Алексей Свешников - Про кошку и собаку

Скорая уехала, увозя в своем чреве хозяйку дачного домика и 6-ти соток обрабатываемой земли.

— Ну что будем делать?

— А чё тут думать, — рассудила собака, — до освобождения старухи из районного концлагеря живем здесь, дом ведь нуждается в охране.

— И ниибет, — снова поддакнула кошка.

Ну, все, с жильем вроде бы определились.

* * *

Подруга очередная, Катя, как то говорит:

— Может, в Баден-Баден слетаем, развеемся?

— Нахуй, нахуй, — говорю.

Она улетела, а мы остались. Пару дней покеросинил, но не до соплей, а так, для тонуса. На третий день выкинул тормозной парашют, да хуй там был, кореш в гости зашёл, принёс два литра и стропорез. Ну а на пятый день собака меня уже за шиворот в ванную волокла. Заебалась горемычная. Кое как они с кошкой привели меня в чувство.

— Знаешь, дорогой, пора тебе на природу, подлечить здоровье. — кошка говорит.

А я в очень хуёвом состоянии, руки ходуном, постоянно сблёвываю, не пойми чем, хотя вроде и не жрал ни чего: По квартире перемещаюсь как афробиоробот. Увидел пустые бутылки, аж мотор клинить начало. Действительно, пора на природу.

— Я на рыбалку хочу: — сказала собака.

— Рыба, и ниебёт! — поддакнула кошка.

— Какая рыба, на улице минус пять.

— Самая погода для зимней рыбалки, корюшка прёт сейчас.

— Это вам Затевахин наплёл что ли?

— Тебе ли не всё равно, как раз спирт выветрится на холоде.

Короче уломали они меня на рыбалку. Я только вот не был ни разу на зимней. Рыбаков встречал, по городу их много бывает навалено, у метро в основном. Но как говориться «Для рыбалки мало страсти — нужны снасти». Стал вспоминать, кто у меня из знакомых маньячит по этому делу. Звоню Вовану.

— Вован, привет!

— Здарова, Толик тут к тебе заходил на днях, говорят, не помнит, как ушёл.

— Через дверь ушёл.

— Только проснулся в <Доме ночного пребывания>, около Гренадерского моста, — и Вован заржал — Сам то как?

— Да моя опять решила мир повидать, полетела в Баден блядь Баден нахуй.

— «Твоя» какая, Света, или Лена?

— Катя

— Ну а ты как всегда, на стакан, значит?

— Слушай, давай без касания морального облика а?

— Мне то чего не позвонил, я бы тоже врезал, а то работа заебала хуже жены, блядей бы сняли, я такой шалман знаю на десятой Советской:

— Вова, мне хуёво.

— Ну всё, извини, чего хотел?

— Ты вроде рыбак у нас, мне удочки нужны, и этот, как его, альпеншток, что ли.

— Ледобур, наверное, ещё пешня и шумовка.

— Это чего такое?

— Ну лунку сверлить.

— Да *ля не даун я, про ледобур можешь не объяснять, пешня с шумовкой, чё за херня?

— Пешня, типа лома, лёд проверять или долбить, а шумовка, это как когда суп варишь, пенку снимаешь, так же, только лёд из лунки.

— Наука!

— А ты думал, тут всё по Сабанееву. На какую рыбу хочешь?

— Вроде говорят сейчас корюшка попёрла: — неуверенно говорю я.

Собака с кошкой энергично кивают.

— Про мормышки спроси, — напоминают.

Затевахина убью, вместе с Сабанеевым, разумеется.

Короче пообещал он мне помочь со снаряжением. Не имей сто рублей.

На домашнем консилиуме решили ехать на залив.

— Водку брать?

— Возьми пол банки, но не больше.

— Холодно ведь будет! — я искренне возмутился.

— Если заснёшь по пьянке, то замёрзнешь.

— А вы на что?

— Может, ещё нарты возьмём, а ты нас впряжёшь?

Это мысль, говорю.

Самое трудное в рыбалке, это рано просыпаться. Разбудил меня Вован, который завёз всю рыбацкую шлоебень ни свет ни заря. Худо бедно, но в десять мы были уже на Финбане. Вокруг сновали такие же долбаёбы как и я. Попадались даже те, кто был уже на хорошей кочерге. Из ларька истошный женский вокал орал про то, что <была любовь>. Кошка сидела в сумке. Ей пришлось смастрячить что-то наподобие маленькой меховой квартиры, пожертвовав на это дело какую-то старую шубу. Собака чинно трусила рядом на коротком поводке.

— Ты то не замёрзнешь? — спросил я у неё.

— Да брось, у меня шерсть тёплая, на крайняк <Иглу> сложим. — отвечала она.

