За темнотой моих век - Евгений Сергеевич Никитин

в ответ, в глубине самого себя уже и не пытаясь сопротивляться тому, что проявилось наружу. Мы медленно близились, стараясь понять, что же нам истинно нужно, вглядываясь друг другу в глаза, пока наши губы не встретились и мы окончательно не утонули в объятиях чувств, позабыв обо всем..

Нам представлялось, что сладкий поцелуй длился всего пару минут, поэтому мы с жадностью наслаждались им без передышки, страстно, каждый впиваясь в своего столь желанного партнёра, но на деле наши уста не отпускали друг друга в разы больше этих пролетевших для нас ни с чем несравнимых мгновений.

Странная штука это время или все-таки странные мы… Когда нам больно, часы останавливаются и не дают разогнаться событиям, мучая нас все сильнее, но когда нам хорошо и в разуме властвует счастье, время улетучивается, будто бы ничего этого и не бывало, превращая дни в минуты, а года в один миг, быстро убывающий в прошлое. Лишь он один останется с нами и под ярлыком сожаления отложится на подкорке измятой памяти, когда-то еще свеженьких нас, желающих жить..

— Ник.. — Она уже мягко и бережно наносила какую-то мазь на мои синяки, когда спросила меня. — Ты мог стать кем угодно, у тебя столько возможностей, но ты стал тем, кто не живёт долго, стал тем, кто избегает быть счастливым… Но скажи мне, зачем?

— Если бы мир, а точнее наше общество, не представлялось для меня одним единым слащавым, лицемерным, двузначным лицом глупого подростка с самомнением собственной неповторимости, я бы был кем-то другим. Но, к сожалению, не моему, а к сожалению этого мира, я и подобные мне останемся прежними. — Я поднялся на ноги, сжимая зубы от некомфортного ощущения долго заживающей травмы, но она обхватила мою шею, и мы вновь поцеловались. Пусть уже и не так долго, пусть это тоже было мгновение, но когда она касалась меня, весь тот злосчастный мир, о котором я говорил, уходил прочь, он прятался за непроницаемой занавесью, и мне становилось спокойно внутри.

— Когда-нибудь вас всех… Убьют.. — Она положила голову на мою грудь и задумчиво посмотрела в сторону, монотонным, будто безразличным голосом спрашивая. — Зачем ты здесь, не ради меня же?

— Я стою над игрой в этом округе, забыла? — И, оторвавшись от нее, мне пришлось начать двигаться к двери. — Сегодня ночью здесь состоится игра, я же… Я не знал, что Серый устроил тебя сюда..

— Я могу остаться с тобой? — Она вновь взволновала меня, той тоской, тем понурым взглядом, и мне изо всех сил хотелось прижать к себе это хрупкое тело и после обнимать ее вечно, держать рядом, защищать и дарить ей улыбку. Но я знал, что если поддамся эмоциям, чувствам, не будет ей счастье, да пусть не сейчас, но потом.

— Я не могу.. — Прошептал лишь я, проклиная все свое существо изнутри, сжигая свой скудный мирок до запаха опаленного пепла…

— Вы любили эту девушку, Ник? — Спросил доктор, усмотрев на моем лице нечто новое, то, видимо, была единственная за всю мою жизнь мука совести, горькая и гадкая, как душа того, кто смог оттолкнуть любимого человека.

— Я… Не знаю, я испытывал к ней притяжение, чувствовал ее присутствие, видел ее любовь, но сам я запутался и понял, что не могу причинить ей вреда, я не смел. — Веки мои закрылись, и я вспомнил ее лицо, ее острый подбородок, как бритва, ее маленький носик, вечно насупившийся, как у ребёнка, её вечная стервозная улыбка тонких губ чуть розоватого оттенка и ее большие глаза серого цвета, светлого и блестящего от любых ярких лучей, одним из которых был я, черствой души человек. — Я не знаю, любил ли Олю, но знаю точно, что готов был на все, чтобы ей не было плохо в будущем, и поэтому отстранялся от нее, как мог. Но тогда, встретив ее случайно в баре, я не смог себя контролировать, не сумел удержаться от ее магии, и все понеслось по наклонной. Знаете такое отвратное, заковыристое чувство на сердце, что вроде все идет хорошо, и ты счастлив, весел, успешен в делах, но слишком уж быстро летит время, и ты понимаешь, что контролировать ситуацию у тебя уже не получается, а после, пуская жизнь на самотёк, осознанно обрекаешь себя на поражение, и где-то там вдали тебя уже поджидает грустный конец.

Я сломался тогда, скажу честно. Все два года, что я был знаком с ней, мне удавалось избегать ее чувств, остерегаться того взгляда восхищения девушки, которая любит тебя абсолютно любым, будь ты по уши в грязи или цветешь роскошной жизнью.

Но именно тогда я пал окончательно, хрустнул мой стержень, и я не ушел от нее, не бросил ее внутренний мир сгорать подобно моему, в одиночестве… Я обнял ее, как и хотел, не сдержав порыва желания, тайной мечты любого человека — вновь любить и быть любимым.

— Теперь можно остаться с тобой на игру? — Она позволительной бесстыжей улыбкой прижалась губами к моим, и внезапно укусила меня, поймав за язык. Я промычал "да", и ее уста вновь страстно, по-жадному целовали мои.

— Будешь администратором, — между тем я начал вводить ее в курс дела. — Только учти, игра может длиться несколько суток, так что это вовсе не просто.

— Ты же будешь рядом? — Ее рука, волна за волной, двигалась по моей грудной клетке, откуда вот-вот готово было выпрыгнуть сердце, разрывающее границы своих возможностей.

— Иначе никак, напортачишь с суммами, и мне придётся отвечать.. — Я робким движением своих грубых, кривых пальцев занес локон ее спадающих на лицо волос цвета каштана за милое белоснежное ушко со слегка красным оттенком от серёжки на мочке.

— Если ты будешь рядом, тогда мне не о чем беспокоиться..

Серый, как бы это ни было логично, без стука в дверь собственного кабинета ворвался в наш уединенный мир и, оторопев на пороге, встал, как вкопанный в пол. Он застал как раз тот момент, когда мы находились в объятиях друг друга, стоя возле дивана. Довольно быстро обработав увиденную картину, он без слов двинулся к столу и начал что-то искать в маленьких шкафчиках.

— Я нашел нам администратора на игру, — начал говорить я, наконец вернув себе привычный голос, и когда Серый обернулся, моя рука указала на его сестренку. — Дадим шанс девушке заработать на учёбу в университете?

— Как скажешь, Ник, — он учтиво взглянул сначала на меня, а потом молниеносно, своим уже хмурым лицом, переключился на Олю. — Сестра, принимайся за работу.. —