Михаил Крюков - Разговорчики в строю. Лучшее за 2008-2009 годы

– Это я, – не отрываясь от заточки карандаша, тихо проговорил опер.

– Младший лейтенант милиции Селиверстов прибыл для…, – начал я громко, чётко докладывать своему наставнику изъеденную фразу.

– Тише, тише! Ты чего раскричался, – поумерил мой пыл Соколов. – Тебя как зовут, парубок?

– Александр… Александр Селиверстов.

– Значит, Саша, – констатировал старый опер и достал из-под стола наполовину наполненный водкой стакан. – Пей.

– Я на службе не пью, – ответил я, подумав: «Не прокатит ваша проверочка, товарищ старший оперуполномоченный».

– Свободен, – спокойно сказал мне Соколов и указал на дверь. – Не получится у нас работать вместе. Я Синявину скажу, чтобы закрепил тебя за другим наставником. Иди отсюда!

В кабинете установилась гробовая тишина. Из небольшого окошка доносились звуки вокзала, голоса диспетчеров и гудки локомотивов. Наставник углубился в процесс заточки канцелярского предмета. Ошарашенный таким подходом к службе и встрече молодого пополнения, я несколько секунд поколебавшись, схватил стакан и в несколько глотков осушил до дна.

– Занюхай, – протянул мне засохший пряник опер. – Молодец. А теперь включи свои уши. Звать можешь меня просто Макарыч. Если хочешь стать классным опером, то слушай меня, делай только то, что я говорю, и не проявляй инициативу до тех пор, пока я не дам тебе на это добро. Уяснил, Шурик? И ещё: пить только со мной и когда я разрешу. На меня это правило не распространяется.

– Так точно!

– Да брось ты свой курсантский лексикон, – скривил недовольное лицо Макарыч. – Вот твой стол. Стул где-нибудь на вокзале спи@дишь, а всякую канцелярскую лабуду возьмёшь в секретариате. Ладно, я на территорию, а ты осваивайся.

Когда Соколов ушёл, я оглядел каморку и решил придать ей более приглядный вид. Вооружившись у уже знакомой уборщицы тряпками, щётками и порошком, я приступил к наведению порядка в теперь уже и в моем кабинете. После часовой уборки дышать стало легче, а по полу заиграл солнечный зайчик, который впервые за многие годы посетил сей неизведанный уголок.

Пришедший вскоре с территории Макарыч молча осмотрел кабинет и сел за свой стол. Из внутреннего кармана пиджака он достал чекушку и прямо из горла ополовинил её. Затем опять же из-под стола достал старую печатную машинку, и что=то бубня себе под нос, начал варганить какой-то документ. Из доносившихся обрывков фраз я сделал вывод, что наставник пишет рапорт о задержании. Закончив «литературное творчество», он расписался в документе, прикончил остатки водки и взял в руки трубку телефона:

– Алло, товарищ подполковник, – флегматично начал вещать доклад Макарыч, – Вчерашняя кража чемодана раскрыта, злодей в кутузке. Пусть присылают следака.

После этого, оглядев кабинет уже нетрезвым глазом и проведя пальцем по подоконнику, Соколов произнёс:

– Молодец, Шурик! Чистота – залог моего пошатнувшегося здоровья. На сегодня свободен, а завтра с девяти часов начнёшь познавать доселе неизвестный для тебя сумасшедший мир оперативной работы. Бывай, – протянул он мне свою клешню.

На следующий день понеслось и завертелось. Всё началось с ознакомления с территории, а это весь вокзал с перронами и прилегающие к нему территории с техническими и хозяйственными сооружениями. Затем Макарыч познакомил меня с, по его мнению, нужными людьми, без участия которых вокзал бы утонул в дерьме преступности: продавщицами магазинов и всевозможных ларьков, директорами вокзальных кафе и баров, кассирами (продажа билетов), грузчиками-носильщиками, таксистами и т.д и т.п. Через пару дней свою территорию я знал как «Отче наш». Параллельно наставник представлял меня своей агентуре, чем, честно говоря, вводил меня в недоумение. Из курса ОРД[107] я знал, что агент (осведомитель) – это личное, как зубная щётка или курительная трубка. Некоторые «стукачи» Макарыча шли на контакт со мной охотно, другие с неохотой, а третьи категорически отказывались сотрудничать.

– А сегодня, Шурик, я начну потихоньку знакомить тебя ещё с одним контингентом людишек, которые могут быть тебе весьма полезны как по службе, так и по личным делам. Это проводницы, бригадиры поездов и ДВРы.[108] Это Клондайк информации.

Целый день мы пропадали с наставником на перронах, знакомясь с людишками Макарыча. Особенно было приятно знакомиться с молоденькими проводницами и ДВРами, которые угощали «дорогих гостей» изысками дорожной кухни. При этом старый опер, представляя меня новым знакомым, пропускал по рюмочке коньячка, а мне просил подать томатный сок или кефир.

