Сью Таунсенд - Адриан Моул: Годы прострации

Ознакомительный фрагмент

— У тебя есть мешки с песком? — спросила мать.

— Откуда? Кто же станет забивать дом мешками с песком?

Позвонил мистеру Карлтон-Хейесу сообщить, что не приду на работу.

— Понимаю, — сказал он, — ехать по воде — настоящая авантюра. Мой «ровер» утопал по самые крылья.

Почти весь день противостоял потопу, как король Кнут[18], собирая воду у нашего порога.

Когда вода немного схлынула, мы с Грейси уселись смотреть телевизор. Почтальона Пата повысили по службе, теперь ему придется расстаться и с деревушкой Гриндейл, и с красным фургоном и перебраться в Главное управление на должность менеджера средней руки[19]. Какой-то идиот на Би-би-си заявил:

— Мы помещаем почтальона Пата в новое динамичное окружение. Зрителей ждут захватывающие сюжеты!

Итак, даже почтальона Пата принесли в жертву на алтарь прогресса. Без униформы и красного фургона Пат ничего из себя не представляет. Ровным счетом НИЧЕГО!

Вот к чему приводят корыстные происки коммерческого отдела Би-би-си. И конечно же, они навыпускают новых игрушек под маркой «Почтальон Пат». А я буду вынужден покупать Грейси «монтегоровер» для Пата, костюм и кейсы.

Среда, 11 июля

Сегодня у меня выходной. В планах было нанести цветовые коды на все мои диски без исключения и поработать над комедией о серийном убийце под названием «Белый фургон». Ночью, лежа без сна, я размышлял о моей комедии. Разумеется, Полин Кверк и Гарри Эндфилд уже слегка староваты, чтобы сыграть серийного убийцу и его жену, однако Рассел Брэнд и Эми Уайнхаус[20] успешно их заменят.

А еще я собирался перегладить половину белья, но на меня что-то вдруг нашло, и я так ничего и не сделал, только смотрел телевизор. В 4 часа дня я с трудом оторвался от экрана (показывали «Впариваем!», и мне было страшно интересно, почем уйдет на аукционе подставка для яйца, расписанная Клариссой Клифф), обул резиновые сапоги и по убывающей воде пошлепал на почту отправить по просьбе жены открытку «С днем рождения!» и посылку моей свояченице Маргаритке. Георгина успела продать на е-Bay свою спортивную сумку от Луи Витона и оплатить наши счета за воду, прежде чем нам отключили Интернет. Почтовые служащие Тони и Венди Уэллбек, сидя за стойкой, спорили меж собой, сколько марок надо наклеить на почтовое отправление в Тимбукту. Подписав петицию «Не закрывайте нашу почту!», я терпеливо ждал. Заметив меня наконец, они вежливо заулыбались.

— И кто же в Мангольд-Парве пишет в Тимбукту? — полюбопытствовал я.

Венди огляделась по сторонам, а затем, понизив голос и почти не шевеля губами, произнесла:

— Я не вправе говорить — конфиденциальность, защита базы данных и все такое, — но если вы высунете нос на улицу и глянете, кто там идет по Гиббет-лейн…

Я вышел и увидел старую миссис Льюис-Мастерс, поднимавшуюся в горку на ходунках. Тимбукту? Глядя на миссис Льюис-Мастерс, я ни за что бы не подумал, что она переписывается с кем-нибудь, кроме дальних родственников из глухой английской провинции, обмениваясь с ними образцами для вязания и сочувствуя мукам, которые они претерпевают, связываясь с банком через колл-центр в Калькутте.

Взвесив мою посылку, миссис Уэллбек добавила:

— Она пишет в Тимбукту раз в две недели, посылает открытки на Рождество и Пасху, а в начале июля поздравляет адресата с днем рождения.

Почта Мангольд-Парвы похожа на иллюстрацию к детской книжке Грейси, разве что мистер и миссис Уэллбек не белки, одетые по моде позапрошлого века. Каждый квадратный дюйм помещения занят полками со всякой продукцией, хотя, сдается, Уэллбеки давно оставили попытки разобраться в своих товарных запасах. Банки с фасолью соседствуют с пачками конвертов. Ручки и карандаши делят полку с консервами для кошек и собак. Поздравительные открытки свалены как попало в коробку из-под обуви: за «Счастливого первого дня рождения!» следует «Соболезнуем вашей недавней утрате».

Полки с канцтоварами заманивали меня роскошными блокнотами на спирали с девственно белой бумагой, черными линейками и полями, отчерченными красным. Меня влекло к ним, как других мужчин влечет к игрушкам для взрослых в сексшопах.

— Опять блокнот? — удивилась миссис Уэллбек. — Что вы с ними делаете, едите их?

— Ведь мистер Моул у нас писатель, — сказал мистер Уэллбек. В его голосе мне почудилась насмешка, словно он потешался про себя.

