Миссия спасения - Анатолий Михайлович Гончар

разговор у них не оставалось времени, — я ухожу.

— Я знаю.

— Я не хочу.

— Ты должна.

— Но я не хочу без тебя.

— Ты должна идти, ради сына.

— Ты почти как он, — упрекнула она. Вадим не стал спрашивать кто он, да это было и неважно.

— Тебе надо идти, тебя, наверное, ждут.

— Ты погибнешь!

— Я живучий.

Она схватила его за руку, потянула за собой в только что покинутое им помещение. Оба тяжело дышали. Он коснулся рукой ее волос, — словно ток промчался по ее телу, расползаясь по коже тысячью крохотных мурашек.

Она прильнула к его груди.

— Что мы делаем? — ее вопрос захлебнулся в жадном поцелуе. Пальцы ее рук коснулись застежки на его разгрузке.

— Сколько же всего на тебе навешано, — прервав долгий поцелуй, с тихим сожалением прошептала она.

— Мы, мы… тебе… нам надо идти, — с сожалением избавляясь от объятий, напомнил он.

— Надо, — едва совладав с прерывистым дыханием, она коснулась рукой своей пылающей щеки, — будь у нас чуть больше времени, — она не собиралась скрывать своих чувств.

— Я… я найду тебя, у нас еще будет время…

— Ради Бога, останься жив!

— Прорвемся, — пообещал он и отстранился. — Нам надо бежать.

— Надо, — она вновь не спорила, но и не могла сделать первого шага.

— Пойдем, — он потянул ее за руку, она безропотно повиновалась, но оказавшись в коридоре, внезапно остановилась.

— Мне нужен автомат! — воскликнула она и, глядя в глаза обернувшегося к ней Банникова, почти потребовала: — Дай мне автомат!

— Зачем? — опешил он.

— Чтобы защищать сына!

— Побежали, — он вновь потянул ее за руку, и она не сопротивлялась, она ему верила.

Они пробежали мимо лестницы, ведущей в подвал, и, свернув направо, оказались в зале для приемов.

— Стой здесь, — приказал он и поспешил на другой конец зала. Она посмотрела туда и увидела прислоненные к одной из колонн автоматы. Оказавшись подле них, Вадим схватил ближайший, передернул затвор, оставшись чем-то недоволен, отставил его в сторону, взял другой и уже с ним все так же быстрым бегом вернулся обратно.

— Вот, — он протянул в ее сторону оружие, но не отдал, — сейчас покажу, как с ним обращаться.

— Я знаю, в школе изучала. Я была отличницей, — неожиданно для самой себя похвасталась она, — а потом еще ходила в секцию стрельбы, — сообщила и требовательно протянула руку. Вадим опустил предохранитель, вытащил из разгрузки магазин и прищелкнул его к оружию, после чего автомат перекочевал к Любови Алексеевне.

— Только затвор заранее не передергивай…

Она кивнула.

— Мама, — в зал забежал запыхавшийся Вениамин, — я тебя везде ищу. Все ждут, нам надо уходить, — и, увидев в руках у матери оружие, удивленно присвистнул, но, ничего не сказав, ухватил ее за руку и потащил за собой. Банников поплелся следом. Уже ступая на лестницу, она обернулась — по ее щекам текли слезы.

Могилу для упокоения погибших пришлось копать заново. Но почва в подземелье оказалась на диво податливой, и потому, несмотря на то, что пришлось выбросить большой объем грунта, работа не отняла слишком много времени. Когда все было готово, в подвал спустились желающие проститься. Не было ни речей, ни слез. Разведчики и люди из посольства молча прошли мимо погибших, лежавших на расстеленных по бетонным плитам простынях. Вот и все прощание. Затем, завернув тела в простыни, занесли их в подземелье и опустили в общую могилу. После чего уходящие отправились в путь, а остающиеся занялись собственно погребением.

— Вот и съездили парни в командировочку, — глядя на сыплющийся на тела грунт и как бы ни к кому не обращаясь, промолвил Юрцев.

— Жизнь все равно когда-нибудь заканчивается, — философски заметил на это Банников.

— Но лучше позже.

— Кто бы спорил? — прапорщик не стал отрицать очевидного.

— Я пойду наверх, — к беседующим подошел прихрамывающий на левую ногу Иванов, — а то начнется, а пока добегу.

— Эх, Петруха, — Юрцев нарочито громко вздохнул, — зря ты все-таки не ушел с первой группой. Делать ноги станем, и ползи из-за тебя.

— Медленнее парней не пойду, — уверил Иванов, намекая на лежавших в лазарете тяжелораненых.

— Нет, — усмехнулся Юрцев. — Мы как ротный — налегке пойдем, а тебя придется на прикрытие оставить.

— И что, и останусь, — выпалил пулеметчик, не уловив в сказанном ехидства, — что, ребят раненых здесь бросите?

— Да пошутил я, пошутил, — пошел на попятную Юрцев, лишь бы остановить распаляющегося Иванова.

— Пошутил? Тебе бы за такие шуточки… — Петр не стал договаривать, улыбнулся. — Ну ты и дурак!

— Сам дурак, шуток не понимаешь. Понятно, если уходить — то всем вместе. Топай уж, а то пока докондыляешь.

— Смейся, смейся, — проворчал пулеметчик и, заметно поморщившись, сделал первый шаг…

Когда шаги уходящего Иванова затихли наверху лестницы, Юрцев задумчиво произнес:

— Я так и так рассуждаю и не знаю, к чему прийти, вот Иванов — дурак, что остался, или молодец, что группу не бросил? Ведь перебьют нас здесь, пусть и не всех, но кто-то же погибнет?! Тот же Иванов и погибнет. Ушел бы и в ус не дул, ан нет, остался.

— А ты бы ушел?

— Я что, хуже других?

— Знаешь… возможно, ротный и прав, в нас говорят эмоции, но куда им по незнакомому лабиринту с ранеными на руках? Может, они еще десять раз в тупики заходить будут? А что, если выхода на поверхность вообще нет, или они пошли не в ту сторону?

— Так-то да, но все же…

— А, вот чертов склероз, — перебив Юрцева, Банников ударил себя ладонью по бедру, — копать колотить, думал ведь сказать и забыл.

— Что такое, Петрович?

— Да я про развилки. Кто знает, сколько у них на пути поворотов будет, хотел кому-нибудь сказать, чтобы помечали и забыл. Говорю же, старческий склероз.

— Так я Семену из первой группы сказал, он мелом отметки оставит. К тому же понизу песок понасыпало, следы заметно будет.

— И то верно. И вообще молодец. — Банников взглянул на закончивших работу рядовых разведчиков и скомандовал: — Парни, пошли отсюда.

— А инструмент? — подал голос Кондратьев.

— Брось. Кому он теперь нужен?! — ответил за прапорщика Юрцев. Мгновение спустя раздался металлический звон — брошенная лопата ударилась о каменную стену.

Глава 13

От света десятков фонариков темнота отступила, но вызываемая ею тревожность никуда не делась.

Любовь Алексеевна шла в центре группы, она крепко держала за руку десятилетнего сына. Сырые и на вид липкие стены подземного хода давили своей замкнутостью. Ей все время казалось, что каменная кладка стен вот-вот обрушится и погребет под собой всех идущих.

— Господи, — взмолилась она, — скажи, когда же, наконец, кончится эта канализация?

— Это не канализация, — тут