Борис Ласкин - Друзья и соседи

— Дело было так, товарищи офицеры, — серьёзно, а тон Козаченко начал Фомин. — Был я у сестры, у Катюши, и от неё позвонил Козаченко, хотел предложить совместную лыжную вылазку на воскресенье. Дома его не застал и на всякий случай оставил номер телефона сестры.

— Всё правильно, — подтвердил Козаченко, — и вот список телефонов, в том числе номер телефона Катюши Фоминой, Гришаев получил от меня…

— Незадолго до этого, — продолжал Фомин, — в Москву из Брянской области приехал мой старший брат, Фёдор. Остановился он у Катюши, у неё хорошая комната… Надо вам сказать, что мой Фёдор — заядлый охотник, Ружья у него всех систем, собаки с высшим охотничьим образованием. В этот приезд привёз он щенка. Славненький такой сеттер-гордон, чёрный чепрак, жёлтые подпалины, представляете себе?.. Но смотреть за ним было некому, решил — надо его продать. Наклеил возле дома штук пять объявлений…

— Ближе к делу, — сказал Козаченко.

— Не перебивай, — усмехнулся Гришаев. — Собачка ещё понадобится, так сказать, для сюжета.

— Да, — продолжал Фомин, — отправился Фёдор вечером в кино и говорит сестре: «Катюша, тут ко мне товарищ один хотел прийти. Зайдёт ли, нет ли, не знаю. Товарищ военных лет, вместе в госпитале лежали, контузия у него была. Чудесный парень, только иногда чуток заговаривается. Если, говорит, случится с ним такое, начнёт госпиталь вспоминать, ты сразу разговор переводи, и всё. Это — первое дело, а второе — вот что. Если покупатель пойдёт, не торопись щенка показывать и родословную не предъявляй. Ты, говорит, сперва постарайся понять, что за человек покупатель. Если несимпатичный, не продавай. Плохо будет собаке у такого охотника».

Фомин неожиданно замолчал.

— Ну и что?..

— Дальше пусть он рассказывает, — кивнул Фомин.

И Гришаев начал свой рассказ:

— Дальше события развернулись так. Получил я у Козаченко список телефонов. Позвонил по первому — неважная комната. По второму — слишком далеко от академии. Звоню по третьему телефону, говорю: «Я по поводу объявления». Отвечает приятный женский голос: «Если располагаете временем, приезжайте сейчас». И даёт свой адрес.

Приезжаю, вхожу. Встречает меня девушка. Я представился: «Майор Гришаев». Она в ответ: «Здравствуйте. Фомина».

Проходим в комнату. Светлая, хорошая комната. Много книг. Думаю: «Приятно, интеллигентные люди».

Она приглашает: «Садитесь, пожалуйста».

Сажусь. Смотрю на неё. Потом говорю: «Вы Фомина, а у меня приятель Фомин».

Она улыбается: «Знаю, знаю».

Я говорю: «Мы с ним долго соседями были. Так вот, — показываю, — его койка стояла, а так моя…»

Вижу, девушка смотрит на меня не то с испугом, не то с состраданием и вдруг спрашивает: «Вы «Кармен» не слушали? Недавно болгарский артист пел Хозе…»

Я отвечаю: «Нет, к сожалению, не слушал». И повторяю: «Так вот — его койка стояла, а так — моя. Помню, мы как-то…»

Она опять перебивает: «Вы заметили, какая зима суровая?..»

Я думаю: «Странная девушка».

Встал, осмотрел комнату, батареи потрогал, в стенку постучал, поинтересовался, капитальная ли перегородка, и потом спрашиваю: «Много ли здесь народу живёт?»

«Нет. Бабушка и я. Правда, сейчас ещё Федя… Но он скоро уезжает».

Я говорю: «Вы извините, но у меня впечатление, что вы меня боитесь…»

Она головой качает: «Н-нет… ничего… Что вы?..»

Тогда я спрашиваю: «Чем вы занимаетесь, если это, конечно, не секрет?»

Она отвечает: «Кончаю театральный институт, режиссёрский факультет».

«Ах, вот как!.. Интересно. А газ у вас есть?..»

Вижу, она пятится и говорит дрожащим голосом: «Федя вернётся не раньше чем через час. Может быть, вы в другой раз зайдёте?..»

«Какой Федя? Я не знаю никакого Феди».

«Ой, значит, я ошиблась. Вы по объявлению?»

«Точно».

«У меня прямо гора с плеч!..»

Тут я спрашиваю: «Что вы можете предложить?»

Вижу — девушка мнётся, искоса поглядывает на меня.

«Извините, но у меня к вам вопрос. Может быть, это вам покажется странным, но вы коротко расскажите о себе, что вы за человек…»

Я говорю: «Пожалуйста. Ничего в вашем вопросе странного не вижу, Вполне уместный вопрос. Я офицер. Одинокий. Учусь, интересуюсь искусством, футбол люблю…»

«Скажите, а вы добрый человек?..»

