Владимир Безымянный - Убийца ищет убийцу

— Ну-ка, ну-ка, интересно… — протянул Никитин, моментально сменив тон. — Говори-ка… Выкладывай, что за сомнения такие тебя обуяли?..

Герасимов тут же сообразил, почему пришел к такому выводу. Он вспомнил свои рассуждения об Иване: «Охотник — он, зайцы — мы…» Что нужно охотнику?.. Не что, а кто… Зайцы ему нужны…

— Ему нужны… — сказал Герасимов, кашлянув от волнения, — …вы!

Он чуть было не сказал по инерции — «мы», но вовремя спохватился. Он-то, Герасимов, на какой хрен Ивану понадобился? Да и знает ли тот о его, генкином, существовании в ФСБ? Нет, конечно! Это своеобразная мания величия… Желание наградить себя за хорошую работу, хорошую идею… Осуществление тайного желания. Он, Герасимов, просто ставит себя на место Никитина, о чем давно мечтает уже не тайно, а вполне осознанно.

Ивану нужен именно Никитин. У него какой-то личный счет к генералу… Может быть, это как-то связано с Крестовым? Может быть, это Крестов хочет с помощью Ивана свести свои счеты с Никитиным? А черт его знает, чего они там не поделили…

Вот в этом уже пусть сам генерал и разбирается! Темнила чертов!.. Пусть в своих тайнах покопается… Может быть, и откопает что-то…

— Любопытный вывод… — пробормотал Никитин в ответ на заявление Герасимова. — Значит, не он мне нужен, а я — ему?.. Правильно я тебя понял?

— Так точно!

— В этом есть какая-то разница? — спросил Никитин. — Я имею в виду меняется ли от этого интерпретация ситуации? А вместе с ней и наши действия?

— Несомненно! — Герасимов всегда отлично владел методом оперативного анализа, а эта ситуация была уже прокручена им с разных сторон, и оставалось только сформулировать выводы.

— Во-первых, если не мы ловим Ивана на приманку, а он нас, значит Быковцу не угрожает пока опасность и Коробов напрасно теряет время, окружая его своим вниманием и заботой. Быковцу, скорее всего, вообще никакая опасность не угрожает. Если только зацепят его случайно… В перестрелке. Или сам ввяжется. И нарвется. Истинная цель действий Ивана Марьева спрятана под маской, под первым, что приходит на ум. И оно нам действительно, пришло, это другое. Мы, почему-то были уверены, что причина предыдущих двух убийств в том, что кто-то пытается сорвать наш… Простите, товарищ генерал… Ваш план перестройки отношений с московской организованной преступностью. Мы совершили ошибку начинающего криминалиста, студента-второкурсника, впервые попавшего на практику в следственный отдел. Так называемый синдром идентификации. Мы приписали преступнику свой образ мыслей и придуманные нами самими мотивы…

Никитин посмотрел на Герасимова в этот момент с интересом, но, одновременно, с какой-то легкой иронией. Герасимов это четко зарегистрировал, мгновенно сделал вывод, понял, о чем подумал, слушая его, генерал, и тут же внес коррективы в свои выводы. Легкие, впрочем, коррективы, но тем не менее, существенные, когда речь идет о мотивации действий Ивана Марьева. Тут все должно быть в десятку. Иначе — полный провал…

— Вы правы, товарищ генерал! — Герасимов даже руку вверх поднял, подчеркивая, что понимает полностью, насколько прав Никитин в своем непроизнесенном возражении. — Для Ивана Марьева подобная маскировка своих побуждений слишком сложна. Вернее — она многослойна, слишком сложна по структуре. Для него характерно было бы что-нибудь попроще, попрямолинейнее. Ивану свойственна прямая мотивация своих действий. Он не стал бы морочить нам мозги, рискуя, что мы не поймем его загадок… Он не доверяет нам, дурачками считает, идиотами…

— Ну, ты, Гена, палку-то не перегибай! — остановил его Никитин. — Так уж прямо и идиотами?.. А хоть бы и так? Что ж в этом обидного? Подумаешь! И хорошо, что идиотами считает… Я рад был бы, если бы меня все мои противники идиотом считали! Представляешь, сколько ошибок они наделали бы?

— Дело не в обиде, — покачал головой Герасимов, хотя Никитин угадал точно, и Генка был теперь смущен — он действительно, обиделся на Ивана за то, что тот не признает его интеллектуального превосходства. Это было глупо. Генка был даже благодарен Никитину за то, что тот слишком мягко ткнул его носом в эту глупую обиду… — Дело в том, что такой стиль мышления действительно совершенно не характерен для Марьева.

С этим Никитин не мог не согласиться и утвердительно закивал головой, признавая правильность вывода, сделанного его заместителем.