В пятницу Соколов, захватив в буфете пару бутылок водки и консервы, потащил меня за собой. На мой вопрос:

– Куда сегодня?

– Знакомится с бомондом, – сказал, как отрезал наставник.

Перелезая через какие-то постройки, свалки, железнодорожные сооружения мы вышли на тропу, «заминированную» местными собаками, которая вывела нас к какому-то спонтанному поселению.

– Вот, Шурик, смотри, – обвёл рукой Соколов ветхие сооружения, – вотчина Сифилитика и его команды. Местные БОМЖи. Твой основной контингент. Найдёшь с ними общий язык – проблем с раскрываемостью не будет.

– Макарыч, а такое прозвище у Сифилитика из-за того, что он болен этой болезнью?

– Нет. В прошлой жизни он был врач-венеролог. Я сам лет 7 назад, когда был ещё женат и по глупости от одной из проводниц подхватил «французский насморк», прошёл у него курс лечения. Он сторожил этого вокзала и здесь в большом авторитете среди клошар. Он у них и мэр, и судья, и родной отец.

Знакомство с «бомондом» прошло на высшем уровне. Макарыч позволил мне выпить с Сифилитиком за знакомство и дальнейшее сотрудничество. Мои дипломатические отношения с этим контингентом в дальнейшем складывались на взаимовыгодных условиях.

Несмотря на все эти ежедневные тренинги, консультации и знакомства, мы не забывали с Соколовым и про свои прямые обязанности: принимали заявителей, раскрывали преступления и проводили профилактику на вверенной нам территории. К слову сказать, раскрываемость у нас с Макарычем была более 80%. Порой преступления раскрывались, не выходя из кабинета. Иногда Макарыч говорил начальнику ЛОВД: «Я пошёл позвоню, а ты, Сергеич, поручи своим чистоплюям раскрытие в сводку дать». Боролись в основном с кражами, мошенничествами, хулиганкой. Но и без тяжких не обходилось. Куда же без них. Бывало, по пути в Москву в вагоне кого-то насильно жизни лишат, кого-то изнасилуют. Так что работы хватало.

Вот так интенсивно прошли два месяца. На улице наступил ноябрь. Я топтал территорию, всё больше набираясь опыта, бегал Макарычу за утренним «допингом» и раз в месяц, что меня радовало, на халяву на выходные мотался к бабушке на Украину, откуда я привозил Соколову домашнюю горилку и сало.

В один из промозглых ноябрьских дней, придя в 9 часов на службу, я не обнаружил в кабинете Соколова, хотя тот по сложившейся годами привычке приходил на работу в 8 часов. Подумав, что Макарыч борется с бодуном, я убежал на территорию. Кое с кем переговорив, я понёсся на платформу в сторону одного объекта, где находился интересующий меня субъект, нагло спи#здивший вчера ночью у женщины с ребёнком сумку с паспортом гражданки Украины, деньгами и билетами на обратную дорогу. В этот же момент ожила рация:

– Саня, ты где? – узнал я голос наставника.

– На третьей платформе.

– Когда будешь?

– Не знаю, а что?

– Да так, ничего. Я на месте.

– Загадочный ты сегодня, Макарыч.

Через пятнадцать минут я задержал вора, ещё через полчаса мы нашли сумку с документами и билетами. Денег не было. Но не беда. Допросив плакавшую от радости женщину и проведя вместе со следаком необходимые следственные действия, я сбегал в буфет, где знакомая официантка по моей просьбе собрала небольшой пакет с едой для потерпевшей. Посадив её с ребёнком на отходящий поезд и пожелав счастливого пути, двинулся в контору. На часах было 16 часов.

Зайдя в кабинет, я о#уел. За столом в новом тёмно-синем костюме, в голубой рубашке и в тон подобранном галстуке с уложенными в парикмахерской волосами сидел мой наставник и товарищ Макарыч. На столе лежал какой-то документ. Запаха перегара в кабинете не чувствовалось.

– Привет, Шура! – обрадовался мне Соколов. – Ну, где тебя носит?

– Кражу раскрывал, – пробубнил я, не отводя взгляда от пафосного вида наставника. – А у тебя чё, день рождения сегодня?

– Нет! Всё, Шурик, пи#дец, отслужил я своё, – улыбнулся Макарыч. – Вот сегодняшний приказ о выходе на пенсию. Квартиру сдам и уеду жить на дачу. Гусей, кур и козу заведу.

– Поздравляю, – растерявшимся голосом сказал я, не зная, что в таких случаях надо говорить. – Я и не знал, что тебя интересует сельское хозяйство.