Михаил Крюков - Разговорчики в строю. Лучшее за 2008-2009 годы

Тем временем, из группы подвешивающих (в составе экипажа самолёта, техников групп авиационного вооружения ИАС и ТЭЧ, т.е. полного состава наиболее компетентных специалистов части) были командированы для аналогичной установки БД две группы на помощь отстающим. Оставшиеся взялись за подвеску бомб. И вроде все правильно делают, но почему-то наши бомбы к нашим же БД не подходят. Минут 7 я смотрел на их мучения, а потом потихоньку посоветовал технику самолёта: «А вы её наоборот повесьте». Тот взял дело в свои руки, и через полминуты бомба с лёгким щелчком встала на замки. Все облегчённо вздохнули и поволокли следующую, но были остановлены рыком инженера части: «И какого *** вы тут наделали?!!» Бомба висела стабилизаторами вперёд!!!

Оказывается, эти деятели повесили БД задом наперёд. Перепутали БД правого и левого бортов в самом начале. А переходник-обтекатель к держателю имеет скос под круглый фюзеляж. Поэтому подвесить сборку для левого борта к правому можно только задом наперёд. Так вот что меня смутило!!! Каплевидной формы БД висели острым концом вперёд. Окончания работ, т.е. снятия держателей с трёх самолётов (отстающим успели помочь) и их подвески в правильном положении мы уже не увидели, покинув гостеприимный Магадан.

Как говорил освобождённый из плена героический офицер: «Мужики, учите матчасть, там так бьют!»

Капитан Хренов

В те благословенные времена, когда налёт в 250 часов в год считался средненьким в авиации ПВ, а в нашей небольшой части количество полётных заданий ещё значительно превышало количество имевшихся боеготовых экипажей и машин, в наряд попадали только худшие из лучших. Остальные непрерывно бороздили просторы Севера, изредка меняя трусы при посадках на базовом аэродроме. Те же, кого не жалко было изъять из состава экипажей, ходили в наряд как в комендантской роте «через день на ремень».

Вот такое чудо по фамилии …э-э-э-э, пусть будет ХренОв из категории «пятнадцатилетний капитан» (кто не в курсе, поясню: пятнадцать лет проходившее в капитанах) стояло дежурным по части третий раз за неделю. Природная бестолковость, помноженная на хронический недосып – готовая предпосылка (а лично зная героя события, предполагаю, что там и без стакана вряд ли обошлось. Но, в рамках приличия, распускаться нам не давали).

Приходит к невыспавшемуся чуду контролировать сдачу наряда не менее невыспавшийся начштаба.

Начштаба стоит, широко расставив ноги, в дверях комнаты отдыха дежурного по части (она же комната для хранения оружия), Хренов разряжает табельный ПМ. Внимательно следите за руками!!

Достаёт из кобуры ПМ и запасную обойму

Кладёт обойму на стол. Пистолет направляет в пол, снимает с предохранителя, передёргивает, выполняет контрольный спуск. Выстрел!!!!

Прямо между ног начштаба. Начинается суета, беготня, крики, истерика у начштаба.

Проснувшееся чудо дрожащими руками вытаскивает из пистолета забытую обойму, кладёт на стол. Не менее дрожащий начштаба выхватывает у него ПМ, направляет пистолет в пол, производит второй контрольный спуск. Выстрел!!! Теперь между ног дежурного. Квиты!

Видимо, поэтому обошлось без хренувых последствий.

Как погранцы Пашу-Мерседеса порадовали

Был у нас такой Министр обороны, любитель больших фуражек и больших дорогих машин (что там Фрейд по этому поводу подумал?), которому в войсках дали прозвище Паша-Мерседес. И решил он как-то раз посетить самые отдалённые гарнизоны на Чукотке, для чего и прилетел в Анадырь. То, что Родина здесь ещё не заканчивается, а заканчивается гораздо правее, лаптя два по карте, ему адъютанты говорить не стали, и что на мысе Чаплина и в бухте Лаврентия точки ПВО вверенной ему российской армии стоят, тоже умолчали, сцуки. А в Провидения аж целый мотострелковый полк, не считая всяких мелочей типа госпиталя, комендатуры портовой и хранилища ГСМ прятались. В общем, не полетел к нам Паша, ограничившись Анадырем, потому рассказываю с чужих слов.

Как и положено, в пограничном городе первыми любой самолёт или пароход встречают парни в зелёных фуражках. Для этого целое спецподразделение есть. ОКПП «Анадырь» называется. Помимо него есть и обычная погранкомендатура, подчинённая провиденскому погранотряду. Две заставы. Короче, приехала Министра обороны встречать целая орава «зелёного» народа. Орава – потому что, во-первых, хлопотно приучать свиту к дисциплине, пытаясь одновременно соблюсти технологию проверки. Они же все время вертятся, куда-то порываются бежать, свои документы найти не могут, суют чужие, машут руками поверх голов, какие-то руководящие указания выкрикивают. Чисто дети. Только пьяные и в полковничьих погонах. Во-вторых, всем же любопытно на самого Грачёва вблизи посмотреть. Ну и продемонстрировать мимоходом «кто здесь главный» тоже не мешает. Ненавязчиво.

Построились в шеренгу вдоль борта, Паша снизошёл на них сверху по трапу и давай знакомиться, пожимая руки и пристально вглядываясь в лица. Лица, как водится, прикладывают «ветку к черепу» и представляются.

