Карусель - Семен Теодорович Альтов

вынес из горящего детсада один троих детей…»

«Один — троих», — повторила про себя Галина Васильевна. — И как один с тремя справился?! Вылитый бандит! Почему у других дети как дети? У Кирилловой Витька на трубе играет! У Лозановой девочка, как придет из школы, так до вечера спит! А этот где целыми днями пропадает?! Пианино в комиссионке купила. Старенькое, но клавиши есть! Так хоть раз без ремня сел?! Гаммы наизусть не исполнит! «Слуха нет»! А что у него есть?!»

— Вот так, уважаемая Галина Васильевна! Какого парня мы с вами воспитали! Троих детишек из огня вынес! Такого в нашей школе еще не было! И мы этого так не оставим! Завтра же…

«Конечно, не оставите, — зажмурилась Галина Васильевна. — Небось, двадцать пять рублей вынь да положь! Сейчас скажет: «Чтоб последний раз!» А дома опять за Сережкой с ремнем бегать и бить, если догоню. А он кричать будет: «Мамочка! Последний раз! Мамочка!» Господи! А потом опять все сначала! Вчера в саже и копоти явился, будто трубы им чистили! Лучше бы умереть…»

— Жду его завтра утром перед торжественной линейкой. Там все и объявим! — улыбаясь, закончил директор.

— Товарищ директор! Последний раз! — Галина Васильевна вскочила, машинально комкая в руках бланк, лежавший на столе. — Слово даю, больше такое не повторится!

— Ну почему? — Директор нежно разжал ее кулачок и забрал бланк. — Если мальчик в тринадцать лет совершил такое, то в будущем на что он способен?! Представляете, если бы все у нас были такие?

— Не дай бог! — прошептала Галина Васильевна.

Директор проводил ее до дверей и крепко пожал руку.

— Вы уж дома сыночка отметьте как сможете!

На улице Галина Васильевна постояла, глубоко дыша, чтобы не расплакаться.

— Был бы муж, он бы его отметил как положено! А я баба, что с ним сделаю одна? У всех есть отцы, а у него нет! Вот и растет сам по себе! Ну, выпорю…

Она зашла в магазин, купила две бутылки молока и одно пирожное с кремом.

— Выпорю, потом молока с пирожным — и спать! А там, глядишь, перебесится, человеком станет…

Кто там?

Галя еще раз проверила, закрыты ли окна, спички спрятала и, присев у зеркала, говорила, отделяя слова от губ движениями помады:

— Светочка, мама пошла в парикмахерскую… Позвонит приятный мужской голос, скажешь: «Мама уже вышла». Это парикмахер… Позвонит противный женский голос, спросит: «А где Галина Петровна?» Это с работы. Скажешь: «Она пошла в поликлинику… выписываться!» Не перепутай. Ты девочка умненькая. Тебе шесть лет.

— Будет семь, — поправила Света.

— Будет семь. Помнишь, кому можно открывать дверь?

— Помню, — ответила Света. — Никому.

— Верно! — Галя облизнула накрашенные губы. — А почему нельзя открывать, не забыла?

— Бабушка говорит: «По лестнице нехорошие бандиты с топорами ходят, прикидываются водопроводчиками, тетями, дядями, а сами распиливают непослушных девочек и топят в ванне!» Правильно?

— Правильно, — сказала Галя, прикалывая брошку. — Бабушка хоть и старенькая, руки дрожат, посуду всю перебила, но про бандитов верно долдонит… Недавно в одном доме три водопроводчика пришли чинить телевизор. Мальчик открыл…

— А они его топором — и в ванну! — подсказала Света.

— Если бы, — пробормотала Галя, пытаясь застегнуть брошку. — В ванне утопили и все вынесли.

— И ванну?

— Ванну с мальчиком оставили.

— А бабушка придет, ей открывать? — спросила Света, откручивая кукле ногу.

— Бабушка не придет, она на даче. Приедет завтра.

— А если сегодня?

— Я сказала: завтра!

