Ибрагим Абдуллин - Поднять на смех!

Сказано — сделано. Правда, с председателем пришлось круто поговорить, но своего я все же добился.

— Ну-ну, посмотрим, какой толк из тебя выйдет, — не без ехидства сказал мне председатель на прощание.

И вот я уже в городе. Прихожу, на этот самый завод, к шефам то есть. Спрашиваю у одного дядьки, как пройти в отдел кадров.

— Пошли, — говорит дядька, — мне туда же.

Разговорились. Оказывается, он тоже хочет поступить на работу.

— Какая у вас специальность? — полюбопытствовал я.

— Инженер-электрик.

Я расстроился и в душе принялся корить себя нехорошими словами. Тут такие классные спецы на работу поступают, а я кто такой?

Все же добрел вместе с дядькой до дверей отдела кадров и, оробев, замялся на пороге. Инженер тем временем уверенно проследовал в кабинет. Я стал раздумывать, не повернуть ли оглобли назад, но тут дверь резко распахнулась, и мой спутник вышел из кабинета.

— Ну как, приняли? — бросился я к нему.

Он с досадой махнул рукой и вышел вон. Я же остался стоять каменным изваянием, не зная, на что решиться. Дверь то и дело открывалась, люди входили и выходили…

— А вы что тут караулите? — спросил меня один, только что вышедший из кабинета.

— Ничего не караулю… Я тут… это самое… хотел на работу…

— Заходите! — Он почти за руку втащил меня в кабинет, сам прошел и уселся за стол. И тут я смекнул: это ж сам начальник по кадрам!

— Тэ-э-эк, значит, хотите поработать у нас?

Его мягкий, доброжелательный голос прозвучал обнадеживающе.

— Да, хотел бы…

— Хорошо, хорошо… Ну, а как у вас по части знакомства с сельхозработами? В деревне приходилось жить?

— А как же!

— Значит, кобылу от коровы отличить можете? Или там свеклу от репы, скажем?

Я, конечно, утвердительно киваю головой. А кадровик, перейдя на «ты», продолжает задавать какие-то странные вопросы.

— Вилы держать умеешь?

— Еще бы.

— Лопатой орудовать можешь?

— Само собой.

В конце концов кадровик вылез из-за стола и, широко улыбаясь, похлопал меня по плечу:

— Очень нужный для нас работник! Берем! Поздравляю!

Я чуть было не онемел от радости. Инженер уходит не солоно хлебавши, а меня, деревенского недотепу, без какой-либо заводской специальности, встречают чуть ли не с объятиями! Чудеса!.. Но тут кадровик прервал мои мысли:

— Хорошенько подготовься, оденься соответственно, завтра же поедешь в колхоз на уборку свеклы…

На следующий день мы, то есть группа вновь набранных заводских рабочих, отправились на машине в путь. Вы поймете, что я почувствовал, когда наша машина свернула в сторону того самого колхоза, откуда я всего лишь вчера подался в ряды рабочего класса. И особенно когда, миновав родные поля и луга, мы подкатили к конторе правления, на крыльце которой стоял председатель и, уставясь на меня, ехидно повторял:

— Ну-ну, посмотрим, какой толк из тебя выйдет!

Перевод с башкирского С. Сафиуллина.

АЛИМ КЕШОКОВ

МОРЕ И ВИНО

Кораблекрушенье увидел утесИ, стоя над бурей, в тоске произнес:— Наверно, о море, немало людейСыскало погибель в пучине твоей?

И море, волну изгибая дугой,Ему отвечало: — Учти, дорогой,Я бурям подвластно, но больше вдвойнеПогибло людей в безмятежном вине.

ЦЕНА ГНЕВА

На отчий лес медведь во гневе былИ, побороть в себе не в силах гнева,Пустился сокрушать что было силДеревья он направо и налево.

Дров наломал немало, говорят,И рухнул, обессиленный, в малине,Где был легко охотниками взят,И на потеху в цирке пляшет ныне.

ОБЕЗЬЯНА И ЛЕВ

Льва потешая, злая ОбезьянаЗнакомых всех копировала рьяно.Довольный Лев был в похвале неистов:«Праматерь ты поэтов-пародистов!»

