Александр Покровский - А. Покровский и братья. В море, на суше и выше 2… -

– Ик… – повторил Степа.

– Капитан Горобец, я дам вам слово, подождите немного. И также большое спасибо тем, кто в периоды даже самых тяжелых испытаний остается… – «Боже, что я несу!» – подумал Файзуллаев. – Тем, кто остается нашими верными боевыми подругами… Женами, так сказать…

Присутствующие кивали и одобрительно улыбались, словно слышали этот набор штампов впервые.

– А теперь вам слово. Вы ведь хотели что-то сказать? – Комбат попытался указать пальцем на Степана и не попал. Горобец и сидящий напротив него Вася Рукосуйко с невероятной скоростью менялись местами, словно наперстки в известной игре. Файзуллаев покачнулся, ухватился покрепче за спинку стула и зафиксировал указующую длань на прапорщике.

– Я? – растерялся Вася. – Я хотел сказать? Ну ладно, я скажу.

– Ик… – еще раз произнес Степа. Против внеочередного предоставления слова прапорщику Рукосуйко он не возражал, потому что сам сказать все равно уже ничего не мог.

Василий медленно и аккуратно поднял над стулом свое массивное тело, проследил, чтобы наполненный прозрачной жидкостью стакан остановился точно на уровне погона, и принялся произносить речь.

– Я полностью поддерживаю предыдущего оратора, – Вася улыбнулся Хорошевскому, – и от себя хочу добавить. Мы вот тут про жен говорили… Баб здесь действительно много.

И все – одна к одной, – Вася улыбнулся всем присутствующим, не пытаясь плавающим взглядом выделить из них так называемых «баб», – Но самая… Самая лучшая жена…

– У командира! – безапелляционно пискнула Юля Шаброва. Замполит дернул ее за рукав, она кинула ему дерзкий взгляд «от такого слышу» и отвернулась.

Рукосуйко медленно, стараясь не разлить жидкость из стакана, повернулся всем корпусом в Юлину сторону, тщательно вытянул руку и погрозил пальцем:

– Ни х***, – очень серьезно произнес прапорщик, – Самая лучшая жена у капитана Горобца!

Васина жена Надежда прыснула, у остальных со скрежетом перекосило лица. Раскрасневшаяся Ольга Горобец, сияя, вертела во все стороны своей башней и толкала в бок Степана.

Если бы не заведующая чайной, явившаяся, как и обещала, ровно в десять, саперный батальон никогда бы не разошелся по домам. Огромного труда стоило разобраться, кто из офицеров какому бушлату соответствует. Потом произошла небольшая путаница с женами. В конце концов батальон вместе с женами, детьми и командиром, высыпал на улицу. Заведующая проводила их взглядом, похожим на брошенный в спину кирпич.

Первым от компании оторвался зампотех Серебряков. Потоптавшись немного на пороге чайной, он махнул рукой и ушел ночевать в казарму. Остальные, тесной кучкой добравшись до жилой части городка, понемногу рассосались по своим домам. Последними расстались Файзуллаев, Горобцы и Юрка. Они долго прощались у подножия постамента с сувенирным танком в натуральную величину, после чего пути их разошлись. Степа с Ольгой нырнули в свой подъезд, Хорошевский затопал направо по аллее к своей пятиэтажке, а Файзуллаев, которому идти было дальше всех, неспешно побрел прямо.

По пути он почти протрезвел и с ужасом думал, что будет, если заведующая чайной найдет на скатерти повестку дня заседания женсовета.

Придя домой, комбат кое-как переоделся, упал на подаренный Шабровым спортивный мат и принялся детально изучать свои впечатления от пережитого вечера. Вопреки ожиданиям, впечатления были в основном хорошие. И Юля Шаброва неплохо танцует. И взгляд у нее такой… многообещающий. Надо будет еще при случае выяснить, какие у Васи личные счеты с Шабровым… Умиротворенный своими неторопливыми мыслями, Файзуллаев начал погружаться в сон. Но окончательно погрузиться не успел. Он пребывал еще в каком-то пограничном состоянии, когда на дверь его квартиры обрушился град мощных ударов. В первый момент Файзуллаев решил, что ему снится, будто замполит пришел выяснять отношения по поводу женсовета. Потом поморгал глазами и понял, что дверь вот-вот снесут с петель наяву. Петли было жалко, поэтому он заставил себя встать и пойти навстречу неизвестному позднему гостю. То, что комбат увидел, распахнув дверь, было даже хуже Шаброва, выясняющего отношения.

На площадке стояла Ольга Горобец. На ней были валенки на босу ногу и мужнин тулуп поверх длинной ночной рубашки. На одной половине головы еще сохранялась часть башнеподобной прически, на другой волосы были распущены и перепутаны до неузнаваемости. По щекам тянулись разноцветные полосы косметики – черно-синие по вертикали и красные по горизонтали.