— А если сегодня?

— Если сегодня, это уже не бабушка, а бандит! По домам ходит, деток ворует. Куда я пудру сунула?

— А зачем детей воровать? — Света отвернула кукле ногу и теперь приворачивала ее обратно. — У бандитов своих нету?

— Нету.

— А почему нету?

— «Почему, почему»! — Галя тушью сделала реснички. — Потому что, в отличие от твоего папочки, хотят что-то в дом принести! Некогда им! Еще есть дурацкие вопросы?

— Нету вопросов! — ответила Света, внимательно глядя, куда мать прячет от нее французские духи.

— Вроде порядок. — Галя цепким глазом таможенника ощупала отражение в зеркале. — Буду часа через два. Нет, через три!

— Так долго обстригать будут? Ты же не слон!

— Не обстригать, а стричь. Это плохой мастер все делает тяп-ляп, а хороший мастер, — Галин голос потеплел, — настоящий мастер все делает хорошо, поэтому долго. Никому не открывать!

Мать чмокнула Свету и, хлопнув дверью, ушла.

Света достала из тумбочки французские духи, полфлакона опрокинула кукле на голову, приговаривая:

— Вымоем Дашке голову и будем обстригать. Не волнуйтесь, настоящий мастер все делает так долго, пока вам не станет хорошо!

Тут раздался звонок в дверь.

Света побежала в прихожую и звонко спросила: «Кто там?»

Хриплый голос ответил:

— Открой! Это я — твоя бабушка.

— Здравствуй, бабушка! А зачем таким страшным голосом говоришь?

— Да простыла, внученька! Уж и молоко с медом пила, а все хриплю! Открывай! Вишенок вкусненьких привезла!

Света наполовину открыла трудный замок, но вдруг, наморщив лобик, остановилась:

— Бабушка! Мама сказала: ты завтра приедешь! А сегодня еще сегодня!

— А я сегодня и приехала! Открой! Темно на лестнице, и ноги болят!

Света набросила на дверь цепочку.

— Бабушка, — задумчиво сказала она через дверь, — я открою, а ты — бандит?

— Какой еще бандит?! — бабушка закашлялась.

— Обыкновенный. Сама говорила: прикинется бабушкой, а сам распилит и в ванне утопит. Приезжай завтра, будешь бабушкой!

Старушка опустилась на ступеньку, заплакала:

— Стыд-то какой! Во, дитё воспитали! Родной бабке через двери не верит! Бессовестная! Надо людям верить! Когда мать с отцом будут?

— Папа после работы, — донеслось из-за двери, — а мама пошла выписываться к парикмахеру.

— Куда? — бабушка вскочила. — Все Сереже расскажу! Вертихвостка! И ты вся в нее, вся! Вот возьму и умру тут!

— Бабуль! Бабуль! — пробивался из-за двери детский голосок. — Ты не умрешь! Мама сказала, ты сначала нас всех похоронишь!

— Это Галка про меня такое сказала? Змеюка! Все Сереже расскажу! Про всех парикмахеров! Еще неизвестно, от какого парикмахера дочь!..

В это время по лестнице подымался мужчина в сапогах и спецовке. Разглядев в тусклом свете умирающей лампочки старушку в слезах, он остановился:

— Кого оплакиваем, бабуля?

Признаться постороннему, что тебя не пускает в дом собственная внучка, было так стыдно, что бабушка, проглотив слезу, соврала:

— Давление у меня пониженное, сынок… Вторые сутки с лестницы падаю.

— А мы в квартиру позвоним, валерьяночки хлопнешь! — весело сказал мужчина, нащупывая на двери звонок.

— Кто там? — спросила Света.

— Ребятенок, открой! Тут какая-то старуха концы отдает!

— Дядя! Там темно, вы потрогайте, — эта старуха, может быть, старый бандит!

— Мерзавка! — взвыла бабушка. — Перед людьми не позорь!

— А-а, так там внучка твоя оказалась? — сообразил мужчина. — Чья