Андрей Яхонтов - Учебник жизни для дураков

Он жил на всю катушку, а я робел.

Он жил в свое удовольствие, а я отпихивал радости или откладывал их на потом.

Он жил, как ему удобно, а я — так, как удобно другим.

* ЕСЛИ КТО-ТО ЖИВЕТ ТАК, КАК ЕМУ УДОБНО, — ТЕМ, КТО РЯДОМ ПРИХОДИТСЯ ПРИСПОСАБЛИВАТЬСЯ. И ЖИТЬ НЕУДОБНО.

— У тебя все складывалось блестяще, — сказал он. — Ты — классический тип неудачника. Таких все любят, потому что таким не завидуют. Но ты сам все испортил. Ты не состоялся ни в чем. Но стал доказывать, что заслуживаешь лучшего, хотя неудачи — это типичное, естественное для тебя состояние.

— Хочу узнать, — спросил я. — Был ли случай, чтобы я кого-нибудь подвел? Обманул? Предал?

— Ты сам ответил на свой вопрос, — сказал Марко-фьев. — Ты не пойдешь ни на какую подлость, хитрость, ложь… А в жизни на это сплошь и рядом приходится идти. Ты — урод. Белая ворона. От таких, как ты, отворачиваются, ибо не знают, чего от них ожидать. Нет, любят других.

* БЕЗУПРЕЧНОСТЬ — ХУДШАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА. Нет худшей для человека характеристики, чем БЕЗУПРЕЧНОСТЬ. Ведите себя БЕЗУПРЕЧНО — и сами увидите, что из этого получится.

— На что ты потратил отпущенный тебе срок? — спросил он. — Сидел в одиночестве, изводил бумагу, всех отшил, жену упустил. И оказался банкротом. Человек — тот же самый банковский сейф. Что ты накопил? И что я? Нет, не о человечестве ты заботился, о себе. А вот я — был и остаюсь настоящим человеком. И человечество по достоинству оценило именно мои заслуги. Ты не находишь, что в нашем с тобой споре оно поддержало меня? Я — такой же, как все. А чего ждать от хмыря, который сам не живет и другим не позволяет? Не мешай людям осуществлять свое право на счастье! А помогай! Другой философии в этой жизни нет. Когда мы устраивали гулянки и выписывали девочек, может быть, они приезжали к нам, просветленные высокой идеей материнства? Или мы были одержимы манией отцовства? Нет, и мы, и они хорошо знали, чего хотим от этих встреч. У-до-вольст-вия! — чеканя каждый слог, произнес он.

И еще он сказал, причем не без гордости:

— Я всегда жил вместе со страной. Вся страна гуляла, и я гулял. Все бездельничали, и я бездельничал. За отчетный период мною прожиты сотни ящиков водки, десятки флаконов французского одеколона, уж не говорю про горы съеденных деликатесов: балыка, икры, севрюги, говядины… А уж пива выпито… Попытаться переплыть — захлебнешься! Но теперь… — Голос его посуровел, он сверкнул глазами. — Вся страна засучила рукава, и я засучил. Все взялись за работу — и я взялся. Я живу в гармонии с обществом. У меня идеально развито чувство времени. Я талантливый сын века. А может быть… — Тут он скромно потупился. — Это время и страна подстраиваются под меня…

Мне он посочувствовал:

— Обидно, что ситуация всегда против тебя. Что ты лежишь, прикованный к постели. Мне действительно тебя жаль. Мне и всегда было жаль… У тебя на лбу написано, что ты — из породы проигравших. И ты останешься на больничной койке, а я улечу к теплому морю и уже вечером искупаюсь…

Он засмеялся. Наверное, предвкушая удовольствие.

— Ты дурак, — сказал он. — Ты — коллекционер ошибок. Я действительно хотел тебе помочь. Но теперь даже к лучшему, что тебя не станет. Я в очередной раз присвою твое новое открытие, твою незащищенную диссертацию. И слава моя вновь прогремит по свету. А тебя закопают в землю, и даже памяти о тебе не останется.

Он придвинулся ко мне:

— Ну, где украденные вещи?

Я не спешил отвечать. И в свою очередь задал ему вопрос:

— Как считаешь, если начну исправлять совершенные ошибки и исправлю их все — наверстаю упущенное? Верну счастье?

— Счастье — в том, чтобы ошибаться, — изрек он. И спохватился: — Я уже опаздываю. У меня билеты в кармане. — Маркофьев похлопал себя по груди, там, где сердце и где хранят возле него наиболее ценные документы. — Печально, конечно, с тобой расставаться. Все-таки прожили вместе целую жизнь… Но я хочу искупаться… Я мечтаю искупаться…

— А может, останешься? — не без издевки попросил я.

— Ах, вот оно что, — догадался он. — Ты, значит, решил испытать мое терпение… Что ж…

Усмехнувшись, он выдернул из-под пластыря, налепленного на мою ключицу, гибкую трубочку капельницы с иглой на конце.

