Саша Черный - Собрание сочинений. Т. 1

КНИГИ*

                   Есть бездонный ящик мира —                   От Гомера вплоть до нас.                   Чтоб узнать хотя б Шекспира,                   Надо год для умных глаз.Как осилить этот ящик? Лишних книг он не хранит.Но ведь мы сейчас читаем всех, кто будет позабыт.                   Каждый день выходят книги:                   Драмы, повести, стихи —                   Напомаженные миги                   Из житейской чепухи.Урываем на одежде, расстаемся с табакомИ любуемся на полке каждым новым корешком.                   Пыль грязнит пуды бумаги.                   Книги жмутся и растут.                   Вот они, антропофаги                   Человеческих минут!Заполняют коридоры, спальни, сени, чердаки,Подоконники, и стулья, и столы, и сундуки.                   Из двухсот нужна одна лишь —                   Перероешь, не найдешь                   И на полки грузно свалишь                   Драгоценное и ложь.Мирно тлеющая каша фраз, заглавий и имен:Резонерство, смех и глупость, нудный случай, яркий стон..                   Ах, от чтенья сих консервов                   Горе нашим головам!                   Не хватает бедных нервов,                   И чутье трещит по швам.Переполненная память топит мысли в вихре слов…Даже критики устали разрубать пуды узлов.                   Всю читательскую лигу                   Опросите: кто сейчас                   Перечитывает книгу,                   Как когда-то… много раз?Перечтите, если сотни быстрой очереди ждут!Написали — значит, надо. Уважайте всякий труд!                   Можно ль в тысячном гареме                   Всех красавиц полюбить?                   Нет, нельзя. Зато со всеми                   Можно мило пошалить.Кто «Онегина» сегодня прочитает наизусть?Рукавишников торопит. «Том двадцатый». Смех и грусть                   Кто меня за эти строки                   Митрофаном назовет,                   Понял соль их так глубоко,                   Как хотя бы… кашалот.Нам легко… Что будет дальше? Будут вместо городовНеразрезанною массой мокнуть штабели томов.

БУРЕНИНУ*

(Эпитафия)

Зарезавший Буренина-поэтаИ взятый на хлеба в известный дом, Он много лет кривлялся там за это,Питаясь «фаршированным жидом».

Теперь он умер. Плачь, о плачь, прохожий!Поэт-Буренин так давно убит,А старый «критик»-шут в змеиной кожеИ после смерти все еще хрипит.

БЕЗДАРНОСТЬ*

Где скользну по Мопассану,Где по Пушкину пройдусь.Закажите! От романаДо стихов за все берусь.

Не заметите, ей-богу. Нынче я совсем не та:Спрячу ноль в любую тогу,Слог, как бисер… Красота!

Научилась: что угодно?Со смешком иль со слезой,По старинке или модно, С гимном свету иль с козой?

От меня всех больше проку:На Шекспирах не уйти,—Если надо выжму к срокуСтрок пудов до десяти.

Я несложный путь избрала,Цех мой прост, как огурец:«Оглавление — начало,Продолжение — конец».

У меня одних известныхВ прейскуранте сто страниц:Есть отдел мастито-пресных,Есть марк-твены из тупиц.

Бойко-ровно-безмятежно…Потрафляют и живут.Сотни тысяч их прилежноВместо семечек грызут.

Храма нет-с, и музы — глупость,Пот и ловкость — весь багаж:С ним успех, забывши скупость,Дал мне «имя» и тираж.

Научилась. Без обмана:Пол-народ-смерть-юмор-Русь…Закажите! От романаДо стихов за все берусь.

