Волчина позорный - Станислав Борисович Малозёмов

один и тот же мужик. Только носит разные парики и клеит разные усы. Берёт он их у вас готовыми или ваши постижёры, от французского понятия «postiche — накладные волосы», ему на заказ их делают за левые деньги?

— О! — воскликнул Николай после ста пятидесяти армянского. — Вы говорите по-французски!?

— А хрена ли! — правильно закончил анекдот Малович. — Ну, так как тебе удобнее будет? Фотографии посмотришь или тебе словами его нарисовать? Там один человек в разных париках и усах. И только единственный в городе ас — специалист по фотографии, монтажу и ретуши через лупу разглядел, что всё это — особенные, исключительно тонкой работы специальные парики, которые обычный человек от настоящих усов, причёсок и бород не отличит никак. В театре ими не пользуются. Понимаешь, в Кустанае такие парики и усы кроме театральных мастеров вряд ли кто сделает. Основа под волосом больно хитрая. Микроскопической толщины прозрачный целлулоид. Её, основу, не видно даже если ты наклеил усы, парик, бороду и женился. Жена, и та не заметит ничего даже при самой близкой близости многие годы.

— Удобнее всего с уголовным розыском не иметь соприкосновений, — убеждённо сказал Нагорный. — Но тебе-то я отказать в консультации не могу. Хоть ты и майор «уголовки». Дай снимки.

Он долго их разглядывал, смотрел как деньги на просвет и завершил тонкое исследование образа мужика радостным восклицанием.

— Ай, Наташка, ах, сукина дочь! Как пошила, а! Это вполне можно всем показывать на ЭКСПО или в театре имени Вахтангова! Только она так умеет! Только Ильина Натаха. Наша уважаемая. Какая тонкая работа! Ах, ах!!! А мужик этот в каком театре служит? По-моему, во МХАТЕ… Да…Это не Мягков Андрей в гриме?

— Коля, — Малович сунул снимки почти ко лбу директора. — Ты елозить перестань. Это ваш артист?

— Нет. Сомневаюсь. Я-то больше по хозяйственным делам и финансам. Директор я. Не знаю. Уверенно не скажу, Шура. По искусству у нас Куклин, главреж, шарит. Может, и был у нас такой. Ни рыба, ни мясо. Если не путаю. Но, возможно, я заблуждаюсь, — радостно заулыбался Нагорный. — Я знаю, что какого-то пьяницу, какого-то актёришку главреж выгнал в прошлом году. Может, этого, может, другого. Но знаю, что он тут бухал как бичара последний, на спектакли не выходил и к любовнице главрежа по пьяни клинья втихаря подбивал.

Ну, она ему пожаловалась, конечно, заслуженная артистка и пассия главного. А Юрий Иваныч мужичка и выгнал за пьянку на рабочем месте. Причём на ответственной репетиции. Но, честно, репетиции тогда и не было. Пьянка была вместо неё. И не пил с нами только занавес бархатный. Он и так всегда тяжелый. И уборщица не бухала. У неё выходной был. А с чего перепились-то? Да день рождения объявился у одного уважаемого артиста. Все вдрызг и нахрюкались. Но выгнал Куклин именно его. Надо ему было так. Из-за любовницы. Перестраховался.

— Зовут его как? Фамилия какая? И где он сейчас работает? — Шура достал блокнот. — И эту Наташу, которая postiche, предупреди, что я к ней через десять минут загляну. Отведёшь меня в их мастерскую. Звони по внутреннему.

Нагорный позвонил.

— Будет ждать. Да у неё и так работы полно. Сложные парики делает для премьеры спектакля-сказки «Синяя борода».

— Так кто на фотографии? — Шура налил обоим по сто граммов и начал с закуски окороком.

— Да не помню я, Шура, хоть застрели. У нас семьдесят шесть человек труппа. Заслуженных и то не всех помню. Их девять. Да две женщины кроме них. А этот вроде работал у нас. Актёром второго плана. Главные роли не тянул. А может я что-то путаю. Возможно, не этот мужик работал. Так, вроде, рожа похожая. Или не совсем… Убедительно утверждать не буду. Врать — не в моих правилах, — Николай Филиппович чокнулся со стаканом Маловича и выпил. — Ну, где он теперь вкалывает — это Наташка, может, знает. Я не интересовался. Может, вполне, и не знать.

— А он живой, не помер от пьянки и голодухи? — усмехнулся Шура грустно.

— Нет, что ты! Наталья его и кормит сейчас, хоть живёт он всё равно отдельно. Стирает ему вещи. Она ему и валенки купила для зимы, полушубок недорогой, шапку из кролика. Деньги она на себя почти не тратит. Откладывает. Да ухажеру помогает. А она-то на девяноста рублях сидит. Дома — шаром покати. А мастер прекрасный. Да вот работать негде с её ремеслом. Только в театре. А по штату ставка низкая. Девяносто пять рэ. Пять из них на налоги высчитывают.

Работала в Челябинске, там с мужем развелась и к нам приехала. И вот у этого мужика с ней натуральная образовалась любовь. Не понятно, почему не поженятся. Он холостяк уже много лет. Сама говорила. Но то, что именно он у нас работал и его выгнали, тут я воздержусь от окончательного определения. Вроде совсем не похож…Или-таки тот самый… Не, не скажу. Про Наташку вот всё могу рассказать.

Мы с ней часто болтаем. Она моей жене таких париков наделала! Шесть штук! Любая миллионерша в Америке удавится от зависти. И недорого берёт Наташа. Вот мы и дружим потихоньку. А ухажер не живёт у неё дома, повторяю. Не хочет, говорит, постоянной обузой висеть на её шее. И так она на него постоянно тратится из скромных своих запасов. Он сам мне недавно рассказывал.

На улице встретились случайно. Неловко мне, говорит. А сам не зарабатываю. Нет больше театров. Играю, говорит, в народном. Но там не платят. Самодеятельность. На вокзале разгружаю вагоны, говорит. Молодец, что совесть имеет. Вот сейчас его вспомнил точно. Нет. На снимках не он. У Наташкиного хахаля морда круглая, а на снимках — длинная. Или я путаю опять? Может, показалось, что круглая морда. Не помню. Да нет, точно не Наташкин хахаль на фотографиях твоих. Надо бы пить бросить… Ладно, допьём позже. Пошли к Натахе пока она здесь.

Шура на старые дрожжи откликнулся всем организмом. Коньяк грел живот и в голове стало ясно. Как до праздника.

— Здравствуйте, — сказал он Наталье. — Я по делу к вам.

— Ой! — мастер накладных волос откликнулась озабоченно. — Вам парик? Нет, у вас волос шикарный. А! Усы? Так вам не пойдут. Да и занята я ещё дня три.

— Не мне парик. Отцу. Он облысел и хочет парик с проседью. Чтобы приклеить его и не снимать. И чтобы никто не догадался, что