Андрей Дышев - Семь желаний

– Ты хотел стащить у нее свое пожелание.

– Да не хотел я… – запинаясь, проговорил он. – Да послушай… да я вовсе не собирался ничего тащить… Дай же мне сказать…

Самое интересное, что во время его запальчивой речи я не издал ни единого звука. Когда Плосконос, не встречая никакого сопротивления, замолчал, я заботливо поинтересовался:

– Все? Выдохся? А теперь говори правду.

– Не врывался я к ней, – упрямо повторил Плосконос.

Доказывать обратное я не стал. Это дело бесперспективное и неблагодарное. Как говорится, пострадавшая сторона заявление забрала, конфликт исчерпан. Я снова уперся в непрошибаемую стену.

– Я ведь все равно доберусь до твоей записки, – сказал я, но эта угроза больше напоминала махание руками после драки.

– Да нет там ничего интересного для тебя, ей богу! – заверил Плосконос и перекрестился. – Одни сентиментальные рассуждения: кем я был и кем буду, работая в фирме… – Он выдержал паузу и со значением произнес: – А вот то, что я хочу тебе сказать, факт серьезный. Как у нас в журналистике говорят: есть факты, а есть фактики…

– Короче! – перебил я.

Плосконос опять проявил небывалую стойкость.

– Короче я буду докладывать под протокол в милиции. А ты сыщик частный, работаешь за бабки. И свою фактуру я просто так отдавать не намерен.

– Что ж, – не мог не согласиться я. – Резон в твоих словах есть. И сколько ты хочешь за свой факт?

– Сто баксов.

– Не продешевил?

Плосконос не уловил иронии.

– С меня и этого хватит. Я человек не жадный.

– А если твой факт окажется мыльным пузырем?

– Да ты что, начальник?! – с напыщенным гневом воскликнул Плосконос и щелкнул ногтем по зубу. – Я за базар отвечаю. Век воли не видать.

– Где ты этого нахватался? – усмехнулся я, вынимая из кармана аванс вдовы. – На зоне вроде не был…

Плосконос несколько смутился и, возможно, покраснел, но в темноте я не слишком отчетливо видел его лицо. Я протянул ему стодолларовую купюру.

– Значит, так, – начал Плосконос, заталкивая деньги в самую глубину кармана. – Мы с Кикой курили на лестнице. Было что-то около девяти часов. Я докурил, на окурок поплевал, а выкинуть некуда. Кругом чистота, мрамор. И чисто машинально поднялся на пролет вверх, к мансарде. Дай, думаю, гляну, может, там какая-нибудь плевательница установлена.

Он прервался, чтобы отдышаться. Ему не хватало воздуха.

– Поднялся я… И тут из-за двери Марко раздался выстрел. Я сразу понял, что это не какой-нибудь хлопок, а именно выстрел, – в Чечне наслушался. Сам понимаешь, я сразу опешил. Куда бежать, что делать? И тут вдруг слышу…

Плосконос снова замолчал, оглянулся по сторонам и тише продолжил:

– И тут я слышу, как в комнате Марко то ли форточка, то ли окно захлопнулось. Звук такой типичный, его ни с чем не спутаешь.

Он поднял на меня глаза. Я молчал.

– Потом, когда мы всей толпой туда поднялись и кто-то сказал про самоубийство, я подумал: как же это получается? Марко выстрелил в себя, а потом окно закрыл?

– Тебе не показалось? – спросил я.

– Исключено! – самоуверенно заявил Плосконос. – Когда ты убийцу найдешь, спасибо мне скажешь.

Этот тип заставил-таки меня погрузиться в размышления. Увидев, какое впечатление произвели на меня его слова, Плосконос оживился.

– Я ж тебе говорил, что это серьезно, а ты не верил! – с опозданием стал рекламировать он свой товар, явно сожалея о том, что не попросил двести долларов. – Этот факт сразу прольет свет на дело, так ведь? Коню понятно, что убийца через окно ушел. Я за свои слова отвечаю. У меня журналистский подход, я на мелочевку обращать внимания не стану…

«Даже коню понятно, что убийца ушел через окно, – подумал я. – А мне до сих пор ничего не понятно».

– Если я что-нибудь интересное узнаю, сразу тебе скажу, хорошо? – с деловым видом произнес Плосконос, намереваясь договориться о долгосрочном сотрудничестве. – И вообще, можешь использовать меня по своему усмотрению. Мне сейчас, понимаешь, очень бабки нужны…

Меня стала раздражать словоохотливость новоиспеченного сексота. В помощники мне напрашивается, сукин сын! Еще надо разобраться, что он за фрукт. У самого наверняка морда в пушку.

Я круто повернулся к Плосконосу и, обрывая его на полуслове, спросил:

– Оружие из Чечни привез?

– А? – опешил от столь прямолинейного вопроса Плосконос. – Оружие? Да упаси господь! Зачем мне такой головняк? Ты на меня бочку не кати. Я с такими вещами не связываюсь.

