Ночной убийца - Александр Александрович Тамоников

class="p1">– Да, тут нам ошибиться нельзя. От того, какую информацию они пошлют в Токио, зависит многое. Мне думается, что Овсянников все же не был резидентом. Лиза призналась, что он пытался с ней сблизиться, и даже однажды она заметила, как он за ней вечером следил. Я не уверен, что с целью ее завербовать, запугать. Если он просто домогался ее как женщину, это все равно говорит, что он не был в той троице лидером. Скорее помощником, на все руки мастером, включая и возможность устранения конкурентов. А Михаила ты решил переключить на поляков?

– Да, у него получилось сблизиться с окружением Миколайчика, он пытается подставиться под вербовку. Представителям польского правительства в изгнании здесь перекрыли кислород, и они испытывают недостаток информации. А британская делегация не настроена с ними секретничать и протежировать их. Миколайчик понимает, догадывается, а может быть, и знает о наших договоренностях с польскими коммунистами. Если они завербуют Когана, то мы сможем подбрасывать полякам дезинформацию и не допустить формирования в Польше буржуазного прозападного правительства. Нам в польском вопросе нужно выиграть время. Когда сформируется правительство, лояльное к СССР, можно будет открыть карты и даже взять кого-то из настоящих патриотов в состав правительства или сейма. А пока возможно все, даже провокации. Ты уверен, что Лиза Голубева наш человек?

– Уверен, – кивнул Буторин. – Она чистая и честная девушка со сложной судьбой, как и у многих в нашей стране. Но она не запачкалась, не утратила идеалов. Ей можно доверять.

Вечер был спокойным и не по-осеннему тихим. Черчилль вынул изо рта незажженную сигару и протянул Сталину руку.

– Надеюсь, что наша сегодняшняя встреча будет плодотворной. Нам предстоит решить несколько насущных вопросов, без которых дальнейшее движение вперед невозможно. Вы понимаете меня, господин маршал?

– Мы обязательно договоримся, господин премьер-министр, – пообещал Сталин, отвечая рукопожатием. – Ведь вы для этого и прибыли в Москву. А я не могу позволить, чтобы руководитель правительства вашей страны бесполезно тратил свое время на такие переезды.

Они разговаривали тихо, и в зале было слышно только как щелкали затворы фотоаппаратов, жужжали кинокамеры. Репортеры пытались в наиболее выгодных ракурсах запечатлеть историческую встречу лидеров двух величайших держав. Делегации стали рассаживаться вокруг большого круглого стола. Сталин и Черчилль сидели друг от друга на расстоянии вытянутой руки. Часть репортеров покинула зал. Остались лишь те, кто входил в «службу протокола». Те фотографы и кинодокументалисты, которые должны были зафиксировать встречу. Федора Арсеньевича Четверухина уговаривали использовать немецкий фотоаппарат «лейка II», но он только улыбался в пушистые усы, уверяя, что уже два года с успехом пользуется отечественным «ФЭДом», который его ни разу не подводил. В нем вся сила нашего НКВД[4], шутил старый фотограф и многозначительно подмигивал.

После нескольких дежурных фраз Черчилль открыл папку, которую перед ним положил его секретарь. В папке лежали исписанные неровным почерком листы бумаги с личным вензелем премьер-министра. Пробежав глазами текст на одном листе, потом на втором, Черчилль снова оставил сигару в руке.

– Я предлагаю, господин Сталин, обсудить польский вопрос как один из наиболее сложных и прошу вашего согласия на участие в его обсуждении премьер-министра эмигрантского правительства Польши Миколайчика, польского посла в Москве Ромера и председателя лондонской Рады Народовой профессора Грабского. Мне кажется, что эти господа должны узнать наше мнение в первую очередь. Ведь они представляют здесь свою страну.

Сталин прекрасно понимал суть этого простого и незамысловатого хода – начать беседу с незначительных вопросов. Судьба Польши решена без обсуждений, Британия даже не станет пробовать вмешиваться в этот вопрос. Скорее всего, Черчилль встанет на сторону Москвы. Но после этого он потребует поддержания его интересов, интересов Британии на Балканах. Уступка за уступку, но только уровень разный.

– Я согласен с вами, – кивнул Сталин, даже не изменившись в лице. Взгляд его желтоватых тигриных глаз был непроницаем. – Но мы должны учитывать мнение разных сторон, которые имеют право знать наши пожелания в этом вопросе. Я предлагаю также пригласить представителей Польского комитета национального освобождения – временного исполнительного органа Крайовой Рады Народовой. Она была создана под эгидой советского правительства поляками, находящимися на территории СССР и сражающимися вместе с советским народом с нацистами.

Черчилль, скорее всего, знал, что такой будет ответная реакция Сталина. Он был осведомлен и о том, что представители Польского комитета национального освобождения тоже прибыли и ждут в отдельной комнате приглашения. Британский премьер прекрасно знал все подробности этих шагов, предпринятых Советским Союзом, и понимал, что отступать в этом вопросе Сталин не намерен. Польский комитет национального освобождения (ПКНО) был образован в июле 1944 года в Москве. В состав ПКНО вошли представители Польской рабочей партии, Союз польских патриотов, Рабочей партии польских социалистов, партии Стронництво людове и Демократической партии. Комитет возглавил Эдвард Осубка-Моравский.

Советский Союз после вступления Красной Армии на территорию Польши создал ПКНО как союзное и полностью подконтрольное Сталину правительство, несмотря на то что после оккупации Польши в 1939 году еще существовало правительство Польши в изгнании. Первым документом ПКНО был провозглашенный 22 июля в Хелме так называемый Июльский манифест ПКНО-1944. Он содержал программу строительства народно-демократической Польши. Резиденцией ПКНО являлся вначале г. Хелм, затем, с августа 1944 года, Люблин. После создания ПКНО на подконтрольных советским войскам территориях Польши началось формирование местных просоветских органов государственной власти – Рады народовой (народных Советов). В общей сложности вплоть до окончания Висло-Одерской операции было создано 8 воеводских, 100 поветовых и городских и 300 гминных народных советов.

И все же сегодня это оказалось обычным прощупыванием готовности к обсуждению, рамок обсуждения, уточнением позиций сторон. Самое серьезное обсуждение с поляками планировалось позже. Черчилль после нескольких фраз общего содержания достал из папки чистый листок бумаги с личным знаком WSC и крупными буквами небрежно набросал на нем какие-то слова и цифры. Листок он подвинул Сталину. Такой резкий переход в обсуждении вопросов, видимо, был рассчитан на эффект неожиданности, а может быть, и растерянности. Но Сталин был готов. Более того, они с Молотовым только вечера обсуждали эти цифры, выстраивая свою политическую позицию. На листке столбиком были выписаны названия стран и проценты:

Румыния 90 % – СССР, 10 % другие

Венгрия 50 %/50 %

Югославия 50 %/50 %

Болгария 75 % – СССР, 25 % другие

Греция 90 % – Великобритания в сотрудничестве с США, СССР 10 %

Федор Арсеньевич Четверухин стоял ближе всех к Сталину. Кадр предполагался просто изумительным. Вождь советской страны во время переговоров на высшем уровне обменивается документами с премьер-министром Великобритании. Фотограф сделал несколько кадров и с сожалением понял, что сегодня увлекся. Пленка