За темнотой моих век - Евгений Сергеевич Никитин

но, — я обошел его и, встав с ним сбоку, достал свой телефон. — Чтобы в твоей башке не сложилась неправильная интерпретация событий, мне придётся переступить через свою гордость и показать тебе это. — Я пролистал ему фотографии с нашей вечеринки на даче у Макса, но, конечно же, не упомянул, что поводом для попойки было удачное завершение нашего дела. — Это мы отдыхаем в последние два дня июня за городом, и если я тебя правильно услышал, то именно в эти дни какие-то негодяи ограбили твою поставку.

— Так, — сначала он недоверчиво вглядывался в наши опьянённые физиономии, покрытые смрадом алкоголя и беспечного угара, а после замеченной даты сделанных фото резко отвернул голову в сторону, при этом тяжело выдохнув полную грудь воздуха. — Кто же тогда меня нагрел? Может, сами жулики решили поиметь нас..

— По какому маршруту шел груз? — Я сделал вид действительно заинтересованного человека, не знающего подробностей.

— Минское шоссе.. — Нурик повернул ко мне лицо и изобразил доверие поверх смуглых эмоций, с жадностью готовых принять хоть малейшую помощь.

— Окажись я в твоей ситуации, я бы непременно заподозрил заранее подготовленную подставу от тех, кто обещал бы безопасность провоза груза, — мне приходилось нашёптывать ему в лицо свою версию, чтобы никто из его людей меня не услышал, предосторожность здесь была превыше всего. — Ты утверждаешь, что негодяи обокрали тебя в Смоленщине, так кто же должен нести за это ответственность, если не законник этих земель?

— Смоленский?! — Вопросительно прошипел Нурик, сжимая на жилистом лице всю натянутую на покров мимику. — Думаешь, этот недозревший апельсин мог бы придумать такое?!

— А почему нет, дело-то не хитрое, — я начал складывать пальцы на своей руке, раскладывая аргументы по полочкам мозга собеседника. — Он знал назначение груза и всю нужную информацию, от прохождения таможни до каждого пройденного клочка асфальта твоими ребятами. Он знал, что ты не сможешь впоследствии предъявить ему за это наглое злодеяние, направленное в твою сторону, и он знал, что в итоге, даже догадываясь о его крысином поступке, ты будешь молчать в тряпочку, потому что никто из твоих старших не воспримет такую предъяву против такого же законника, как и они сами, всерьёз.

— Вот же мразь! — На этот раз зубы Нурика уже совсем не разжались, а смуглая кожа на лице налилась кровью и потемнела, напоминая небесный цвет после заката. — Ничего, ублюдок, все равно тебе конец..

— Ты бы лучше сто раз подумал, прежде чем свершать правосудие, каким боком месть может обернуться для тебя и твоих ребят. — Я попытался успокоить свойственную его темпераменту буйную реакцию.

— Да какая месть, Ник, — он будто в одно мгновение сменил эмоцию агрессии и, злорадствуя всем нутром, двояко улыбнулся мне. — Я всего лишь зритель, который с нетерпением будет ждать, когда Богов и Лукаш спустят всех своих демонов на того, кто украл их товар.

— О чем ты? — Мои ошеломленные глаза попытались скрыть недоумение, но мне показалось, он все же распознал страх, и на тот миг я был уверен, отталкиваясь от стервозной улыбки напротив, что армянин уже раскусил меня надвое.

— Бараны перепутали одну из моих фур с телегой, принадлежащей британцам, и по тупости забрали у них кое-что очень весомое.. — Нурик похлопал меня по плечу и маякнув своим людям, направился к своей машине, добавляя при этом фразу, которая хоть как-то меня обнадежила и действительно дала понять, что он не прочитал моих до дрожи тревожных эмоций. — Надеюсь, с этого урода снимут шкуру живьём… Время Смоленского на исходе, поверь, Ник, я знаю, о чем говорю… А значит, Кота все-таки коронуют..

Коронуют… Это слово эхом проносилось в моей голове, раз за разом прокручивая для меня весь разговор заново. Я так и стоял на улице, будто вовсе не существующий элемент, когда собеседник уже покинул мое поле зрения. Я все наблюдал, словно откуда-то издали, за прохожими людьми, суматохой машин, сопровождавшим всю эту шумиху играющим светом. В моменте помутневший рассудок подкосил мои ноги, но, едва делая шаг, я каким-то чудом оперся о крыло своего внедорожника и тяжело, через силу вдыхая воздух, которого мне казалось не хватает, начал жадно дышать, проглатывая кислород в свое горло, в попытках тем самым привести себя в чувство.

— Ты чего, Ник?! — Друзья, мои товарищи, подхватили меня за предплечья и поволокли мое побледневшее тело обратно в заведение, ставшее по моей воле на несколько дней игральным домом.

Чтобы не превратиться в глазах криминальных авторитетов, занимающих всю площадь ресторанчика, в жалкого слюнтяя, прокисшего существа, а остаться суровым и до последнего атома продуманным человеком, мне пришлось быстро собраться и показать всю свою стойкость… Я оторвался от своих друзей и, быстрым шагом прорезая массы, двинулся к одинокому кабинету в конце зала..

— Ник, друг мой, — знакомый голос выдернул меня из толпы. — Когда ты собираешься приехать? Все обещаешь, обещаешь..

— Здравствуй, Михаил Алексеевич, — это был человек из администрации города, он стоял в окружении нескольких эскортниц и пары своих друзей, имена которых я на тот момент запамятовал, и, пожав всем руки, без преувеличения уверил старого знакомого, что выполню обещание. — Скоро мой друг… Уверен, что ваша партия моим отсутствием не будет омрачена..

— Это лучший игрок, которого я когда-либо видел.. — Краем уха слышал я его россказни своим друзьям, уже у себя за спиной, стараясь как можно неприметнее удалиться.

— Ник, — мой путь вновь перегородили, в этот раз моего внимания требовали одинцовские ингуши. — Проблемы с армянами? Подсобить?

— Разве армяне — это такая большая проблема, чтобы подключать старых друзей? — Ответил я, силясь сопроводить шутку легкой и непринужденной улыбкой, которую трое двухметровых ингушей непременно поддержали одобряющей насмешкой.

— Добро, брат.. — Ответил один из них, и я, вновь преодолевая ураган внутреннего мира, насколько только это возможно, скорчил уважительную мину, чтобы покинуть эту компанию и продолжить свой путь.

— Что случилось?! — Оля выхватила меня уже в самом конце, зацепившись своей тоненькой ручкой за мой локоток. — Ты бледный до ужаса..

Кромешного ужаса, стесняющего оковами страха мой разум, тогда я и вспомнил лицо того водителя последней фуры, его мольбы, его призывы убить в нем жизнь, отнять сердцебиения стук, прекратить все импульсы мозга быстрым и неуловимым выстрелом в голову… Теперь я понимал ход его мыслей, теперь я осознал, что он был не сумасшедшим, а скорее более здравомыслящим, даже чем мы, и, выбирая из двух зол, он требовал от нас меньшего..

Я резко схватил Олю за руку, и вдвоем, без шума и пыли, мы скрылись за дверью пустующего кабинета. Характерный звук замка прозвучал, и я