ХУДОЖНИКУ*

Если ты еще наивен,Если ты еще живой,Уходи от тех, кто в цехе,Чтобы был ты только свой.Там, где шьют за книгой книгу,Оскопят твой дерзкий дух,—Скормишь сердце псу успехаИ охрипнешь, как петух…Убегай от мутных споров.Что тебе в чужих речахО теченьях, направленьяхИ артельных мелочах?Реализм ли? Мистицизм ли?Много «измов». Ты — есть ты.Пусть кто хочет ставит штемпельНа чело своей мечты.Да и нынче, что за споры?Ось одна, уклон один:Что берет за лист Андреев?Ест ли ящериц Куприн?Если ж станет слишком трудноИ захочется живых,Заведи себе знакомыхСредь пожарных и портных.Там по крайней мере можноНе томиться, не мельчать,Добродушно улыбатьсяИ сочувственно молчать.

ПЕРЕД КНИЖНОЙ ВИТРИНОЙ*

Обложки, обложки…Те — словно маркизы, другие, как прачки,Толпятся в окошкеИ просят безмолвно подачки…Кто лучше, кто хуже?Граненые стекла горят, как алмазы…Надменные фразы,Пот сердца и брызги из лужи.Мечта нам утеха —Все больше мы просим взаймы у искусства.Но музами цехаНасытить ли нищее чувство?Одна за другоюМелькнут, как манерные девки и пэри,И серой ордоюДругие врываются в двери.

А те, кто писали?Таперы при модных парнасских салонах,Скрыв тряпками дали,Стоят — на ходулях в коронах…Стоят, словно боги,Исполнены мании гордых претензийИ в тайной тревогеЖдут дружеских теплых рецензий.Иные забылиИ сон, и покой и, надевши вериги,Суконные былиСшивают в суконные книги.Иные с азартомСбывают чужое с беспечностью эха,И вьется над стартомРаскрашенный флюгер успеха…Вдоль гладкой дорожки.Качаясь, шумят трехнедельные лавры,Чуть теплятся плошки,И лупит Реклама в литавры.

ЭГО-ЧЕРВИ*

(На могилу русского футуризма)

Так был ясен смысл скандаловМолодых микрокефалов                   Из парнасских писарей:Наполнять икотой строчкиИли красить охрой щечки                   Может каждый брадобрей.

На безрачье — червь находка.Рыжий цех всегда шел ходко,                   А подавно в черный год.Для толпы всегда умораПоглазеть, как Митрадора                   Тициана шваброй бьет.

Странно то лишь в этой банде,Что они, как по команде,                   Презирали все «толпу».У господ они слыхали,Что Шекспиры презирали —                   Надо, значит, и клопу…

Не смешно ли, сворой стаднойТак назойливо, так жадно                   За штаны толпу хватать —Чтоб схватить, как подаянье,От толпы пятак вниманья,                   На толпу же и плевать!

IV

БЕЗВРЕМЕНЬЕ*

(Элегия)

Туманы Северной ПальмирыНедвижно стынут над Невой.Ах, дайте тему для сатирыЦензурной, новой и живой!

Буренин? Нет, что мертвых трогать,Пусть в «Новом времени» гниет;Положишь, бедного, на ноготьИ щелкнешь — вонь кругом пойдет.

Писатель Меньшиков? Обновка!..Он, как трамвай, навяз в зубах;Пусть выдыхается — неловкоПисать сатиры о гробах.

Иль взять Столыпина за жабры?Опять не ново и претит —Ведь он безвредней старой швабры…Пусть пишет — Бог его простит.

Но кто? Быть может, Пуришкевич?Я — чистоплотный господин!Пускай уж лучше ДорошевичЕго поместит в «Сахалин».

Нет крупных гадин! — Измельчали…Ломаю в горести перо.Разумно ль трогать их? Едва ли —И неприлично, и старо.

Вы улыбнулись? Вы готовыНазвать, быть может, тех и тех…Но будем немы, как коровы,Чтоб не вводить друг друга в грех.

Щиплю в раздумье струны лирыИ никну скорбно головой…Ах, дайте тему для сатирыЦензурной, новой и живой!..

«ПЬЯНЫЙ» ВОПРОС*