Эльмира Нетесова - Закон Тайга

В ответ ни слова, ни звука. Залегли ребята в метре от бань­ки. Глаза попривыкли к темноте. Каждое движение караулят. Но вокруг тихо. Лишь топот ног торопящегося к машине слы­шен отчетливо.

—  Выходите! Иначе подожжем баню! - предупредил Дегтярев.

В ответ- молчание.

—  Лей бензин! Давай факел! - скомандовал участковый громко. И звук разливаемой жидкости вокруг баньки донесся до чердака. - Факел! Поджигай! - кричал Дегтярев, не сводя глаз с бани.

Кто-то чирнул спичкой. В руках у кого-то загорелся про­масленный квач.

Полыхнула охваченная огнем банька. И вмиг в окне ее за­метались тени. Вот один, самый долговязый, вышиб ногой окно. Сиганул. Его тут же оглушили. Следом второй, задыхающийся от дыма, вывалился.

—  Трое их! Еще одного ищите! - застегнул участковый на­ручники на пойманных.

—  Нет никого! Пусто в бане! - сказал заглянувший внутрь кто-то из ребят.

—  Хер вам, а не пряники! - процедил сквозь зубы лохма­тый и добавил: - Ссучился печник ваш, фуфло поганое! Мусо- ров навел! Ну мы с ним еще свидимся. Из-под земли сыщем, падлу! Из шкуры вытряхнем...

—    Здесь он! Здесь! - послышался голос одного из парней, сумевшего пробраться на чердак. Он сдавливал в руках хрупкое извивающееся тело то ли подростка, то ли старичка.

—  Кидай! Прыгай! Живо! - кричал Дегтярев.

Парень слегка стукнул кулаком пойманного, сбросил вниз и прыгнул следом.

—  Сюда! Ко мне, ребята! - позвал Дегтярев милиционеров из избы. Те обыскали зимовье, насмерть перепугали лесника.

Трофимыча вывели из избы в исподнем. Глянув на него, участковый сказал глухо:

—  Я ж тебя, как отца, уважал. А ты кого пригрел в своем доме, старый греховодник!

—  Не хотел, не пускал их. Они грозились убить меня.

—  И ты испугался? Не мог сказать? Ты, старый каторжник, пе­ред шпаной струсил? Кому ты это говоришь! У тебя в доме карабин, двухстволка, нарезное, и ты справиться не мог, хозяин тайги!

—    Они все испортили. Бойки сорвали. Самого били, - за­плакал старик. И, указав на низкорослого, признался: - Этот больше всех изгалялся...

—    И ты туда же, старая плесень! На вышку тянешь нас. Так знай, фартовые не умирают. Завтра к тебе придут наши, шкуру с тебя снимать! - рассмеялся лохматый.

—  Ты мне грозишь? - подошел к нему лесник и рявкнул: - Говно! Небось втрех на меня навалились. Кабы поодиночке, кости бы в муку столок ваши! А то мало вам было меня терзать, так все харчи извели. И бани теперь вот не стало. Будьте вы прокляты! - ругался осмелевший Трофимыч.

—    Быстро в машину всех. И ты, лесник, одевайся. Там раз­беремся, почему приютил негодяев, - охрипшим голосом го­ворил Дегтярев, подталкивая впереди себя лохматого.

Около машины сидел перевязанный водитель. На него - вот уж неожиданность! - бросилась рысь.

Немного их водилось на участке старика. Эта оказалась са­мой голодной. Счастье человека, что, выезжая из села, не рас­ставался с брезентовой курткой. Но даже ее, испытанную штор­мовку, разодрала рысь на спине. И... убежала, осознав неудач­ный прыжок. А может, крика человечьего испугалась, какого отродясь не слышала на участке.

—  Уж я б не промазал. Блядь буду, уложил бы легавого за милу душу! Видать, фартовая с похмела была, - хохотнул лох­матый.

—  А ну, влезай! - толкнул его в кузов Дегтярев. И, пропус­тив еще двоих пойманных и ребят, закрыл дверь кузова, повел машину в Трудовое.

Дарья тем временем собиралась на работу. Теперь ей при­ходилось вставать раньше всех в селе. Ушла баба из тайги.

Долго мучилась. И наконец не выдержала. Пошла к участ­ковому. Объяснила все. Попросила дать работу в селе. Тот и нашел. Определил банщицей. Дашка этой работой очень доро­жила. Старалась изо всех сил.

В банные дни, а их лишь три в неделю, топила спозаранку. Мыла три душевых и парилку, раздевалки и коридоры.

Сама билеты продавала, мочалки, мыло, полотенца.

Раньше в баню только условники ходили. Да и то не все. Теперь, в отмытую, милиция наведывалась регулярно.

Дашка и сама тут мылась вволю. Теперь она ходила в белом халате, в прозрачной косынке и была очень довольна собой.

Нынче не только фраера, даже фартовые пытались с нею заигрывать. Не хамски - за сиську щипнуть, а под локоток поддержать иль к плечу ее, пахнущему свежестью, прижаться щекой.

Дарья хорошо знала цену мужичьей похоти и гнала всех прочь от себя.

