Человек в прицеле - Александр Александрович Тамоников

Коган улыбнулся, когда двое мужчин, один из которых держал в руке солидный коричневый портфель, постучались в один из крайних домов. Дверь открыл плечистый пожилой мужчина с окладистой бородой. На левом колене его старых брюк красовалась полосатая заплата. Мужчина переговорил с гостями и… впустил их в дом. Все, в машине никого. Коган торопливо двинулся в конец улицы, поправляя на плече солдатский вещмешок с «богатством», которое ему выдали сотрудники прямо в кабинете Платова. Три иконы, пара подсвечников, кавказский кинжал начала XIX века и молитвенник, который мог быть напечатан в Новгороде аж в конце XVII века. Но ему по секрету подсказали специалисты, что на самом деле это подделка, только очень искусная. В конце улицы оперативник переложил один из подсвечников с ангелочками за пазуху и стал ждать «гостей». Пистолет лежал в кармане, и патрон Коган в таких случаях держал в патроннике: так он мог стрелять сразу, что называется, «самовзводом», предварительно не взводя курок.

Ждать пришлось не больше получаса. Или этих скупщиков кто-то наводил, предварительно рассказывая, у кого есть ценные с художественной точки зрения вещи, или у дельцов уже так был наметан глаз. По крайней мере, портфель у них заметно раздулся. Коган, сделав вид, что не замечает посторонних, споткнулся, и подсвечник вывалился на снег. Пришлось выругаться и возвращаться за ним. Поставив его на снег, он присел на корточки, стал развязывать тесемки вещмешка, чтобы уложить туда ценность, и сразу увидел чужаков, уставившихся на него. Быстро сунув подсвечник в мешок, Коган поднялся и хмуро посмотрел на незнакомцев.

— Эй, ты кто такой? — неприветливо спросил высокий мужчина с портфелем и в белых войлочных сапогах — бурках.

— А вы откуда здесь взялись? — резко бросил Коган и сунул руку в карман. — Конкуренты? Эта территория занята, хлопцы! Проваливайте в Мытищинский район!

— Тихо, тихо, — проговорил мужчина и жестом остановил своего напарника, который тоже сунул было руку в карман потертого зимнего пальто с меховым воротником. — Давайте все без нервов. Неужели не договоримся? Нам есть что делить?

— Не самое подходящее место для разговоров, — так же неприветливо ответил Коган. — Да и время позднее.

— Рисковый ты, — усмехнулся мужчина в пальто с воротником.

— Рисковать никогда не любил и сейчас не люблю. Я всегда перестраховываюсь, заручаюсь поддержкой. Да и в одиночку никогда не работаю!

После этих слов Коган бросил внимательный взгляд за спины незнакомцев, и высокий сразу обернулся, забегав глазами по домам, дворам и опушке леса. Потом он повернулся к Когану, взглянул оценивающе на его вещмешок и тихо предложил:

— Слушай, землячок! Я смотрю, ты из Москвы, больно уж видок у тебя не деревенский. Предлагаю завтра встретиться на Таганке в ресторане «Магнолия» часика в два. Выпьем, закусим, проблемы наши обсудим. Глядишь, и подружимся. Зачем нам друг другу на пятки наступать, когда мы можем с выгодой дружить.

— А чего не обсудить, если для общей пользы, — подумав, ответил Коган. — Если вы люди серьезные, то сговоримся.

Он стоял и смотрел, как мужчины шли по улице к своей машине, номер которой уже запомнил и собирался утром передать его в милицию, чтобы установили, от какой машины этот номер и какова ее судьба. Может, эта информация приведет к скупщикам. Они ведь могут и не прийти завтра. А могут и подкараулить его сегодня и шлепнуть, чтобы без свидетелей. Нет, не шлепнут, усмехнулся Коган, вспомнив, как у старшего, обутого в генеральские бурки, загорелись глаза при виде подсвечника и полного солдатского вещмешка.

Бурки только называются «генеральские», а вообще-то их носят многие работники советского аппарата и хозяйственных органов, чей ранг повыше. Такие достать непросто. Этот тип носит такую зимнюю обувь для солидности, чтобы с уважением и доверием к нему относились люди, к которым он приходит выкупать вещи, предметы, имеющие культурную, историческую ценность. Да и просто ценность! Коган получил в НКВД несколько предметов из этой категории. Он имел право продать их перекупщикам, о чем потом следовало доложить подробным рапортом, отчитаться, так сказать. Потом оперативники НКВД смогут установить, кому был сделан подарок, к кому из партийных или советских работников эти вещи попадут. И каким путем!

Вечером, когда группа собралась вместе, Коган рассказал об удаче, описав ситуацию во всех деталях. Шелестов сразу расстелил на столе карту. Встреча произошла, как оперативники и предполагали, на расстоянии не ближе 50 километров от Москвы. До этого села было 84 километра. Как раз в таких деревнях частенько у людей можно было найти вещи, о ценности которых они и представления не имели. Это и старинные ценные иконы, старинные вещи, имеющие историческую и культурную ценность и стоящие на черном рынке и у коллекционеров очень дорого.

— Пойдешь на встречу, Боря, — разрешил Шелестов. — Кажется, тебе на самом деле повезло. Виктор, прикроешь Когана в зале! Мы с Михаилом будем поблизости.

— Может, Кондратьева для страховки подключим? — предложил Сосновский, но потом сам же отмахнулся от этой мысли: — Нет, в случае каких-то разногласий, переходящих в перестрелку, мгновенное появление милиции сразу разрушит легенду Бориса. Да, придется страховать своими силами. Сойдет за действия банды. Нормальная ситуация. Я думаю, даже стоит как-то сыграть так, чтобы собеседники поняли, что Бориса прикрывают свои кореша.

Во время войны практически все московские рестораны, кроме тех, что действовали при гостиницах высшего разряда, таких как «Гранд-отель», «Националь», «Москва», были закрыты. Но в сентябре 1943 года в столице организовался Трест открытых ресторанов города Москвы — Мосресторантрест. Туда были переданы 27 заведений подобного типа. И вот уже через год в списке Мосресторантреста насчитывалось 34 организации, из них 30 ресторанов, в том числе коммерческих, чьи цены были высоковаты для обычных горожан. «Магнолия» не была коммерческим рестораном, да и вообще с понятием «ресторан» ее объединяло лишь наличие официантов. Кухня тоже была не на высшем уровне, а скатерти на столах не отличались белизной.

Коган вошел в «Магнолию» ровно в два часа пополудни. Он хотел продемонстрировать, что ничего и никого не боится в этом городе. Почему не боится? Об этом пусть ломают голову его новые знакомые.

Буторин был уже здесь, сидел за столиком ближе к выходу. Выглядел Виктор весьма респектабельно и заметно на фоне внутреннего убранства третьеразрядного ресторанчика: хороший костюм, лицо выбрито до синевы. На столике Буторина в вазе стоял букет цветов. Где его Виктор раздобыл в Москве зимой, в какой теплице, непонятно, но выглядело это очень эффектно: мужчина с положением, возможно, ответственный работник какого-нибудь наркомата, пришел на встречу с женщиной. Правда, ответственные советские