Кавказский транзит - Сергей Иванович Зверев

впечатлившей, в положительном, конечно, смысле. Его соседи рассказывали ему обо всем, подкладывая то одно, то другое кушанье на тарелку российского офицера.

– Конечно, наши блюда славятся своим особенным, ни на что не похожим вкусом, – вел дальше свою лекцию разговорчивый артвинец.

– А в чем секрет? – наивно спросил капитан.

– Естественно, в травах. Любое кушанье из овощей, мяса и молочных продуктов мы сдабриваем пряностями, острыми приправами, соусами. Набор пряностей – зеленых или сушеных придает нашим блюдам специфический аромат и делает пищу вкуснее. Кроме того, пряности содержат вещества, способствующие лучшему перевариванию и усвоению пищи.

– Ну, аджику вашу мы все прекрасно знаем, – кивнул головой офицер.

– О, аджика для нас – это культовая вещь! – воодушевленно сказал собеседник. – Она у нас, можно сказать, вместо соли. Артвинцы едят аджику с вареным и жареным мясом, с молочными и растительными блюдами, со свежими овощами, даже с дыней.

– Даже так?

– Кроме того, аджика является одним из основных компонентов различных соусов. Это очень полезная вещь, в разумных пропорциях, конечно. А возьмите наши соусы! Артвинская кухня немыслима и без острых соусов – из алычи, барбариса, ежевики, граната, зеленого винограда, томатов и прочих богатств нашей земли. Кроме того, готовят соус из толченых грецких орехов, а также кислого молока. Народная пословица гласит: «Хочешь долго прожить, пей побольше кислого молока».

– А что у вас не едят? – поинтересовался офицер. – Есть ведь наверняка те блюда, которые для вашей кухни являются не очень удобоваримыми?

– Естественно, – кивнул сосед, – а у кого их нет? У нас традиционно не употреблялись в пищу конина, устрицы, раки, грибы…

– Неужели даже раки? – удивился офицер. – Это же так вкусно.

– У каждого народа свои пристрастия и антипатии. Да, даже к рыбе у нас в некоторых районах относятся с осторожностью. Те из артвинцев, кто был мусульманином, раньше не ели свинину, – сообщил собеседник, – из всех видов мяса больше всего ценится козлятина, затем баранина и говядина. Особо почитаемо мясо диких животных и дичь.

– У вас, наверное, охотников всегда много было?

– Конечно, – кивнул сосед.

Сам он, кроме того, что был большим любителем закусить, также любил и сам готовить, поэтому вопросы капитана попали на благодатную почву. На эту тему упитанный гражданин мог говорить бесконечно.

– Традиционными кушаньями также являются жаренные на вертеле цыплята и куры, вареная курятина, сдобренная аджикой или в ореховом соусе. Деликатесом считаются жаренные на вертеле туши козлят и ягнят, начиненные мелко нарезанными внутренностями, кисломолочным сыром, аджикой и мятой. Вот, кстати, отведайте этого ягненка, – артвинец, приподнявшись, переложил в тарелку капитана огромный кусок мяса, щедро полив его экзотического вида густым соусом.

– Да я уже сыт, – запротестовал офицер.

– Это только кажется, – усмехнулся сосед, – чтобы елось легче, нужно выпить.

С этими словами он наполнил чаши рубиновым напитком из огромной оплетенной бутыли и произнес очередной тост за Российскую армию. Вино побежало по жилам.

– Кстати, тот же шашлык пошел именно от нас по всему миру, – не без гордости сообщил сосед офицера. – Артвинцы мастера жарения мяса, птицы над пламенем или горячими углями очага на заостренной деревянной палке. Народная пословица гласит: «И вертел цел, и мясо обжарено». Кстати, у нас не принято готовить впрок – любое кушанье артвинцы обычно готовят только для разового употребления.

За столами шли оживленные разговоры.

– А вот попробуйте этого вина, – пододвинул россиянину бутыль артвинец, – думаю, оно вас не разочарует.

– А вот, кстати, я был в свое время на отдыхе в Мецони, в санатории Минобороны Российской Федерации, вот там я пил чачу, – кашлянул старший лейтенант Киреев, – да и вчера покупал у местных. Этот напиток мне очень понравился.

Офицер был по-своему прав: сухое вино для русского военного – не крепче компота. Вслух он этого, конечно, не сказал. Реакция принимающей стороны на его слова оказалась какой-то странной – на лицах присутствующих артвинцев появились ухмылки, прокатились смешки и многозначительные покашливания.