— Ты умрешь даже раньше, чем того ожидают врачи, — наблюдая за моей реакцией, сказал Маркофьев. И, опять не сдержавшись, повысил голос: — Где вещи? Говори, где они?

Дробно стучали по линолеуму падающие из иглы капельки, мгновения моей жизни. Их, наверно, натекла целая лужа.

— Скажи, а Моцарт смог бы стырить у Сальери партитуры? — спросил я.

Возможно, он решил, что я брежу. И забеспокоился:

— Пойми, тебе уже вообще ничего не нужно… Ты уже одной ногой на том свете… Ну, куда ты их дел? Мне плевать, но Лаура меня достала.

Я поманил его здоровой рукой. Он почти приник ко мне, чтобы услышать мой слабеющий шепот и различить слова… Гипсом, что было силы, я двинул ему в челюсть. А затем обрушил эту тяжесть — на его затылок. Медленно он стал сползать на пол.

Вы не забыли: ЧТОБЫ ВЫЙТИ ИЗ БОЛЬНИЦЫ, НАДО ИМЕТЬ ЖЕЛЕЗНОЕ ЗДОРОВЬЕ!

И еще: УБИТЬ МОЖЕТ КАЖДЫЙ. Стоит только захотеть.

Большого труда мне стоило раздеть поверженного титана, напялить на себя его мешковатый костюм, а бесчувственное тело уложить в постель — на свое место.

Прихватив с тумбочки окровавленную стопку отцовских визиток, я вышел из палаты.

Навстречу по коридору спешила длинноносая студенточка в очках. Рот ее раскрылся от удивления.

— Стойте! Вы куда? Мы так не договаривались! Вы должны были умереть…

Я замедлил шаги.

— Запомните, девушка, — сказал я. — НИКТО НИКОМУ НИЧЕГО НЕ ДОЛЖЕН. В палате вы найдете человека, который расскажет вам о своих ощущениях не меньше, чем я.

И заспешил вниз по лестнице.

* ЕСЛИ У ВАС ЕСТЬ ВРЕДНЫЕ ПРИВЫЧКИ, КОТОРЫЕ КОМУ-ТО МЕШАЮТ, НАДО ИЗБАВИТЬСЯ ОТ ЭТОГО КОГО-ТО.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ:

1. Какое здоровье надо иметь, когда отправляешься в больницу?

2. Как нужно разговаривать с людьми, которые не понимают нормального языка:

а) шепотом,

б) громко,

в) с помощью удара гипсом по голове. Нужное подчеркнуть!

3. Считаете ли вы, что жизнь справедлива и позволяет жить дольше наиболее достойным, и меньше — наименее достойным? Должны ли вы, в связи с тем, что считаете себя менее достойным, уходить из жизни раньше и по собственному желанию? Не есть ли это один из частных вариантов уже рассмотренной нами проблемы ОСВОБОЖДАЮЩИХСЯ МЕСТ — в транспорте, на службе, в дверях, где дорогу уступает наиболее слабый? Должны ли вы уступать не только место в троллейбусе и автобусе, но и под солнцем?

4. Вспомните примеры, когда более достойные живут дольше, чем менее выдающиеся:

а) в литературе: Пушкин, Лермонтов, Маяковский;

б) в политике: Жанна д 'Арк, царевич Дмитрий;

в) в науке: Коперник, Кассандра;

г) в вашем окружении:

5. Приходилось ли вам получать весточку с того света?

6. Нужно ли бояться совершать ошибки?

а) если вы живете безошибочно, то кто вы есть — небожитель? Соседство с небожителем бесит и раздражает;

б) если вы ошибаетесь, то заслуживаете прощения, это понятно всем, кто ошибался и ошибается.

7. Так ли обязательно расшибать лоб и производить в мозгах сотрясение, если речь лишь о том, что вам нужно измениться? Не проще ли переосмыслить себя, избегая травм?

8. Можно ли утверждать, что невезение человека фатально? Или оно зависит от него самого?

ОШИБКИ НАДО СОВЕРШАТЬ ВОВРЕМЯ — вот что я вам скажу. Чтобы не было потом мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Чтоб не томила печаль несбывшегося. И не терзала тоска неосуществленного. ВОВРЕМЯ, ИНАЧЕ ОПОЗДАЕТЕ. Так и запомните.

Не так-то просто, скажу я вам, искусственным, напускным путем вернуть легкомыслие, присущее юности. Сделаться таким, каким не позволял себе быть в молодые годы. Что такое молодость? Это — безрассудство и небоязнь совершить ошибку. Если вы не совершали ошибок, значит, у вас не было молодости. А может, и всей последующей жизни.

ВОПРОС

Сами подумайте: если бы врачи могли и умели вылечить — разве они сами болели бы и умирали?

Глава десятая

УБИТЬ МОЖЕТ КАЖДЫЙ

Возле больничного корпуса стояла машина Маркофьева. «Мерседес» с номерным знаком 01–01. Я сделал знак, чтобы шофер открыл дверь.