки, извлёк сто лет невиданные алюминиевые кружки. Разлив спирт в посуду, до́бро и в то же время грустно улыбнулся, встал. Выпрямив спину, кивнул на север, поднял кружку и тихо, без позёрства, но от всей души произнёс:

— Давай, Коля, по русскому обычаю выпьем за матушку нашу — Россию.

Выпили. Вторую выпили за офицерскую честь, а третью молча и тоже по обычаю. Закусив помидором, Иван Петрович свалил в одну кучу и прошлое, и настоящее, и будущее:

— Думаешь, не обидно такое слышать, Коля? В моём батальоне под Кандагаром больше половины личного состава состояла из узбеков и таджиков, но в авангарде они не шли. Кого я первым посылал под пули духов? — Пацанов из Рязани, Калуги да Вологды. А почему? От природы нашей русской, да от жалости к другим, но не к себе и себе подобным. А теперь видишь, куда всё повернули! На каждом углу только и слышишь об исключительности узбеков, об их какой-то особой истории. Это теперь их национальная политика. Ты, кстати, слышал, что творится на авиационном и других заводах? Нет? Русскоязычных специалистов выживают, а на их место ставят не умеющего даже включить станок, какого-нибудь Умурзака из тёмного кишлака, закончившего девять классов. По их понятиям станок сам будет вытачивать детали, надо только стоять с пиалой чая рядом и поплёвывать насваем. Тьфу! Тошно становится от всего этого. Вот дети жену и забрали, требуют, чтобы я тоже приехал поскорее.

Разлив остатки по кружкам, Иван Петрович потребовал:

— Пушку мою верни, забудешь.

Передавая оружие, прочитал вслух гравировку, сделанную на рукоятке.

— Первый раз держу в руках именное. За что?

Улыбнувшись, полковник ответил:

— За Бородино!

Видя, что я нахмурился, тот поспешил шутку сгладить:

— Не обижайся. Ты же сам офицер и знаешь, что есть вещи, о которых этак лет пять лучше умалчивать. Одним словом, получил оружие в Афганистане, а вручал мне его лично генерал Громов.

— Те обормоты не пожалуются? Всё же боевое оружие.

— Уже жаловались участковому, говорили, мол, в их доме живёт русский старый бандит, у которого целый арсенал оружия, просили меня в каталажку посадить. Обошлось. Капитан, участковый, мужик толковый, проверил документы, да совет дал — сдать ствол в РОВД. Только патроны-то у меня холостые, боевые давно выбросил, от греха подальше.

— Чего же тогда побежали за ними?

— Забыл в горячке, что в обойме холостые, а побежал по привычке в атаку бегать.

После этого случая с Иваном Петровичем встречались довольно часто. Общение с ним носило не только информационно-коммуникативный характер, между нами сложились дружеские отношения, определённые многими факторами: социальной позицией, жизненным кредо и единством взглядов на многие проблемы.

В один из дней, болтаясь по улицам, не пропуская объявления о продаже легковых машин, наткнулся на одно, крайне меня заинтересовавшее, но не самим текстом:

«ЮРИДИЧЕСКАЯ ПОМОЩЬ!!! НЕДОРОГО!!! ПЕНСИОНЕРАМ СКИДКА!!!»

А восклицательными, многообещающими знаками.