— Я тоже могла бы написать книгу, — заявила миссис Уэллбек. — На этой работе мы столько всего навидались и наслушались, вы не поверите.

Я считаю своим долгом не спускать людям вроде миссис Уэллбек пустое литературное бахвальство.

— Тогда почему бы вам не взяться за книгу? — спросил я.

— Взялась бы, будь у меня время, — взгрустнула миссис Уэллбек.

— Венди — блестящая писательница, — встрял ее муж. — Вся родня восхищается ее письмами.

— Но книга — несколько иное дело, верно? — гнул я свою линию. — Книге необходима композиция, сюжет, характеры.

— А в пунктуации ей просто нет равных, — продолжал Уэллбек. — Уж она точно знает, когда нужно поставить точку.

— Тогда вперед, пусть пишет книгу.

— Говорю же, у меня времени нет, — сказала Венди с неуместным, на мой взгляд, раздражением — ведь она беседовала с клиентом.

— Но почему? Что вы делаете в те часы, когда не работаете? — Меня искренне интересовал этот вопрос.

— Восемь из них я сплю, — ответила миссис Уэллбек.

— А остальные? — Я не мог остановиться, хотя и понимал, что, по сути, уличаю ее во вкусах и пристрастиях, неподобающих истинному творцу.

— Стряпаю, убираю, стираю, глажу, решаю судоку по одному в день, копаюсь в саду… — перечисляла Венди.

Но я-то знаю, что миссис Уэллбек — пылкая поклонница телесериалов. Я часто слыхал, как она по-свойски обсуждает персонажей из «Обитателей Ист-Энда», «Улицы Коронации» и «Эммердейла».

— А телевизор? — перебил я. — Разве он не отнимает у вас то время, которое вы могли бы использовать для творчества?

Супруги переглянулись. Крепко я их прищучил! Крыть им было нечем — то-то и оно! Однако упоения победой я не испытывал и, желая выразить сочувствие миссис Уэллбек, купил еще один блокнот в пополнение моей коллекции.

По пути домой я легко нагнал миссис Льюис-Мастерс, она все еще ковыляла вверх по склону под проливным дождем. Я пошел рядом с ней похоронным шагом, раскрыв над нами зонт. Мой маневр слегка напугал старушку, и она торопливо перевесила сумочку на другую, дальнюю от меня, сторону ходунков. Я развеял ее опасения, заговорив на спорную тему о цветочных корзинках, висевших на каждом доме и фонарном столбе.

Миссис Льюис-Мастерс поглядела на корзинки с отвращением.

— Будь я помоложе, — выговор у старушки был такой, что даже королева позавидовала бы, — прокралась бы ночью и уничтожила эту ужасную безвкусицу.

Она остановилась и вперила взор в ярко-оранжевые цветы, буйно разросшиеся в зеленом пластиковом горшке, висевшем на скобе рядом с салоном «Побалуй себя».

— Это что за цветы? — спросил я.

— Бегония, — процедила миссис Льюис-Мастерс. — Совершенное позорище. В растительном мире они как Маргарет Тэтчер: аляповатые, назойливые, и спасу от них нет.

Я взглянул на старуху иными глазами. Исходя из возраста, внешнего облика, манеры говорить, я бы не колеблясь причислил ее к поклонницам Тэтчер.

Мы почти одолели подъем, но, прежде чем распрощаться с миссис Льюис-Мастерс, мне очень хотелось выяснить, кому она регулярно пишет в Тимбукту.

— Вам еще далеко идти? — спросил я.

— Нет, вон мой дом. — Она указала на оштукатуренный кирпичный особняк, стоявший на самой вершине холма.

— Словом, ближе, чем до Тимбукту? — сказал я как бы в шутку.

— Тимбукту? — Старуха подняла голову и уставилась на меня. — С чего вы вдруг приплели Тимбукту?

— Ни с чего, просто мой отец обычно так выражается, когда хочет определить расстояние.

Пожелав моей спутнице всего хорошего, я поспешил прочь.

Дома я погуглил Тимбукту и узнал, что это столица африканского государства Мали, расположенного на южной окраине Сахары, там пустыня граничит с рекой. Арабские племена привозят золото с юга и соль с севера, и когда-то Тимбукту называли местом, «где верблюд встречается с каноэ».

Четверг, 12 июля

Утром Грейси закатила жуткий скандал. Она требовала, чтобы ей разрешили пойти в школу в костюме Русалочки. Мы с Георгиной чувствовали себя совершенно беспомощными перед лицом нашего беснующегося ребенка. Я попытался объяснить дочке, что костюм ограничит ее в движениях, а из-за хвоста, намокшего в лужах, она не сможет добраться до школы. И напомнил, что в сказке Русалочку всюду носили на руках или сажали на скалы.