– Комендант погранкомендатуры «Анадырь»…

– Заместитель коменданта погранкомендатуры «Анадырь»…

– Начальник погранзаставы «Аэропорт»…

– Начальник ОКПП «Анадырь»…

– Старший контролёр ОКПП «Анадырь»…

А министр идёт вдоль зелёного строя, медленно наливаясь изнутри бордовым. Для гармонии.

– Контролер ОКПП «Анадырь»…

– Командир отделения погранзаставы «Аэропорт», старший сержант…

Неожиданно Паша, не дожидаясь окончания доклада, хватает замурзанную ладонь старшего сержанта-контрактника двумя руками и долго, с чувством, трясёт.

– Наконец-то… слава те, хосподи… хоть один командир в этих долбаных погранвойсках нашёлся, и тот сержант, – гневно смотрит в начало пограничного строя и размашистым уверенным шагом идёт к построившимся поодаль подчинённым, по дороге бурча, – коменданты, начальники, контролёры…

Steel_major     Ляпа

Его звали Серега Ляпиченко (фамилия изменена). В очередной рейс камчатский «чебурашка» Ан-72 изверг из своего чрева худого нескладного пацана с огромной сумкой. Пацан закурил возле трапа и был немедленно послан в пешее эротическое путешествие на 30 метров от самолёта, а при подъезде заправщика и дальше – до ворот ангара ТЭЧ, где он и кантовался, какое-то время, выделяясь из толпы озабоченных текучкой чукотских авиаторов своим здоровым пофигизмом к окружающему.

Выяснилось, что это новый лётчик в самолётный отряд в звании аж целого мамлея, ибо окончил Серёга одно из средних лётных училищ гражданской авиации. Впрочем, сам Ляпа (прозвище как-то само собой образовалось и накрепко к Серёге прилипло) говорил про этот факт не «закончил», а «кончил». После чего попал «на эту конченную Чукотку». Папа его был не то сослуживцем, не то соседом по гаражу, не то однокашником командующего Авиацией ФПС (слухи разные ходили) и отправил непутёвого сынка на перевоспитание в самый дальний, самый медвежий угол, какой только смог отыскать на карте страны с учётом сыновней специальности.

Насколько я помню, в тот период самолётный отряд нашей славной эскадрильи остался без начальника, а в ожидании нового назначения самолётчиками руководил мой любимый командир, майор Пасеков Георгий Георгиевич. Он по старой привычке сходу взял молодого «лийтинанта» в оборот, чтобы тот не расслаблялся после училища. Но Серёга во-первых, был сачок опытный, а во-вторых, после окончания лётной бурсы уже успел всласть порасслабляться и войти во вкус этого, прежде чем папа напряг его трудоустройством в Авиацию погранвойск. Но на первый раз всё выглядело вполне прилично. Георгич рисовал на бумажке молодому пилоту план подготовки и сдачи зачётов на допуск к полётам, а молодой пилот с энтузиазмом кивал головой. После этого Ляпу отправили «на холостячку» (бессменный адрес д. 6 кв. 14), где у Серёги и случился первый запой, вызванный переоценкой своих сил при вливании в коллектив. Был выдран, высушен, выпорот перед строем, словом, «приведён в горизонт». Поскольку выпускался Серёга на Ан-2, времени на освоение новой техники – Ан-26 – ему выделили гораздо более чем нам в своё время. Не то месяц, не то полтора. Серёга с чувством и с толком использовал отведённый ему для учёбы период. В неслужебное время он продолжал вливаться в коллектив, быстро став «своим парнем» во всех подразделениях эскадрильи, а днём спал. И то и другое он делал со вкусом и тщательно. Поскольку не являться на службу больше не получалось, рабочее время он проводил в классе предварительной подготовки в штабе эскадрильи, облюбовав себе место у батареи. В этом классе частенько устраивались различные занятия, совещания, читки приказов, лётно-практические конференции и пр. военно-бюрократические мероприятия разной степени массовости. Там же обычно под наблюдением начштаба и зама по лётной молодые пилоты, не занятые в полётах, писали всякие штабные портянки типа планов занятий, плановых таблиц полётов, рисовали карты и т.п. Поэтому врываться в этот класс с разлёту могли себе позволить офицеры от капитана и выше. Прочие же сначала робко засовывали голову и, в случае отсутствия опасности, просачивались окончательно. Теперь же всех, входящих в класс встречало неизменное Серёгино язвительное замечание с третьей парты в дальнем ряду: «Что вы там под дверью мнётесь, у вас что, нет языка постучаться?» Вообще таких «военных» фраз Ляпа знал много и обильно уснащал ими свою речь. Любимым же сочетанием слов было «спирт-ректификат гидролизный». Попробуйте произнести его неторопливо, со вкусом, с паузами после каждого слова и сделать ироническое ударение на слове «гидролизный», приподняв брови в начале этого слова и растягивая гласные буквы. Получилось? Вы только что получили представление о Ляпиной речи. Вообще Серёга тонко издевался над всеми военными особенностями нашей работы и быта, благо язык был подвешен надёжно и имел 6 степеней свободы, как в кардановом подвесе гирокомпаса. Правда, ввиду хлипкости телосложения ко 2-му, 3-му стакану число степеней свободы языка уменьшалось вплоть до заклинивания, но мычал Ляпа при этом тоже выразительно.