– А что я такого сказал? – недоуменно окинул взглядом застолье Киреев.

– Не знаете вы наших обычаев, – мстительно сощурилась Кречинская, – в Артви чача служит не для питья, а для совсем других целей…

– О чем это вы? – непонимающе уставился на нее старлей.

– В местных горных краях чачей традиционно обмывают покойников, – пояснила хозяйка, пряча улыбку. – Простите за подробности, но даже на очень тощего покойника требуется много, иначе соседи заподозрят в скупости и неуважении к традициям.

– Да вы что… – промямлил офицер, – но ведь то, что продается…

– Да, именно так, – подтвердила Тамара, – использованная таким образом чача скупается, слегка фильтруется и продается российским туристам в санаториях.

– Поздравляю, – хихикнул артвинец, – вы получили оригинальные, ни на что не похожие ощущения. Я бы сказал, целый комплекс.

Все с интересом наблюдали за реакцией офицера, которая проявлялась весьма быстро. Лицо его приобрело серый оттенок, он схватился за горло, едва сдержав рвотный позыв, затем прохрипел что-то, выскочил из-за стола и, перегнувшись, побежал к реке.

– Да, иногда лучше не знать правды. Случается, что от нее становится только хуже, – философски заметил Даратол.

– Конечно, в моем доме вы попробуете исключительно чистый продукт, но покупать его у местных не советую, – с огоньком в глазах обратилась к военным Кречинская.

Батяня только покачал головой, подумав о том, что всего в инструкциях не предусмотришь, и человек всегда найдет то, что станет для него собственным горьким примером.

– Меня когда-то во Вьетнаме накормили, – вспомнил Даратол, – прекрасный, надо сказать, был обед. Я восторгался и ел поданное блюдо так, что за ушами трещало. А потом, когда выяснилось, что это змея, то меня тоже наизнанку выворачивало.

– Да, приятного мало, – сказал Харс, – употреблять внутрь жидкость после обмытия покойника – хуже не придумаешь. Хотя, конечно, нам трудно представить, что такого можно не знать.

– А продавать тем, кто об этом не догадывается, значит, можно? – жестко спросил Лавров.

– Ну, люди есть люди, – развел руками артвинец, – да и к тому же никто ведь не отравился.

– В чаче все микробы гибнут, – со смехом отозвался кто-то справа.

Батяня обвел взглядом своих подчиненных, словно бы говоря: «в последний раз предупреждаю».

На столы была принесена очередная смена кушаний, встреченная гулом воодушевления. Пир вступал в новую фазу.

– Пейте вино, майор, – улыбнулась Тамара, – оно отличного качества. И вообще – в моем доме вы можете не волноваться ни о чем.

Батяня уже было открыл рот, чтобы ответить, но тут краем глаза он заметил что-то странное за кустами у самого дома. Он всмотрелся: там маячил какой-то непонятный силуэт, который вряд ли мог принадлежать человеку: он выглядел сгорбленным, широкоплечим, руки свисали до колена.

– Вы куда? – сжала его руку Кречинская.

– Извините, – Батяня быстро выбрался из-за стола и направился в ту сторону.

Тамара пристально смотрела ему вслед.

Глава 15

Полное звезд ночное небо висело над головой огромным сказочным ковром, создавая какое-то нереальное, фантастическое впечатление. Иногда казалось, что стоит только протянуть руку – и ты дотронешься до одной из звезд. Южные ночи особенно красивы в горах, где гораздо меньше того, что отвлекает от главного.

Рядовой Степченко стоял на посту уже пятый час без смены. Его неумолимо клонило в сон, и он еле сдерживал себя, чтобы не закрыть глаза, смыкавшиеся против его воли. Отчаянная зевота одолевала солдата. Больше всего на свете сейчас хотелось упасть на землю и заснуть. Но то и дело из здания КПП выглядывал кто-то из старослужащих, в сильных выражениях дающий понять, что ждет беднягу, если тот не пожелает подчиняться приказам «дедов».

На этот раз то был Иевлев. Он постоял на крыльце, вглядываясь в темноту.

– Эй, Степченко, не спишь?

– Уснешь тут, – пробурчал солдат.

– Поговори мне! – прикрикнул Иевлев. – Смотри в оба. Заснешь – убьем!

Хлопнула дверь. Часовой измученно ходил взад и вперед, стараясь не заснуть. Делать это, однако, было все сложнее. Как только Степченко останавливался, прислоняясь спиной к деревянному грибку, глаза начинали смыкаться против его воли, и ноги