— И в этой маскировочной комбинации мотивов прослеживается участие другого человека. Что позволяет сделать вывод, что Марьев до сих пор работает в тесном контакте с Крестовым, который фигурирует у нас еще и под кличкой «Крестный». Вспомните, наконец, совершенно наглое присутствие этого Крестова-Крестного в Лужниках на вашем неудачном бенефисе…

Герасимов не хамил, говоря так. Никитин давно уже «отошел» после сцены в Лужниках и теперь относился к ней, да и к своей роли в ней иронично. Герасимов всегда очень чутко улавливал отношение генерала не только к себе, но и другим людям, к ситуациям, к событиям, к идеям… Сейчас он, например, мог совершенно точно сказать, что его выводы нравятся генералу, он считает их верными, а Генку — хорошим аналитиком, не зря кушающим свой ментовский хлеб… Поэтому, он знал, что делал, когда слегка иронизировал по поводу Лужников…

— Он же уже тогда намекал нам именно на Ивана, подставлял нам его, как объект для размышлений, а вовсе не себя, как мы тогда с вами ошибочно поначалу решили… Мы то на Ивана вышли только после того, как он вашего однофамильца сжег…

— Согласен, Гена, согласен. Продолжай, — одобрил его Никитин.

— Во-вторых, — приободрился Герасимов, — если не мы ловим Ивана, а он нас…

Герасимов быстро взглянул на Никитина и понял, что тот заметил его оговорку…

«Вот старый хрен! — с досадой подумал он. — Все знает!.. Да и черт с ним! В конце концов нормальное желание — занять место своего начальника. Что в этом предосудительного?»

«Нельзя же так откровенно, Гена! — думал в этот момент Никитин. — Ну, хочешь ты сделать карьеру, хочешь. ну и хоти. Я тоже когда-то хотел. И сделал. Но зачем же вслух об этом говорить. Я это и без того знаю… Я, ведь, и держу-то тебя возле себя только потому, что никаких реальных шагов для осуществления своего желания не делаешь. Наверное, понимаешь, что первый же шаг будет и последним для твоей карьеры. Я тебя в такую дыру зашлю, откуда ты до пенсии не выберешься…»

Герасимов сильно покраснел, но не сбился, продолжал свой доклад.

— … это означает, что нам вообще не нужно готовить какие-либо планы поимки Ивана. Вернее, не надо строить ему ловушки. Потому, что он все равно будет отрабатывать свой сценарий, и ловушки будет строить нам. Нам же достаточно только понять, в чем заключается его ловушка, чтобы благополучно обойти ее и спокойно сделать свое дело — взять этого матерого преступника.

— Выходит, нам вовсе ничего делать не надо? — Никитин прикинулся непонимающим, хотя хорошо разобрался в ситуации и, в принципе, был согласен с Герасимовым — Продолжать сидеть на жопе, как до того сидели? Чего нам ждать-то? Так мы дождемся, что он еще кого-то грохнет, чтобы нас расшевелить…

— Я не говорил, что мы должны занимать пассивную позицию…

— Пассивная позиция это когда мужик сверху, а баба снизу, — перебил его Никитин. — Не люблю умных слов, хотя и знаю их немало. Умные слова хороши, когда начальству в Кремле докладываешь… А мы с тобой дело обсуждаем. Говори проще!..

Герасимов смутился. Он не понял этого демарша генерала в отношении своей лексики. Генерал и сам иной раз выражался так заковыристо, что Генка и понимал-то его не сразу. Хотя и материться любил, словно компенсируя этим свое равнодушие к женщинам…

«Не понял… — недоуменно подумал Герасимов. — В чем дело-то?»

«Куда же тебе на мое место дружок? — размышлял тем временем Никитин. — Ты же разговаривать еще не умеешь. Научился пока только мысли свои излагать. И то — позаковыристей обычно выразиться норовишь. Очень хочется, видно, в своих глазах выглядеть умным, интеллектуалом… А вот, как ты с Коробовым, к примеру, разговаривать будешь, особенно, когда он подставит тебя, как меня в Лужниках?.. Теории ему объяснять начнешь? Мораль читать? Нет, Геночка, рановато тебе на мое место… Впрочем, и я еще на покой не собираюсь. Так что — не торопись…»

— Мы в любом случае должны оказаться сверху, — нашелся, наконец, как ответить смущенный Герасимов. — Иначе Иван нас постреляет, как куропаток. Это он умеет, спорить не буду… Я только хотел сказать, что действовать мы должны активно, это — без всякого сомнения, но действовать внимательно и осторожно.

— Ну, а на десерт у тебя какой-нибудь вывод остался? — спросил Никитин, явно ожидая еще чего-то. С напряжением ожидая.

«Ждешь? — подумал в ответ Герасимов. — ну так получай!..»

— Третий вывод касается лично вас, товарищ генерал, — ответил он вслух. — Считаю, что вы должны принять личное участие в операции.