Рикошет - Василий Павлович Щепетнёв

стоял с ключами в руке. Память тела подскажет? Нет, молчит память тела. Попробую методом тыка. Буду надеяться, что, если ошибусь замком, сирена не завоет. Ведь может человек перепутать? Рассеянность, алкоголь, да мало ли какие причины.

Я пригляделся к ключу, потом к скважине. Замки-то заковыристые, запросто не поймёшь, что к чему. Задачка…

Решилась она по-утреннему. Легко. Правая дверь открылась, и на пороге показалась женщина.

— Ты все-таки припёрся? Совсем ума лишился?

Я промолчал. Только внимательно разглядывал её. Сверху вниз. Снизу вверх.

Она в ответ осмотрела меня. Несколько раз моргнула.

— Ты зачем пришел?

— По делу. Так и будем разговаривать здесь?

— Мне с тобой не о чем разговаривать.

— Тогда зачем открыла дверь? Чтобы мой приход и наш разговор записали?

Я не знал, есть ли на площадке скрытая камера, но в таком доме — почему нет? Атлантиды любят повсюду устанавливать средства слежения, якобы для безопасности, значит, и в этой Москве любят.

— Уходи немедленно, или Игорь…

— Игорь? А кто мне Игорь? И, кстати, кто он тебе? Заметьте, — сказал я на предполагаемую камеру, — Анжелика упомянула некоего Игоря. Если что…

— Не кривляйся. Игорь твой товарищ, а не мой.

Я не ответил. Пауза затягивалась. Ну и пусть. Я вертел ключи в руках с победным видом. И действительно, было чему радоваться: теперь-то мне известно, в какой двери стоят нужные замки, к которым подойдут мои ключи.

— Так что нужно-то? — первой не выдержала Анжелика.

— Уточнить некоторые вопросы.

— Ну, заходи…

Я и зашёл.

Да, эта квартира не чета той, в которую меня временно поселили. Комнат — много. Потолки — высокие. Стены — толстые. Воздух чист и прохладен. Родители Брончина выбирали лучшее.

Анжелика провела меня в гостиную.

— Уточняй вопросы, а то сейчас Игорь придёт…

— Что ты так боишься этого Игоря?

— Я боюсь? Это ты боишься.

— Похоже?

— Совсем память отшибло?

— До Игоря очередь в любом случае дойдёт. Давай по порядку. Я — идиот? В смысле — страдаю психическим заболеванием?

— Не сомневайся.

— Инвалид, и справка есть?

— Ты точен, как в лучшие дни.

— Второе: я дееспособен? С подобным заболеванием я могу голосовать?

Побледневшая Анжелика рассмеялась:

— Мне бы твои заботы — голосовать!

— А заниматься движимым и недвижимым имуществом? Могу я, инвалид с психическим расстройством, заключать сделки купли-продажи? Или это могут сделать мои официальные опекуны?

— Да, да…

— И, вполне естественно, если опекуном будет жена?

— Разве нет? — порозовела Анжелика. Прямо хамелеон какой-то.

— Так вот, либо ты мой опекун, тогда ты моя жена. Либо мы в разводе, тогда ты не мой опекун. Что вряд ли. Квартира-то дорогая, место хорошее, соседи замечательные. И, уверен, помимо квартиры есть много всякого-интересного в наследстве. В общем, ты мне паспорт покажи, где штампик о разводе.

— Я поменяла паспорт.

— Тогда ещё проще: если ты поменяла паспорт, в новом и о браке штампика не будет.

— Знаешь, Брончин, ты всегда был занудой, но сегодня превзошёл себя.

— Покажи паспорт, и конец занудству.

— Да какая разница, развелись, не развелись, будто в этом дело?

— А в чём?

— Знаешь, Брончин, смотрю на тебя и удивляюсь. Внешне — можно подумать, что ты полгода провел в первоклассной клинике, израильской или американской. Весь такой высокий, подтянутый, седину закрасил. Только мозги они тебе не вылечили, а наоборот. Сюда пришёл, вопросы дурацкие задаешь, Игоря не боишься…

Признаться, неведомый Игорь стал меня раздражать. Но поди, скажи Анжелике, что он для меня неведомый.

— Я многое пересмотрел в жизни, Лика. А собираюсь пересмотреть ещё больше. Пересмотреть и переоценить. Что-то из книг первого ряда переставить во второй и наоборот. С чем-то вообще придётся расстаться. Выбросить на свалку, а что на свалку не принимают, радиоактивные отходы, к примеру — в трехслойную тефлоно-стальную бочку, залить цементом, первую бочку положить в бочку побольше, опять залить цементом, и только затем бросить в бездонный колодец посреди безлюдной пустыни.

— Вот-вот, с головой у тебя не очень, — она стала повторяться, будто заученные реплики кончились, а своих слов нет, или говорить своими словами она не решается. — Лечился, лечился и долечился.

— Ну, ты-то знаешь, в каких клиниках меня лечили. И каковы результаты лечения. Как опекуна, тебя просто обязаны были просвещать на эту тему.

— Ну, меня-то как раз необязательно. Скажу одно — сделали всё, что может современная наука. И даже больше.

— Вот и вылечили. Я всегда верил, что за царём служба, а за Богом молитва не пропадет. Молилась ли о здравии моем, о Лика?

Но Анжелику Шекспир не пронял. Или она о нём только слышала мельком, не более.

— Ты в секту вступил, что ли? Сразу бы и сказал! — лицо Анжелики просветлело. — Значит, это сектанты тебе мозги промыли! Квартиру оттяпать хотят, наследство! Не знают они, с кем связались!

— Почему сектанты? Правозащитники…

— Еще хуже! Правозащитники — как один иностранные агенты. Думают, управы на них нет. А вот и есть! Еще какая есть! И если ты, Брончин, на них надеешься, то зря.

— Я должен на кого-то надеяться? У меня и в мыслях этого нет.

— А что у тебя в мыслях есть?

— Понимаешь, Лика, какая штука приключилась… Вчера ко мне на квартиру — ну, в ту конуру, куда ты меня упрятала…

— Очень приличная квартира… — перебила меня Лика, но я продолжил:

— В ту конуру явилась троица, и велела мне убираться немедленно. Мол, у хозяина на неё другие планы. А мне куда-то в заповедник ехать нужно, не помню уж в какой. Баргузинский или Графский…

— Приокский, Брончин, Приокский… — и осеклась.

— Я почему-то так и решил, что ты знаешь.

— Ну, и знаю. Что такого? Пожить в заповеднике врачи советуют. Тихое, спокойное место, хорошая экология. Для здоровья очень полезно.

— Не спорю. Сам планирую пожить в тихом и здоровом месте. Но попозже. А пока пришлось уйти с той квартиры, раз хозяин настаивает. Их там трое было, вместе с хозяином, а мне много ли нужно? Стукнут раз по голове, стукнут другой — и всё лечение прахом. Мне так гуру и сказал — береги, Витя, голову, на неё у тебя вся надежда.

— Что за гуру?

— Ты сама его сектантом назвала. А он академик. Академик Чёрной Земли, высшей ступени посвящения.

— Ну, я же говорила… Полечили тебя, да не в ту сторону. А сюда ты зачем пришел?

— Зачем домой приходят? Жить, конечно. Не под забором же спать, когда у меня такие хоромы. Это даже и глупо.

— Но это… Это теперь не твой дом!

— Разве?

— Ты… Ты зарегистрирован в другом месте!

— Ну и что? Ты вот зарегистрирована