Одному, самому нахальному, в ухо залепила. Тот, не выдер­жав, сказал ей вполголоса:

—  Чего кобенишься? Иль не живая, мужика не хочется? Пусти на ночку. Я тебе настоящую парную устрою. Не пожале­ешь, - похлопал себя ниже живота.

Долго смеялись мужики над незадачливым ухажером. Гово­рили, что Дашка из него яичницу всмятку сделала, а потом пол в предбаннике фартовым мыла.

Так иль нет, только повторять такие вольности теперь не решались. И удивленно наблюдали:

—  Уж не на участкового ли зуб точит? Что-то уж слишком зазналась баба...

—  Участковый к ней раньше всех подкатывался, да она его еще тогда отшила. Теперь и вовсе он ей ни к чему.

—  А на кого она зарится? Не может баба никого не хотеть. Такого не бывает. Не может Тихона до сих пор помнить. Кого- то держит на примете. Только кого? - пытались угадать ус­ловники. И каждый остановил выбор на самом себе. Входя в баню, шутили: - Дарья, спину потрешь? Даш, пошли попаримся, - и, получив березовым веником по задницам, смеялись незлобиво и вкатывались в предбанник.

Баба и в этот день спешила. Надо управиться к полудню. В выходной особо много посетителей будет. Нужно все успеть. Протопить хорошенько, чтоб всем пара хватило. Все отмыть, отчистить до блеска. Лавки и полки дожелта отскоблить. Мо­чалки и веники развесить для продажи. Зеркала протереть. По­лотенца прогладить. И себя в порядок привести. Чтоб, глядя на нее, мужикам захотелось стать такими же свежими, чистыми.

Дарья едва свернула к бане, как приметила милицейскую машину, тихо въехавшую с дороги, ведущей из тайги.

«Куда это их в такую рань носило?» - подумала баба.

Тут же ее позвал Дегтярев:

—  Зайди через пяток минут...

Указав на троих мужиков, ничего не объясняя, спросил:

—  Кто-нибудь из них знаком?

Дашке будто в глаза грязью брызнули. Вспыхнула. И, по­бледнев, сказала зло:

—  Со всеми, как и с тобой, спала!

Дегтярев закашлялся от неожиданности.

—  Меня не ваша постель интересует. Я о другом. Посмот­рите не торопясь. Может, узнаете, вспомните кого-нибудь, - предложил участковый.

Дарья поняла, что не хотел он ее обидеть. И, подойдя по­ближе, стала внимательно вглядываться в лица.

—  Вот этого маленького, плюгавенького, точно не встреча­ла никогда. Иначе б запомнила. Век таких заморышей не дово­дилось видеть. Это где ж его нашли? Видать, вовсе приморен­ный. Как шкелет. Бедненький, - пожалела баба.

Участковый хмыкнул, отвернувшись к окну, и спросил:

—  А других?

Дарья подошла к длинному лохматому мужику. Глянула в лицо, отшатнулась. Вспомнила:

—  Он! Эта падла у меня под окном шлялась! Этот козел! Я его по бельмам признала! Видать, Тихона он прикончил.

—  Прижми хвост, с-сука!

Услышав злобное, баба взвилась:

—  Ишь, сучье вымя! Он еще вякает, пропадлина холоще­ная. Тебе ль пасть гнилую разевать?

—  Дарья! - осек участковый бабу. Та замолчала на полу­слове. - Третьего видела?

Баба глянула в глаза мужика. Тот смотрел спокойно, прямо в лицо ей. Не ухмылялся, не дрожал.

—  Нет, его не видела. Да и не убивал он Тихона. Он никого не убивал. По глазам вижу, - не сдержалась Дашка.

—  Ладно, иди, Шерлок Холмс, коль не справимся, вызо­вем, - усмехнулся участковый и указал бабе на дверь.

—  Где ж вы их поймали? - не уходила она.

—    В тайге выловили, - ответил Дегтярев, раздражаясь.

—  Значит, суд скоро? Меня не забудьте. Ведь моего мужа убили! - кричала Дашка уже из-за двери.

Слух о пойманных убийцах облетел Трудовое. Всяк на это событие отреагировал по-своему. У печника на душе теплее ста­ло, когда узнал, что никто из милиции при том не пострадал. Другие работяги взбодрились: мол, не дремлют блюстители. Ког­да-никогда, а поймали.

Фартовые, пронюхав новость, заходили возле дежурки груп­пами. Им интересно было взглянуть на беглецов. Кто такие? За что ожмурили Тихона? Но взглянуть никак не удавалось.

Приметили, что рано утром из Поронайска приехала охра­на. С нею следователь. Он долго и обстоятельно допрашивал Трофимыча. А потом, отпустив его, вручил милиции постанов­ления о взятии под стражу всех троих беглецов, и «воронок» тут же увез их из Трудового.

Лесник, посидев на завалинке милиции, хотел идти на уча­сток пешком. Но Дегтярев пожалел деда. Завел машину, поса­дил лесника в кабину и повез на участок, в зимовье.

—  Обижаешься на меня, Сем? - дрогнул голосом дед.

—  Теперь, после услышанного, не злюсь. Но поначалу...