Подавать холодным - Дмитрий Ромов

— Да что ж ты, Славик, позвонить что ли не мог? Заранее предупредить! Ещё и с гостем.

— Это племяш мой.

— Какой племяш? — удивилась она. — Ты ж сирота круглый.

— Названный, Ларисонька, названный. Сережкой величают.

Мы прошли в сени, сняли обувь, получили фетровые на толстой подошве тапки и двинулись дальше. Ну, конечно, здесь внутри дома было, думаю, не так, как в музее Василия Макарыча. Изба оказалась достаточно современной, со всеми достижениями цивилизации, начиная от плоского телевизора и заканчивая ватерклозетом и душевой. На полу лежали линолеум и ковёр, а стены были оклеены современными обоями.

— Ну что, Лариса, — пряча смущение под напором, спросил Кукуша, — скучала?

— Скучала, — скромно ответила она, а потом качнула головой, рассыпая копну тяжёлых пшеничных волос — Только бы мог приехать, а меня б дома не было. И что тогда?

— И где ж ты была бы?

— Как где? — всплеснула она руками. — На работе.

— Значит, пришлось бы на работу за тобой идти. А чего ж ты дома-то?

— Так я в воскресенье работала, сегодня вот отдыхаю.

— Ну, давай хоть обнимемся, что ли, — улыбнулся Кукуша и прижал Ларису к себе.

Прижал крепко, поцеловал в ухо, а она покраснела и легонько похлопала его по плечу.

— Неудобно, — прошептала она и выскользнула из Кукушиных объятий.

Она была крепкой, жилистой и сильной. Выглядела моложаво и казалась очень доброй и милой. На щеках заиграл стыдливый румянец, а большие глаза блеснули синевой. Лариса пригладила рукой растрепавшиеся волосы, а потом оправила толстовку, разгладив её ладонями. На ней были такие же тапки, как у нас и спортивные штаны.

Она забегала, начала собирать на стол в гостиной. Убегала на кухню и возвращалась с тарелками.

— Славик, достань кружки парадные из серванта, — ласково кивнула она Кукуше, и тот послушно кивнул и отодвинул стекло.

На столе, покрытом скатертью с кистями, моментально появились варенье, пироги, печенье и всякие другие сладости. Я осмотрелся. В доме многое было из советских времён. Ковёр на стене, сервант с рюмками, книжный шкаф, полный советских книг. На стене висел старый помутневший от времени фотопортрет Есенина. А с потолка свешивалась небольшая чешская хрустальная люстра.

Оказалось, Лариса — давняя возлюбленная Кукуши. Познакомились они, когда он сидел. По переписке. А потом встретились. Она приезжала к нему в Верхотомск. А он приезжал к ней в Сростки. Но у неё на руках была старая больная мать, так что переехать к Кукуше Лариса не могла. А он не хотел уезжать в деревню.

Он был ещё довольно молод и полон энергии. А потом была ещё одна ходка, когда его жёстко подставили. И их отношения окончательно перешли в разряд дистанционных. Впрочем, было это уже довольно давно.

После последнего освобождения они время от времени встречались, выбираясь друг к другу в гости. И всё медленно тянулось и продолжалось в таком ключе. Но недавно Лариса схоронила мать. И теперь стояла на перепутье, не зная, что ей делать и как дальше строить свою жизнь.

— Поедешь с нами, — сказал Кукуша, авторитетно кивнув головой. — Порося, коров и прочей живности у тебя нет, значит, закроешь всё и поедешь.

Он говорил авторитетно, по-хозяйски, но глаза его глядели с нежностью. Почти светились.

— А сад? — схватилась за голову Лариса. — А работа?

— Какой сад? Зима на носу. А до весны что-нибудь решишь, решительная ты моя. Племяш, вот смотри, считай, тётка твоя.

— Да что я там буду делать в городе-то вашем…

— Найдём, что делать, — сказал Кукуша. — В баре у меня работать будешь. Ну только, племяш, ты уж не серчай. Сегодня не поедем, сегодня гаишники нас искать будут. Чай по домам-то не пойдут?

— Вы набедокурили опять чего? — взволновалась Лариса.

— Да не остановились, — усмехнулся я. — Дядя Слава задремал за рулём и проехал мимо гаишника, когда тот палочкой махал. А потом уж поздно было.

— Так ты, значит, ко мне не собирался? — подбоченилась Лариса. — По необходимости, так сказать?

— Собирался, прям к тебе и ехал, — соврал Кукуша. — Вот, Сережкину мать в саноторий отвезли, а на обратном пути, к тебе было запланировано. До завтра побудем, так что тебе сутки на сборы. А там проедем, я знаю, дорогу через другую деревню. И выскочим, минуя Бийск. Там они нас завтра ждать точно не будут.

Попив чай, я засобирался.

— Ладно, дядя Слава, ты оставайся, сколько тебе нужно, дело молодое, как говорится.

— Так, что за прикол, я не понял, — нахмурился Кукуша.

— Да безо всяких приколов, — подмигнул я и улыбнулся. — оставайся, говорю, а я поеду. Я только рад буду, что ты душой отдохнёшь от всех проблем городских. Лариса, подскажите, как мне до Бийска добраться? Автобус-то ходит, наверное, у вас?

— Ходит, да, через полчаса будет. Надо туда пойти, где рыночек. Там все туристы останавливаются, и там остановка. До Бийска. Я провожу.

— Ну и отлично. Спасибо.

— Ты чего, племяш, какой автобус? Давай, тогда поедем, сразу, если торопишься.

— Не, дядя Слава, сразу не поедем, потому что нас стопорнут, и мы, знаешь, сколько потеряем времени. К тому же тебе нужно с Ларисой побыть, уговорить её. Лариса, вы соглашайтесь, а то что на расстоянии. Вместе же лучше.

Она покраснела.

— Блин… — стрёмно получилось, Серый…

— А ты, — сказал я ему потихоньку, когда Лариса вышла из комнаты, — инструментарий свой оставил бы здесь до следующего раза. На всякий случай. А то вдруг тормознут, и будешь потом опять отрываться.

— Так и сделаю, — ответил он. — Уже подумал. Дома-то и другие инструменты найдутся.

Он остался дома, чтобы не светиться, поскольку внешность имел запоминающуюся, а меня проводила до остановки Лариса. Постучала в окошко киоска с пирожками и набрала там много разных.

— Это наши фирменные, — сказала она, — сюда за ними со всей округи едут. Я, кстати, вот здесь и работаю. Лен, набери мне мешок побольше. Племяшу в дорогу.

Здесь было симпатично. Напротив автобусной остановки располагалась парковка для туристов. За ней находился рыночек, где продавали алтайский мёд, соленья, сушёные травы и всё в таком духе. Там была даже кровь марала.

— Уровень железа повышает, — пояснила пожилая торговка.

А ещё напротив остановки стояли киоски и павильоны с пирожками. Пирожки были крупными, мягкими, сдобными. Просто огонь.

— Съем в дороге, спасибо, — улыбнулся я принимая бумажный пакет. — Сейчас только чаю напился. Вы дяде Славе скажите, пусть не торопится. Работа не убежит.

— Скажу, — снова покраснела Лариса.

— Лариса, спасибо. Очень приятно было с вами познакомиться. Я очень рад, что у дяди Славы есть такая чудесная подруга.

Она засмущалась.