Михаил Любимов - Записки непутевого резидента, или Will-o’- the-wisp

Писатель Любимов написал веселую и печальную книгу. Откровенная абсурдность положений, в которых он оказывался, не может не вызвать улыбки. Но, рассказывая с иронией свою жизнь, Любимов написал историю поколения людей, в большинстве своем честно и искренне служивших тому, что в какой-то миг рухнуло и многих погребло под обломками.

Печально и страшно на склоне лет понять, что лучшие годы твоей жизни оказались прожитыми зря.

Если, конечно, мерить всех нас по гамбургскому счету, когда на весах лишь Добро и Зло…

Георгий Анджапаридзе

На первом форзаце: Счастливое детство Прототипа, 1942 год, г. Ташкент

Отец Прототипа в чекистской форме

На втором форзаце: Катя на Трафальгарской, 1964 год, г. Лондон

Примечания

1

Просьба не рыскать по энциклопедиям, не раздражаться и не нервничать, а спокойно прочитать роман.

2

Как хороша поспешность!Надо знать,Что необдуманность иной раз лучшеГлубоких замыслов…

У. Шекспир

3

Смотреть вокруг и пробовать новые напитки.

4

— Говорите по-человечески, — сказал Орленок Эд. — Я и половины этих слов не знаю! Да и сами вы, по-моему, их не понимаете. Льюис Кэрролл.

5

Во время буддийских раздумий приходит мысль, что если человек после смерти превращается в иное создание, то возможны и метаморфозы по званиям — из полковника в полковника.

6

Тогда я еще не прочитал у Уайльда, что в Лондоне не бывает туманов и их придумал Тёрнер.

7

Это напоминает трюизм, что в Англии даже извозчики говорят по-английски, но если серьезно, то просто мучительно искать контактов с англичанами в Копенгагене, где сплошные датчане.

8

Из «Руководства для агентов Чрезвычайных Комиссий»: «Всегда надо иметь в виду, что многие хозяева меблированных комнат и весьма значительный процент дворников могут оказывать услуги бюро разведки Чрезвычайной Комиссии, в особенности это практикуется в университетских городах».

9

— Ах, что такое далеко? — ответила Треска. — Где далеко от Англии, там Франция близка.

Льюис Кэрролл.

10

Тогда я любил у Северянина: «Тише! чу! какой прекрасный шаг! Это ты идешь! Ты отдашься мне на ландышах и как ландыш расцветешь!» — пир шипящих не давал покоя.

11

Начальство высоко оценило мой оперативный пыл, и вскоре из коммуналки на Эрлс-Террас нас переселили в особняк на Почестер-Террас, дабы мы могли принимать и охмурять англичан. Из настольной книги «Необходимое руководство для агентов Чрезвычайных Комиссий»: «При найме квартиры хотя бы для простого жительства надо всегда обращать внимание: насколько изолирована она от соседей, толсты ли стены, нет ли внутренних дверей, куда выходят окна. У одного товарища окна квартиры выходили против высокого холма, и шпионы забирались на скат вечером и сквозь окно с большим удобством наблюдали за тем, что делалось в комнате».

12

А ну, на дно со мной спеши — там так омары хороши, и спляшут с нами от души, треска, моя голубка!

Льюис Кэрролл.

13

Недалеко в озере жило и небезызвестное чудище Нэсси, его очень хотелось потрогать за хвост.

14

Сказывалось обучение в разведшколе, где взвод маршировал под команду «Запевай!».

15

— Ах, если б знать! — заплакал Морж. — Проблема так сложна.

Льюис Кэрролл.

16

Ничего не помогало, несмотря на завет из «Руководства для агентов Чрезвычайных Комиссий»: «Для таких бесед должен быть человек всесторонне развитый, который умело бы вел разговор. Можно даже прикидываться перед контрреволюционерами консерватором, указывать, что свободу еще население не совсем правильно понимает, но все-таки и т. п.».