«ВХОД ПОСТОРОННИМ ВОСПРЕЩЕН»

«Вход посторонним воспрещен!» —И я, привыкший чтить закон,Туда проникнуть не стараюсь,Где посторонним я считаюсь.

И не возьмет меня досада,Когда, от жизни отлучен,Прочту я на воротах ада:«Вход посторонним воспрещен!»

СЕРЫЙ ВОЛК И СВЯЩЕННЫЙ КОРАН

Надумал волку серому чабанЧитать, как правоверному, Коран,Чтоб о душе подумал наконецОн, беспощадно резавший овец.

Листалась за страницею страница,И волк вздыхал под пологом небес,А в это время серая волчицаОвцу тащила из отары в лес.

МУХА И ОВОД

Твердили встарь: «На паутинуПохож закон — ведь муха в немЛегко найдет свою кончину,А оводу он нипочем».

НА ВКУС ЛИСЫ

Промолвил Павлин: «Я — отрада для глаз,А друг мой Соловушка — радость для слуха».Сказала Лиса: «Ни пера вам, ни пуха,На вкус лишь могу я оценивать вас!»

СЛОВО

Испокон веков всесильно слово,И в подлунном мире потомуДуши озарять ему не новоИль, напротив, погружать во тьму.

РАННЯЯ СТАРОСТЬ

Швырял на утехи он деньги когда-то,Превратной судьбы не предвидя коварства.И лучшие годы ушли без возврата,И тратит он деньги теперь на лекарства.

ГОРЬКОЕ ЛЕКАРСТВО

Я не слишком сведущ в медицине,Но в горах внушили мне давно:Если у лекарства вкус полыни,Есть надежда, исцелит оно.

ОБИДА МЕРИНА

Знал в жизни мерин —Старый водовоз —Бескормицу, побои и мороз,Но умер от обидыСтарый мерин,Когда узнал однажды вечеркомО том, что недотепой-ишакомЕго хозяин заменить намерен.

ЧУЖАЯ СТРОКА

Сказал стихотворец: «Была не была», —И строчку чужую в строфу свою вставил.Корили его: «Ты себя обезглавил».«Зато, — он ответил, — строфа ожила!»

ПУТЬ К ИСТИНЕ

«Путь к истине, что лезвие клинка» —Так на эфесах некогда писалось.Был несогласен с этим я, покаМне кривда на пути не повстречалась.

КОМУ ЧТО

Щит мечу предпочитает трус,А для болтуна под небосводомВыше, чем прославленный Эльбрус,Местная трибуна с микрофоном.

КРАЙНОСТИ

Как молния, ты мне слепила очи,Огнем сжигала среди черной ночи,Дышала стужей вечной мерзлоты,И одного не знал я — теплоты.

НЕПОКОРЕННЫЕ

Ученый муж изрек: «Покорена природа!»А я, немало видевший за век,Сказал в ответ: «Да здравствует свободаЛесов и гор, пустынь, полей и рек!»

Перевод с кабардинского Я. Козловского.

ГРИГОРИЙ ЛУЧ

РЫБЬЯ ЧЕШУЯ

Солнышко в зените будто тает, как шматок масла. Кажется, солнечные лучи насквозь пробивают фуражку. Иван вытирает пот со лба, даже рукав у него взмок.

В такую жару посидеть бы в прохладе, в тени деревьев… Кому-то это и можно, а Ивану нельзя. Он не только что днем покоя не знает — и ночью не высыпается. Совсем времени не хватает. Иван строит себе новый — кирпичный — дом.

— Углы поднимайте по отвесу! Цемент не просыпайте! Гвозди берегите! Я ж вам живые деньги плачу, а деньги не рыбья чешуя! — покрикивает он.

И откуда он взял эту поговорку, неизвестно. Иван спешит к самосвалу, открывает дверь и плюхается на сиденье.

— Валяй! — бросает он, не глядя на шофера.

Через полтора часа самосвал возвращается, груженный кирпичом. Каменщики принимаются разгружать машину.

— Ты другой раз по ухабам-то полегче, не то весь кирпич мне перебьешь. Я ж не фальшивыми деньгами плачу! Не рыбьей чешуей!