Волчина позорный - Станислав Борисович Малозёмов

следующей примерке. Мосин уговорил «любимую» с примеркой подождать, а сам девятнадцатого в назначенное время спрятался за углом и ждал — появится милиция или вредная тётка Нина таким мудрым способом мечтала поднять чуток цены на изделия. Никакой милиции Мосин не засёк из укрытия за углом музея. Стояли два мужика в тулупчиках и невысокая дама к нему спиной. Ну он, на свою голову, высунулся на полкорпуса, чтобы виднее было. Один мужик вроде в универмаг пошел, а через пять минут сзади он же как-то необычно взял его за кисть, от чего стало Валере нестерпимо больно.

— Вперёд, — сказал мужик и повёл его за ручку как младенца к тем двум. В женщине Валера сразу узнал Наташу Ильину, которая очень ему помогла в грабежах одиноких дамочек тем, что сделала ему кучу меняющих облик приспособлений из накладных на целлулоид волос. И всё понял. Тот, кто его отловил за углом и привёл сюда — милиционер оперативник. Охотник за преступными головами.

И вот ехали они на «москвиче» в управление уголовного розыска и с каждым поворотом влево или вправо Мосину становились понятными повороты его судьбы, которые, считай, уже начались. Но шанс на освобождение как и надежда, тоже умирал последним. По крайней мере у тех, кто привык и умел играть в прятки и догонялки с рисковыми и опасными делами. На одном из светофоров машина поймала красный свет. Мосин сидел в середине, поэтому лёг Наталье на колени, дотянулся до ручки, открывающей дверцу, и толкнул обшитую обивочной тканью середину от себя. Потом зацепился за край сиденья двумя руками, дернулся вперёд, скользнул по ногам мастера париков и вывалился на снежный асфальт. Все в машине оторопели и не сразу догадались, что задержанный сбежал. Мосин подпрыгнул и, не скользя, сумел заскочить в ближайшую дверь.

— Ах, мать твою! — восклицательно сказал Шура, подогнал машину на обочину и вышел. — Ну, куда он нырнул? Я не заметил. За рулем же.

— Вон в ту дверь, — показал Костя. — Это отдел семенного фонда областного управления сельского хозяйства. Табличку синюю с золотыми буквами видите?

— Ну, сидите. Я быстро, — Малович достал из бардачка наручники, кусок не очень толстой верёвки и пошел семенной фонд, разговаривая сам с собой на ходу. — В кабинеты он не пойдет. Подвал тут на замке. Там ценные экземпляры разных семян. Тоже нет туда дороги.

— У вас тут буфет есть, запасной выход, туалет? — он аккуратно взял за рукав вахтёра и показал удостоверение.

— Запасного нет выхода. Нам и этого хватает, — вахтёр выдернул рукав. — А ловите вы мужика с бородой и почти рыжей копной волос. Он как из пушки стрельнутый убёг в туалет. Вон там наш культурный сортир в кафеле и с пятью кабинками.

Шура двинулся по коридору не спеша, поскольку дальше туалета была стена и аферист мог либо в кабинке дрожать, либо пойти обратно, чтобы по лестнице подняться на второй этаж где укрыться можно было только в таком же туалете.

И он чуть не пропустил Мосина. Потому, что навстречу ему шел по коридору коротко стриженый худощавый парень в костюме. То есть не с улицы забежал облегчиться, а из тёплого кабинета пришел. Голову парень нагнул, разглядывая свои отдраенные гуталином ботинки. И если бы Шура не разглядел на его скуле родинку, то, может, раздетый преступник по холодку и сбежал бы, заглядывая для согрева в попутные организации, кафе, столовые или парикмахерские. Но майор родинку засёк ровно в тот момент, когда они оказались рядом.

— Во, мля! — восторгнулся Малович. — Меня мало кто так дурил как ты! Молодца! Тебе надо бы в разведчики или в шпионы. Получилось бы дурить врага и тайны выведывать. Но всё! Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал.

Он резко зашел беглецу за спину, левой рукой прижал к себе два его костлявых запястья, а правой нацепил «браслеты». Потом посадил тонкое нескладное тело на подоконник и верёвкой крепко стянул ноги.

— Хочешь жить? — спросил он Мосина.

— Пока хочу, — уныло ответил он.

Шура кинул его себе на левое плечо и пошел к машине.

— Тогда два дня тебе даю на то, чтобы ты мне на бумаге написал про всю жизнь свою. От пятнадцати лет до…

— Я с пятидесятого. Двадцать два года мне в марте стукнет.

— Но взрослых, возрастных мужиков ты не хреново изображаешь. Мог бы артистом быть, блин, — Малович вздохнул и поправил шапку.

Два дня Шура на работу не приходил. Лысенко приказал отдохнуть, на что Малович часа два не соглашался.

— Я в прошлом году троих с «пушками» на элеваторе брал. Они директора хотели шлёпнуть. А он их издали в окно заметил и спрятался где-то. Может, конечно, его предупредили. Но нам он позвонил лично и сообщил, что его в течение часа застрелят злые негодяи. Просил срочно их поймать и обезвредить. Стрелки с волынами приехали из Саратова. Он их обманул по поставкам. Не то зерно отвозил. А мягкого сорта. А он дешевле вдвое, мягкий сорт был. То есть нагрел он покупателя на сто процентов. Заплатили — то ему как за твёрдые сорта. Ну, его решили кончить как последнего подлеца. Заплатили блатным, фотографию дали. И вот он спрятался в каком-то там бункере, урки с «пушками» бегают за директором, а я незаметно за ними. А элеватор — как три поля футбольных в длину. И я их по одному отслеживал и вырубал да вязал. Часов пять подряд то я за ними бегаю как легавая, то они за мной как драконы. Орут. Пугают. Вот я их повязал, сдал и потом день дома валялся. Вот тогда я намаялся. Устал. А этого афериста мы долго вычисляли, но поймал я его как вратарь сборной СССР мяч от ноги пацана из районной спортивной школы. От чего отдыхать, Сергей Ефимыч?

— Тебя кто научил приказам не подчиняться? — засмеялся Лысенко. — Он всё равно пару дней будет в камере сидеть биографию строчить, и преступления признавать и описывать. Давай. Чтоб через минуту тут твоим одеколоном не пахло.

Вечером Зина блинов напекла, Виталик рассказал про то, как сплоховал и занял в беге только третье место, а не первое.

— Саша, ты ешь и ложись, — Зина потащила мужа на кухню. — Телевизор посмотри. Эту работу с аферистом-убийцей ты сдашь следствию через день. А там ждёт тебя большое серьёзное дело.

— Ну, не надо колдовать, Зин, — ласково попросил Шура. —