17

И это при том, что старлей был закален, как сталь, и выпить мог ведро, особенно под голову кабана, опаленную на огне, с выдернутой шейной костью и вырванным языком. Поцелуи были настолько жаркими, что через тридцать лет попали в мемуары Уорстхорна, о чем ниже.

18

Слово «портвейн» уже давно неблагозвучно в интеллектуальной России, сразу ассоциируется с «солнцедаром», циррозом, вытрезвителем, кородрягой, алкоголизмом и прочими ужасами — посему рука не поднимается назвать великолепный португальский «порт» — портвейном.

19

Если бы я знал, как иронична история: в октябре 1992 года в ресторане «Каретный ряд», бывшей столовой Свердловского райкома, выйдя в тесный ватерклозет (так и вспоминается дореволюционный анекдот об армянине в гостинице, не спавшем ночь из-за шума за стеной. Утром он прочитал на табличке «Water Closet» и воскликнул: «Я так и знал, что это — иностранец!»), я разговорился в унылой очереди с иностранцем, оказавшимся членом парламента от консервативной партии, он тоже слегка поддал и лишь поднял бровь, узнав, что говорит с бывшим экспертом КГБ по Англии, — достойный конец спектакля — кукольного поединка между Панчем и Джуди, поставленного в духе Беккета под названием «холодная война».

20

Естественно, мечтая об отечественной кородряге.

21

— Закуси язык, мать, — огрызнулась юная Рачиха. — С тобой и устрица из себя выйдет.

Льюис Кэрролл.

22

Локкарт просто сразил меня: «Книги, прочитанные мною за три недели в кремлевской тюрьме: Фукидид, «Воспоминания о детстве и юности» Ренана, «История папства» Ранке, «Валленштейн» Шиллера, «История Семилетней войны» Арченгальца, «История войны в России 1812 г.» Белицке, Маколей, «Путешествие с ослом» Стивенсона, «Жизнь Наполеона» Розе, Уэллс, «Против течения» Ленина и Зиновьева. В те годы я был серьезным молодым человеком».

23

С Грэмом Грином в начале 60-х я встречался в Лондоне, уже в 80-е, когда он переехал в Ниццу, я попросил своего друга получить у него автограф на книге «Почетный консул». «Помню, помню я этого Майкла! — пробормотал Грин, надписывая книгу. — Он едва не прищемил мне нос дверцей машины, когда я чуть нагнулся, чтобы помахать ему на прощанье рукой!»

24

Оглянувшись в последний раз, Алиса увидела, что они засовывали его в чайник.

Льюис Кэрролл.

25

Мне больше нравилась переписка с помощью крутых яиц, когда смесью квасцов с уксусом пишешь инструкции прямо на скорлупе — сверху ничего не видно, зато через пару часов, если разбить яйцо, текст проступает на белке. Между прочим, несколько крутых яиц не помешают во время беготни по городу: утомленным шпионам всегда хочется пожрать.

26

Товарищ Майкл, как Феликс Эдмундович, не щадил своего горячего сердца.

27

Презрев отечественную камбалу из-за тогдашней унизительной стоимости в 64 копейки за кило, Майкл с удивлением узнал, что за кордоном камбала считалась рыбой аристократической и весьма дорогой, так что если бы уровень счастья можно было пересчитать в ценах на камбалу, то простой советский человек давно бы перегнал Запад.

28

Зады бились о холмы и камни, производя страшный шум, как сказал бы Кэрролл, можно было подумать, что дюжину каминных щипцов швыряют о каминную решетку.

29

Только лопухи приезжают на место тайной встречи на автомобиле, это настолько не лезет ни в какие ворота, что обойдено презрительным молчанием в энциклопедическом «Руководстве для агентов Чрезвычайных Комиссий».

30

Из «Руководства для агентов Чрезвычайных Комиссий»: «На галошах не следует иметь своих истинных инициалов. Это часто дает предателям нить для розыскания лиц, фамилии которых им известны».

31

Боже, в кого я превратился! Тот ли это человек, который в детстве, плача у картины Репина, писал: «Толпа бурлаков устало бредет, тяжелая баржа за ними плывет, два богатея на барже стоят и на измученных молча глядят».