«На мой характер товарищи не жалуются»

«Ну что ж, я очень рада. А как вы… к собакам относитесь?..»

«Вот так вопрос!» — думаю. «К собакам отношусь нормально, если их не слишком много».

«В данном случае, как вы понимаете, речь идёт об одной собаке…»

Я, правда, ничего не понимаю, но на всякий случай успокаиваю: «С одной-то собакой я всегда уживусь. Как говорится, найду общий язык…»

Гляжу, девушка смеётся: «Вы правду говорите?»

«Конечно. Но это, я думаю, не так уж и важно».

«Нет, это очень важно. Если бы вы не любили собак, нам бы не о чём было и говорить…»

Тут уж я обиделся. «Почему вы так думаете?..»

Она ничего не отвечает и вдруг достаёт откуда-то из-под стола маленького, симпатичного щенка и мне протягивает. Я его взял на руки. Он тявкнул раз-другой, потом изловчился, лизнул меня в нос.

Глажу я щенка, а сам думаю: «У каждого человека своя страсть. Не иначе, девушка собак обожает».

Сидим мы с ней, глядим друг не друга. Не знаю, какое я произвёл на неё впечатление, но мне она понравилась. И вот я говорю: «О себе я доложил. Жду, что вы скажете…»

«Пожалуйста. Сначала несколько слов о родителях. Надеюсь, вам это интересно?..»

Я говорю: «Конечно. А что, родители тоже здесь живут?»

Она отвечает: «Нет, они у Феди, у брата, в Брянской области. Там леса, поля, есть где развернуться. Так вот, о родителях. Отец и мать замечательные. Оба имеют медали. У отца даже две…»

«Очень приятно, говорю, но поскольку они живут не здесь, они меня интересуют, как говорится, во вторую очередь».

«Понимаю. В общем, смотрите, подумайте. Я вам её не навязываю. Сейчас принесу паспорт…»

«Что вы, но нужно. Я же вижу, с кем дело имею. Но вы помните, что она мне всего на год нужна?..»

«На год?.. — удивляется девушка. — А что же с ней дальше будет? Куда она потом денется?»

«А потом я закончу, получу назначение и уеду. Вы же сдаёте её временно. Так сказать, в аренду…»

Девушка недоумевает: «Что?! — Глаза у неё вот такие делаются. — О чём вы говорите?..»

«О комнате».

«О какой комнате?»

«Вот об этой самой…»

Тогда она руками разводит:

«Простите, я ничего не понимаю. Как вы сюда попали?..»

«Я пришёл по объявлению: «Одинокий офицер снимет комнату сроком на один год…»

И тут я вижу, девушка просто замирает: «Послушайте, я была уверена, что мы говорим о собаке!..»

Она смеётся, щенок лает-заливается, а я ничего не соображаю.

В разгар моих переживаний входит в комнату мужчина, брат её Федя. Я смотрю — вылитый майор Фомин.

Девушка рассказывает брату о нашей содержательной беседе, и мы втроём начинаем так грохотать, что даже соседи сбегаются.

На другой день Катюша пригласила меня на выпускной спектакль «Любовью не шутят». Снова вспомнили мы всю эту петрушку и так развеселились в зале, что, по-моему, даже артистов с толку сбили, поскольку смеялись в самых неожиданных местах.

Майор Гришаев кончил свой рассказ, и когда улеглось оживление, Козаченко, вытирая покрасневшие от слёз глаза, сказал;

— М-да!.. Вижу, что моя роль в этой истории не главная, но и не последняя… Как быть в дальнейшем? Если будут звонить — предлагать комнату, записывать номера телефонов?

Майор Гришаев ответил не сразу.

— Можешь не записывать.

— Есть у него комната, — доверительно сказал Фомин.

— Понятно, — улыбнулся Козаченко, — есть комната и нет одинокого офицера.

К + М

Случалось ли вам испытывать такое?.. Вот, скажем, лежите вы где-нибудь в лесу, отдыхаете, ни о чём ив думаете — и вдруг вы ощущаете какое-то неясное беспокойство. Вам кажется, что на вас обращён чей-то пристальный взгляд. Вы открываете глаза и убеждаетесь — так оно и есть.

В прошлое воскресенье мы всем семейством — Саша и я с Зойкой, — как всегда, были на даче в Подрезкове. День выдался замечательный. Забрели в берёзовую рощу, Саша с Зойкой отправились по грибы, а я решила — побуду одна, почитаю. Устроилась на полянке, взяла книжку и не знаю, может, книжка виновата, но довольно быстро потянуло меня ко сну.

И вот лежу я и сквозь дремоту чувствую — кто-то на меня смотрит.

Открыла я глаза и сразу увидела мужчину в светлом костюме и в яркой рубашке.

Стоял он близко, примерно в трёх шагах, стоял и внимательно смотрел на меня. Увидав, что и я на него смотрю, он улыбнулся, бросил на траву журнал и сел на него.

— Извините, что потревожил, — сказал он и снова улыбнулся.

Я буду дальше называть его — он.