Я пристально вглядывался в его глаза.

– А что привез? Наркоту?

Плосконос изобразил мучительную улыбку.

– Типун тебе на язык, – произнес он. – На фиг мне наркота? Я лучше сто граммов употреблю…

Я резко схватил Плосконоса за руку и вывернул ее на излом. Не ожидавший от меня такой агрессии, он негромко взвыл и согнулся в три погибели.

– Не шали, – прохрипел он. – Поломаешь… Больно…

Я оголил его руку до локтя. На белой коже, покрытой волнами вспухших вен, даже при тусклом свете фонаря была отчетливо видна дорожка от иголок.

Плосконос вывернулся и едва не упал. Торопливо поправляя рукав, он попятился к двери.

– Значит, Марко узнал, что ты колешься, – произнес я. – И пообещал, что уже завтра твоей ноги в фирме не будет… Так было, да?

– Нет!! – дурным голосом заорал Плосконос и, к моему удивлению, вдруг заплакал. – Нет, – слезливо повторил он. – Я его не убивал! Это не я!

И, распахнув дверь, выскочил в коридор.

«Как бы не пришлось возвращать вдове аванс», – подумал я, открывая стеклянную дверцу буфета. Сверкающие гранями бокалы висели на держателе кверху ножками, словно летучие мыши под сводом пещеры. Я снял один, посмотрел на ряд бутылок, выбирая, чем бы порадовать себя.

«Я боюсь, что этот тщедушный наркоша может погнать меня по ложному следу, – думал я, наливая в бокал «Кампари» марганцевого цвета. – Насколько ему можно верить?»

Со двора по-прежнему доносился скрежет лопаты. Я подошел к окну. Сутулая фигура дворника маячила между сугробов. Лопата методично, как маятник часов, взлетала вверх и опускалась вниз. Я первый раз в жизни видел такого добросовестного дворника. Глубокая ночь, а он продолжает убирать снег. Интересно, он всегда такой активный или только в эту ночь?

Я сел на стол, выпил залпом и закусил соленым орешком. Что ж, попробуем пристроить факт Плосконоса. Итак, Марко в своей комнате читает записки и скрипит зубами от злости. К нему заходит убийца…

Ага, убийца. Но убийца – это не бесплотное существо. Он имеет имя, пол и вполне конкретный облик. Предположим – только предположим! – это была Лера. Она заходит к Марко… Стоп. Зачем она добровольно идет к человеку, который продолжительное время унижал ее? Она его ненавидит. Она его видеть не хочет. Значит, Марко под каким-то благовидным предлогом предложил ей подняться на мансарду. Допустим, он намекнул, что хочет предложить ей хорошую должность в своей фирме. Лера соглашается обсудить это предложение. Она очень нуждается в деньгах. Она уже несколько лет мечтает купить себе весеннее пальто. Они поднимаются в мансардную комнату. И тут выясняется, что подлый Марко вовсе не собирался предлагать девушке работу. Он запирает дверь и заваливает Леру на кровать. Он жаждет удовлетворения своих низменных потребностей. Она сопротивляется, ее рука натыкается на рукоятку пистолета, очень кстати лежащего под диваном, она вскидывает его и стреляет в голову Марко.

Я поставил бокал на стол и поморщился. Ну и гадость этот «Кампари»!

Ладно, допустим. А что потом? Потом Лера кидается к окну (не забыв при этом спрятать пистолет где-нибудь в складках своего плотно облегающего платья), с легкостью открывает шпингалеты, распахивает окно, смело выбирается на карниз и оттуда сигает в сугроб. Платье наполняется воздухом, как парашют, что заметно смягчает удар. Затем она прячет пистолет под сиденьем своей машины и как ни в чем не бывало возвращается в дом, цокая каблуками по тротуарной плитке.

Бред.

А если проиграть эту сценку с Кикой? Кика – баба тертая, она запросто спрыгнет с мансарды в снег. И для Плосконоса это, разумеется, не проблема. Но зачем Плосконосу кидать тень на самого себя, рассказывать мне про захлопывающееся окно? Выходит, эту сцену смогла бы сыграть только Кика. У нее и ноги все в царапинах и ссадинах, как у футболиста, и туфли почти без каблука. В таких можно и по карнизам шастать, и по снегу…

Последняя мысль вдруг показалась мне здравой, и родилась она в сознании помимо моей воли. Я круто повернулся к окну и снова посмотрел на дворника. «Э-э, братец, а ты ведь не случайно так стараешься! Ты дорожки не только от снега очищаешь!»

Я соскочил на пол, вышел из кухни и быстро поднялся в комнату Ольги.

ГЛАВА 12

МАРКО НЕТ, НО ВЛАСТЬ ОСТАЛАСЬ

– У тебя такой взволнованный вид, – сказала она, неожиданно перейдя на «ты». Открыв дверь, она позволила мне войти. – Окончательно определился с убийцей?