Не успел Файзуллаев спросить, что произошло, как Ольга с рыданиями кинулась к нему на грудь.

– Что… Что такое? Что случилось, Ольга… как вас по отчеству? – растерянно забормотал комбат. Не каждый день к нему на шею кидались зареванные чужие жены, и он совершенно не знал, как полагается себя вести в таком положении. На всякий случай утешительно потыкал Ольгу пальцем в плечо.

– И… ик… Ириш… – Ольга судорожно пыталась ухватить хоть немного воздуха в промежутках между рыданиями. – Иришка-а-а-а-а…

– Господи, – перепугался Файзуллаев, – что с ней? Заболела? Машину? Я сейчас…

– Потеря-я-я-а-а-алась… Уа-а-а-а-а!!!! – неожиданным басом заголосила Ольга, и Файзуллаев услышал, как за дверями соседних квартир зашаркали шаги и защелкали выключатели.

– То есть как – потерялась? Когда? Вы ведь ушли все вместе! Я же с вами шел! – последние слова комбат прокричал, уже прыгая в сапоги и в прыжке хватая с вешалки шапку.

Невежливо оттолкнув Ольгу, он скомандовал ей:

– За мной, быстро! – и кинулся вниз по лестнице, перепрыгивая через пролеты. Ольга, подвывая и размазывая слезы, поспешила за ним.

Вышедшему на крыльцо покурить дежурному комендатуры предстало странное зрелище: по окостеневшей дороге, круша лед в рытвинах и перепрыгивая через ухабы, мчался человек в спортивных штанах, майке, сапогах и офицерской ушанке. За ним, спотыкаясь и причитая, едва поспевала растрепанная женщина в тулупе и развевающейся ночной рубашке, подол которой то и дело путался в валенках. Дежурный не без удовольствия проводил их взглядом и пожал плечами.

– Домой пришли, стали укладываться, а ее не-е-е-еетууу, – задыхаясь, рыдала Ольга в спину Файзуллаеву. – Степка, сволочь, «мама» сказать не может… Как он ее нес?! Я уже все соседние дворы обегала…

– Идиоты! – не оборачиваясь, кричал комбат. – Потерять ребенка и даже не помнить, где!!!

Ольга даже не обиделась на «идиотов».

До штаба они добежали, побив все курсантские рекорды Файзуллаева, и до смерти перепугали вечного дежурного Малахова, дремавшего возле печки-«буржуйки».

– Малахов! – гаркнул комбат, вваливаясь в дежурку. – Быстро поднимай бойцов и гони кого-нибудь за… Хотя нет, пьяные, наверное, все. Лучше в поселок – за милицией.

Такой паники штаб саперного батальона не видел со дня своей постройки. Бойцы, давно забывшие словосочетание «учебная тревога», напуганные голосом Малахова, высыпали из казармы с многократным опережением всех уставных нормативов. Сержант Колмогоров, никогда не выполнявший ничьих приказов без долгих раздумий, успел за считанные минуты одеться, добежать до парка, завести и пригнать к штабу свой КамАЗ, и только после этого проснулся. Местный участковый примчался в батальон с такой скоростью, словно его велосипед был оборудован реактивным двигателем. Файзуллаев, забыв снять шапку, нервно метался перед неровной шеренгой бойцов, объясняя задачу, и сам путался в своих указаниях. Все это происходило под непрерывный и монотонный вой Ольги Горобец, доносящийся из дежурки.

– Товарищ подполковник, – громко зашептал Малахов, когда Файзуллаев, отправив бойцов прочесывать местность, вернулся в дежурку, – может ей… это… Шаброва вызвать? – Серега мотнул головой в сторону воющей Ольги и добавил, – А то ведь мы тут рехнемся.

– Шаброва – на крайний случай, – сурово решил комбат. – С ним мы рехнемся быстрее.

Как только слух о ЧП в саперном батальоне достиг соседних штабов, из традиционной забайкальской солидарности люди в погонах поспешили на помощь. Дежурные звонили начальникам, выдергивая их из теплых постелей, поднимали по тревоге рядовых. Узнав, что случилось что-то очень серьезное, сонные и потому раздраженные офицеры мигом воодушевлялись, строили не менее сонных и раздраженных солдат и отдавали им самые противоречивые команды. Менее чем через полчаса практически весь рядовой состав мирненского гарнизона посреди ночи оказался выведен на улицу с установкой – искать. Кого и что искать – никто толком не понял. В результате в течение часа был найден и спасен от неминуемого замерзания поселковый пастух Рома, пристроившийся подремать под мостом, заместитель Ванюшина, мирно выпивающий с женским персоналом офицерской столовой, и мотоцикл «Урал», угнанный два месяца назад у начальника вещевой службы. В то же время безнадежно пропала бутылка водки из оружейной комнаты первого танкового полка и пять комплектов солдатского теплого белья из каптерки второго. Ребенка нигде не было.