Вы у меня посмеётесь! - Юрий Викторов

дорогой…

Лирическое… О любви, естественно…

Мне слов не хватит рассказать про все те грёзы,

Что я мечтал, таясь, конечно же, в тиши.

Смешались в сердце розы, грозы, позы, слёзы..

Мильон терзаний у, естественно, души.

Луна на небе, ну, конечно, одинока,

Совсем как я, когда тебя со мною нет,

И вдаль уносит ветер, правильно, жестокий

Мечты,как дым от,натурально, сигарет…

Когда на город упадёт, конечно, вечер

И луч заката,как прожектор, режет тьму,

Я обниму тебя,естественно, за плечи

И,может быть, чуть чуть пониже обниму..

Твои глаза, – ну натурально, как озёра,

Глубины их меня так манят и страшат.

А губы слаще,ну естественно, ликёра,

 Который пили мы с тобой на брудершафт.

И,захлебнувшись нежно в страстном поцелуе,

Который что нас? Ну, естественно, пьянит,

Забудем всё мы и от счастия ликуя,

Притянемся с тобой друг к другу, как магнит…

И тот, кто в жизни этот миг имел однажды -

Конечно, он его запомнит навсегда…

Нет, повторю я вам ещё раз, то есть дважды -

Он навсегда его запомнит, господа!

Вот этот миг – он в жизни главный, натурально!

И повторять могу я это вновь и вновь!

Большую «Л» я напишу здесь специально,

Поскольку миг этот, естественно, – Любовь!

Поэту боль нужна..

« Поэту боль, слёзы, страсти и страдания нужны, как воздух»

Старинное предание

У меня знакомый есть Поэт,

Он и дня не может без страданий.

Он без боли – мрачный силуэт,

А как настрадается – нормален ..

У него не гаснет мечт костёр,

И мгновенья страстию согреты.

Жить как все – да это же позор,

Быт обычный – он не для Поэта!

У него бесслёзно ничего

Не выходит, как брильянт из глины.

И его, Поэта, естество

Не рожает песни и былины.

Он с утра немного страданёт,

О погоде, там, о курсе евро…

Строчек десять настреляет влёт,

И абзац.. Вспорхнула Муза -стерва.

А поэту ж хочется писать!

Он обычно жжёт сердца, глаголя

Строчек сто так в день. А где их взять?

Ведь на это нужно много боли.

Вот и ходит в поисках её

Он, по закоулкам жизни роясь.

Там нарвётся, здесь возьмёт своё,

Брякнет лирой и опять на поиск.

Так что, коль придётся повстречать -

Киньте камень, просто дайте в рожу.

…И Поэту будет что писать,

Ну и вам приятно будет тоже..

Утро поэта

О, как непросто по утрам писать…

Настроить непослушный камертон

На голос свыше.. И терзать тетрадь,

Чтоб с рифмой мысли бились в унисон.

Метафор и гипербол мотыльки

Кружат непредсказуемый полёт..

Они легки, мятежны и хрупки,

А мозг их ну никак не подберёт.

А пальцы так бетонно тяжелы,

Налит свинцом и грустию висок,

Скрипят, но не вращаются валы

И перекрыт поэзии исток..

Страдая, мучась, ловишь каждый звук,

В мелодию его стараясь влить

Под сердца неритмичный перестук,

Теряя направляющую нить.

Не замечая жажды, ломоты,

Неверною рукой ведёшь узор

Причудливый, как в тропиках цветы,

Не различая, что умно, что вздор.

Сомнения…Дрожанье головы..

Мучительно рождение строки..

Но вот она – ромашкой из травы!

…………………………………….

Всё…Написал….Синдрому вопреки!!!

Муки творчества

Ночь. Улица. Фонарь.. (Строка из Блока).

Но всё же: Фонари роняют свет,

И человек, бредущий одиноко.

(В аптеку? За лекарством? Или нет?)

Куда ж бредёт сей путник запоздалый?

И что оставил он в дому родном?

(А это Лермонтов язвительно-усталый,

Страница 38, первый том.)

Темно и буря мглою небо кроет,

В охапки листья с бедами крутя

(А это Пушкин всё уже присвоил.

Ещё там что-то было про дитя..)

При чём дитя? На улице и ночью?

Там страшно, ходит чёрный человек.

(А это вот Есенин напророчил

И человек живёт почти что век).

Так. Всё сначала: С пуделем ребёнок

Один на фонаре. И в бороде.

(А это Хармс с фантазьей неуёмной….

Такой был образ, но не помню где.)

Вот так. Придут порывы вдохновенья,

Но классики вдруг встанут за спиной

И образы суют в стихотворенье,

А результат – примерно вот такой :

Дитя в аптеку шаганэ ночною улицей,

Фонарь под глазом освещал кремнистый путь…

А дома дядя честных правил окочурится

Пока оно плетётся рысью как-нибудь …

-–

И плачу я, что не родился я в провинции,

У моря, там где вольно дышит человек,

Где морду бьют за выраженье «эрудиция»

И нет в помине никаких «библиотек»…

Там без помех писал бы я стихотворения,

Над каждым вымыслом облился бы слезой!

И все бы поняли, что настоящий гений я!

И никогда бы не смеялись надо мной…

Манэрный романс

В молчаньи прослезюсь над фото, где мы вместе…

Завьёт виньэтку грусть на пелене дождя.

Вотще, как видно, тщусь – все безнадежны вести,

И я опустошусь, уж ничего не ждя…

Я душу распростру, предамся вспоминаньям,

Как млела ты, кладя на плечи мне персты…

И вновь введут в хандру прэлестные признанья,

Те, что с ума сводя, мне омолвляла ты…

И нэрвно возбудясь, я вспомню возбуждённо

От персей и ланит струящийся призыв.

Потом, ещё потщась, я вспомню как бонтонно

Разрушил рок мой скит, редут надежды смыв..

Вперю свой взгляд в портрэт, в твой образ неизбывный,

И лирою бряцну, дерзнув стихами спеть.

И выпив свой кларэт, вспою я лик твой дивный,

Который (я взгрустну) теперь со словом «гэть…».

Ужели навсегда тебя я не взыскую?

Ужели вкруг меня плэнэрная тоска?

Горит моя звезда, всечасно я тоскую,

И грудь мою