Чёрные вдовы - Владимир Волкович

шевелились мысли, что надо прекратить это действо, затягивающее, как в воронку уже иной судьбы, что это дьявольское наваждение, происки сатаны, в сеть которых он стремительно погружается. Он предчувствовал, что жизнь сворачивает с привычной колеи и женщина, которая уже ловко расстёгивала его брюки, тянет в пропасть, но противостоять этому был более не в силах. Все мысли исчезли, когда сначала руки, а потом и губы охватили кольцом вздыбленную плоть.

Разве можно противостоять древнему инстинкту… В эту ночь Мария насиловала Доната Дмитриевича с таким азартом и профессионализмом, какого он в жизни никогда не встречал. И его, уже обессилевшего от наслаждения, вновь и вновь призывала на своё манящее совершенное тело. И перед глазами возникало прекрасное лицо сирены[14] с чарующим голосом и необыкновенными глазами, завлекающими мужчин так, что они уже не могут сопротивляться. Завлекающими в пучину…

* * *

Прошло две недели. В этот вечер супруга, как обычно, встречала своего Доната в прихожей. Но, в отличие от других вечеров, он был необычно серьёзен и сосредоточен, даже забыв подставить щёку для поцелуя.

– Милая, нам надо серьёзно поговорить.

Если Донат произносил такую фразу, значит, действительно случилось что-то экстраординарное.

– Может быть, поужинаем сначала? Я ждала тебя и не садилась за стол.

– Поужинаем позже. Дети спят?

– Да, с ними горничная.

– Милая, не буду юлить вокруг да около, скажу сразу то, что не имею права от тебя скрывать. Не хочу, чтобы между нами была какая-то ложь.

Жена заломила руки, предчувствуя недоброе.

– Что-то случилось, Донат?

– Случилось. Я сошёлся с Тарновской.

– Матерь божья! Зачем это тебе?

– Я люблю её!

Жена заплакала:

– А как же я, дети?

– Я буду заботиться о тебе и детях, как прежде.

Говоря это твёрдым голосом, Донат Дмитриевич искренне верил в то, что это действительно возможно. Он не знал до конца ту женщину, которую полюбил, и считал, что сохранит свою честь, обязательства перед семьёй и клиентами. «Блажен, кто верует…»

* * *

Теперь Прилукову приходилось делить своё время между женою и любовницей. Но такая жизнь на два дома не может продолжаться долго. Донат снял для Марии Николаевны квартиру в доходном доме Чижиковой на Садово-Кудринской, 23. Он ещё надеялся, что пути отступления открыты, что он сможет покинуть Тарновскую тогда, когда этого пожелает. И вновь возвратиться в ту удобную и наезженную колею жизни, в коей пребывал до этой встречи. Потому не баловал любовницу, все расходы они делили пополам.

Квартира Марии располагалась в бельэтаже, а Прилуков снял себе жильё этажом выше, там он и принимал клиентов. И разговаривать по телефону Тарновская могла только через Прилукова. Выходить из дома одной ей категорически воспрещалось, даже с маленьким Васей Донат гулял в парке Сокольники, имея при себе лишь гувернантку. Чтобы обрести нужную ей свободу, а также удержать при себе адвоката, Мария устраивала скандалы:

– Донат, я настаиваю, чтобы ты бросил семью и жил только со мной, – требовала любовница.

– Я же с тобой. Разве это не так?

– Не так. Я желаю, чтобы ты окончательно порвал с семьёй, если действительно меня любишь. Я схожу с ума, когда думаю о том, что ты приходишь к жене и спишь с ней втайне от меня.

– Ты прекрасно знаешь, что это неправда, я люблю тебя, и больше никто мне не нужен.

– Я больше не могу так, ты должен сделать выбор. Я отравлюсь завтра, если ты не оставишь жену. А если ты этого сделать не можешь, то, ради нашей любви, давай уйдём из жизни вместе.

– Я обещаю тебе, что сделаю так, как ты хочешь.

Постепенно, медленно, но уверенно, Прилуков попадал под чары своей возлюбленной. Он, как умный и образованный человек, понимал, что эта страсть, с которой он не в силах совладать, лишает его воли, толкает в бездонную пропасть.

Однажды он пошёл к знакомому психиатру и рассказал о том, в какой яме очутился:

– Понимаешь, это выше меня, я не могу совладать с собой, это какое-то дьявольское наваждение.

– Ну ты же прекрасно знал, с кем связываешься.

– Конечно, знал. Знал весь тот чёрный шлейф, который за нею тянется. Но я мужчина, а не какой-то бретёр или юнец, которые у неё были. Просто интересно было попробовать. Но она оказалась дьяволом.

– Все те инструменты, которые я рекомендую в таких случаях, для тебя не подходят: завести себе другую любовницу, уехать в далёкий город или за границу. Ты же её теперь не сможешь бросить.

– Да, я как будто поражён неизлечимой болезнью, я сгораю от страсти к ней, я её всё время хочу, это как наркотик.

– Сходи в церковь, открой душу священнику, пусть отпустит тебе грехи, поживи в монастыре, посети гипнотизёра, наконец, сейчас есть такие умельцы. Молись каждый день, чтобы отвязаться. Что ещё я могу тебе посоветовать?

Донат испробовал всё, что посоветовал психиатр, но излечение не наступило. Более того, он всё более попадал во власть этой сильной женщины. Как и все предыдущие мужчины, он и сам не заметил, как стал её рабом. И как только она ощутила его в этом состоянии, немедленно принялась за своё любимое дело, унижала его везде, как могла, получая от этого огромное наслаждение.

Теперь ведущая роль перешла к Марии Николаевне.

– Донат, я хочу сходить в Малый театр.

– А что там дают сегодня?

– По-моему, «Грозу».

– Так она идёт уже давно.

– Ну и что, а я не видела.

Вечером поехали в театр. Взяли ложу рядом со сценой.

В самый трагический момент Тарновская обратилась в Прилукову:

– Наверное, смог бы.

– Тогда спрыгни, пожалуйста.

– Сейчас?!

– Ну конечно же.

– Ты хочешь, чтобы меня посчитали за сумасшедшего и забрали в полицию?

– В полицию тебя не заберут, как же, известный адвокат, но я хочу, чтобы ты спрыгнул.

– Я не буду этого делать.

– Ах, не будешь, тогда прощай, я ухожу, так-то ты меня любишь.

– Мариша, я люблю тебя, но прыгать в середине спектакля…

– А я хочу, докажи, что ты мужчина и что ты любишь меня!

Донат Дмитриевич поднялся, перелез через парапет ложи и сиганул вниз на глазах у всей театральной публики. В полицию его не забрали, но весть об этом поступке молниеносно разнеслась по всей Москве.

* * *

При той роскошной жизни, любви к ресторанам, тряпкам и драгоценностям, которые обожала Мария Николаевна, содержать её было весьма накладно. Прилуков тратил на это несколько тысяч рублей в месяц, сумму очень значительную. Его доходы в связи с естественным сокращением адвокатской практики далеко не покрывали расходов. Всё