Электричка не спеша несла нас по заснеженным ландшафтам. О чём я думал в эти минуты? Не блевануть бы. Но доехали без приключений, я даже покемарил чутка. Выходить решили с первой группой рыбаков. Я поплёлся за ними следом. Судя по их общению, все они друг друга знали, и разговоры вели про мормышки, прикормку и прочею рыбацкую атрибутику. Должен сказать, что в большом количестве данная тема очень сильно заёбывает.

День обещал быть хорошим. Ветер отсутствовал, солнце припекало довольно сильно и в купе со свежим морозным воздухом производило благоприятнейший эффект на моё самочувствие. Когда вышли на лёд, группа сразу же разделилась на три колонны. Каждая взяла свой курс. Я интуитивно пошёл налево. Минут через тридцать мои поводыри сбились в кучу. Пока они размахивали руками и о чём то спорили, я их нагнал.

— Чего стряслось? — спросил я.

— Да вон, льдина откололась, вчера ветер был сильный.

— И чего, может унести?

— Теоретически да.

— Так ветра же вроде нет?

Все посмотрели на меня как на полного мудака.

— Ты давно рыбачишь? — наконец спросил мужик в пыжиковой шапке.

— Первый раз — с достоинством ответил я.

— Тогда понятно, — засмеялся он, и все тоже заржали как лошади, — Когда почувствуешь, что ветер подымется, чистой воды уже метров сто будет.

— Ладно, хуй с ним, — сказал ещё один рыболов и решительно перешагнул через трещину.

Надо сказать, что если бы не это сборище, я бы и не заметил ни какого подвоха, так бы и топал до Котлина. Все тоже пошли следом за отважным рыбаком. Делать нехуй, пошёл и я. Хоть очко и поигрывало, но позориться прилюдно не хотелось. Протопав ещё с пол часа, все вдруг разбежались в разные стороны как тараканы. Я остался один, и пока водил жалом по сторонам, вокруг с остервенением бурили лёд.

— Давай может и мы рыбу половим? — тактично спросила собака.

— Красота то какая. — высунувшись из сумки сказала кошка.

Я беспомощно повернулся в одну сторону, потом в другую. Заметив это, мужик в пыжиковой шапке махнул рукой. Я осторожно подошёл к нему.

— Туда отойди метров на тридцать, и можешь сверлить. — сказал он покровительственно, и добавил, — На что ловишь?

— Хуй знает, какие-то червяки.

— Мотыль, — назидательно поправил он, и саркастически пробормотал себе под нос, — Червяки, ишь, рыболовы пошли.

Я попиздовал в указанном направлении. И через честных тридцать шагов скинул с плеча заебавший ящик.

— Всё, нефть здесь!

Кое как собрав ледобур, начал бурить. Когда бур провалился, аккуратно извлёк его и положил рядом. Шумовкой прочистил лунку. Пока всё получалось неплохо. Из ящика достал удочку, банки с наживкой.

— Мотыля убери опять в ящик, а то замёрзнет. — напомнила кошка.

— Сама смотри не задубей.

Собака понюхала лунку.

— Чё то рыбой не пахнет: — разочаровано протянула она.

Я хуйнул одну банку червей в лунку.

— За что ты их так? — кошка непонимающе уставилась на меня.

— А что, Затевахин с Сабанеевым против?

— Да нет, просто у нас всего две банки было, теперь может не хватить.

— Если вы думаете, что я тут до утренней зорьки, то вот уж хуй!

Размотав леску, и нацепив мотыля я опустил снасть в лунку.

— Я посмотрю чего у других делается, — сказала собака и не спеша побежала прочь.

— Доволен хоть, что выбрался на природу? — спросила кошка.

— Есть свои плюсы, но ноги тоже уже подмерзают, — сказал я и привстав стал перетоптываться.

— Не шуми, рыба всё слышит, — укоризненно сказала кошка.

— Что ж мне теперь, без ног, как Маресьеву, оставаться?

— Смотри сам, только мне рыбы свежей хочется.

И тут кивок на удочке резко нагнулся.

— Подсекай! — зашипела кошка как безумная.

Я схватил удочку и со всей дури дёрнул вверх. Потом скинул варежки и трясущимися руками стал выбирать леску. Не пизжу, но холода в тот момент я не чувствовал. Когда наконец из лунки на лёд вылетел, и заиграл на солнце небольшой окушок, мы с кошкой издали победный кличь. Я отцепил трофей и насадив мотыля опять погрузил снасти в воду. Следующая рыбина оказалась корюшкой.

— Ножом её порежь, и на неё же и лови, — посоветовала кошка.

— Откуда же ты такая умная? — удивился я.

— Самообразование, — с достоинством отвечала она.

И началось. За десять минут я поймал семнадцать хвостов. В основном корюшка, хотя попалась одна приличная плотва и ещё три окуня. Подбежала собака.

— Ого, вы наколотили! Максимум, что видела, это пять рыбин.

— У кого?