Бананов думает - Геннадий Степанович Павлов

class="p1">— Это ваш брат? Так-так-так… Скажите, вы вообще когда-нибудь пели?

— В детском саду и как-то на именинах. А моя сестра Гуля не поет даже на именинах, но ее все уважают. У нее в руках санаторные путевки и кое-что еще. Впрочем, вы не беспокойтесь, я петь не буду. Могу, правда, открывать рот, когда мое присутствие в хоре будет необходимо…

— Я понимаю… Минуточку… Алло, Сусанна Кузьминична? Сейчас к вам подойдет товарищ, оформляйте его хористом. Ценный… специалист, объясню потом…

— Спасибо. Только имейте в виду, я не смогу бывать у вас слишком часто. Я ведь еще работаю на метеостанции, в цирке и в пожарном депо. Сами понимаете, на таких специалистов, как я, везде спрос…

ВСТРЕЧА

Толпа у сельсовета томилась на солнцепеке и нетерпеливо вглядывалась вдаль. Оркестранты топтались, пуская дрожащих зайчиков начищенными инструментами. Озабоченные гуси нервно покрикивали на обочине дороги. Распаренный человек на крыльце конторы поминутно вынимал бумажку из кармана и бормотал:

— Родной наш Митрофай Николаныч… Тьфу, господи, опять… Родной наш Николай Митрофаныч…

В толпе шелестели:

— А ну как не взглянется ему у нас? Строг ведь очень!

— В «Рассвете» вон ревмя ревут. Не потрафили чем-то, так он к ним теперь ни ногой…

— Музыкантам велено «Барыню» играть. Любит он ее…

— Кого встречаем, а? Кого встречаем-то? — приставал ко всем человек с мопедом, видать, нездешний.

— Да Пупова же! — отмахивались от нездешнего местные и, вытягиваясь на цыпочках, норовили заглянуть за горизонт.

— Большой начальник, что ли, он, Пупов-то? — не отставал нездешний.

— Сказал тоже, начальник! Начальства много, а Пупов один!

— Едут, едут! — запричитала вдруг дозорная старуха с полевым биноклем «в руках.

Толпа напряглась. Оркестр испуганно заиграл «Барыню». Гуси на обочине выстроились по ранжиру.

Из облака пыли выскочила черная «Волга» и, разогнав толпу, лихо осадила у крыльца. Дверца с треском распахнулась, и взору встречающих явился кирзовый сапог. Толпа зацвела медовыми улыбками. Сапог повертел носком, как бы принюхиваясь, и спрятался. Толпа обмякла и тяжело задышала.

Но тут из машины вывалился бородатый человек и сурово оглядел собравшихся мутными глазами. Толпа, радостно ухнув, взметнула на руки единственного в районе печника и понесла к накрытому столу. Гуси понимающе загоготали и дружно тронулись в поле.

СЮРПРИЗ

Начальник конторы Зубров вот уже второй час с грустью повествовал об итогах работы за квартал. В паузах он оглядывал постные лица подчиненных и с горечью убеждался, что плачевные дела родной конторы волнуют далеко не всех. Молодожен Кошкин глядел в окно и чему-то блаженно улыбался. Осьминогов совершенно откровенно зевал, даже не считая нужным прикрыться. Неисправимый Шпендриков затуманенным взглядом прохаживался по пышным формам Мерлузовой, которая не обращала на него никакого внимания и строила глазки Хвостецкому.

И только длинное небритое лицо Финтова, сидевшего в дальнем углу, выражало неподдельное душевное волнение и даже скорбь. Слушая начальника, он то хватался за голову и страдальчески морщился, то горестно прижимал к уху записную книжку и замирал, не дыша.

«Надо к Финтову присмотреться. Сразу видно, болеет человек за дело, душой болеет. Поощрять надо таких людей, выдвигать», — думал Зубров, поглядывая на скорбного Финтова.

Под взглядом начальника Финтов кручинился еще больше. Он сокрушенно качал головой, бледнел, смахивая пот со лба, и хватался за сердце. Зуброву даже показалось, что у Финтова на глазах блестели скупые мужские слезы.

«Ишь, терзается, — с теплотой думал начальник. — Ну, зачем уж так-то… Надо, надо обратить на него внимание».

После собрания, проходя по коридору, Зубров увидел Финтова, который показывал Кошкину записную книжку.

— Удобная штука этот «Сюрприз», — говорил он, не замечая начальника. — По виду записная книжка, а на самом деле транзисторный приемник. Сиди на собрании и, пожалуйста, слушай хоккейный репортаж. Рекомендую.

ЧУВСТВО ЮМОРА

Брюнет с умными глазами вошел в автобус и подсел к пассажиру с мужественным профилем римского гладиатора. Гладиатор держал в руках желтого кота, наполовину завернутого в «Пионерскую правду» и, читая газету, вертел кота с боку на бок. Кот с философским спокойствием терпел эти манипуляции и только сонно жмурился.

— Добрый день, Андрей Иванович, — сказал брюнет. — Роскошный у вас кот! Прямо орел! Кстати, не слышали анекдот про кота? Нет? Сосед спрашивает: «Где муж?» Соседка отвечает: «Пошел кота топить. Сказал, что заплывет на середину озера и там кота бросит». «Давно ушел?». «Давно. Кот еще до обеда вернулся, а мужа все нет».

— Вот тебе и на! — опечалился гладиатор. — Утоп, что ли?

— Да вы не переживайте, — улыбнулся брюнет. — Это же комично! Вот, к примеру, вы пошли бы топить этого кота, а сами бы, ха-ха, утопли!

Кот удовлетворенно завилял хвостом. Гладиатор вздрогнул и нахмурился.

— Так что же, это было бы смешно? — прищурился он.

— Ну, в этом конкретном случае, может, и не смешно, — смутился брюнет. — Ну, а вообще-то, ведь смешно, правда?

— Смешно, не смешно… — проворчал гладиатор. — Глупость все это. Не люблю я анекдоты.

И он снова стал читать «Пионерскую прайду», поворачивая кота туда-сюда.

— Тут все дело в чувстве юмора, — снова заговорил брюнет мягко. — У одних оно развито больше, у других меньше. Человек, конечно, не виноват, если природа обиде…

Гладиатор нервно сунул кота под мышку и поднялся.

— Я, пожалуй, тут сойду. Счастливо доехать…

— Да я тоже могу сойти, — великодушно махнул рукой брюнет. — У меня время есть… Вы тоже, видно, не спешите. Человек, говорю, не виноват, если природа обделила его чувством юмора, — продолжал он, выйдя из автобуса. — Это не вина человека, а беда. Но чувство юмора можно развить. И нужно развивать. Кто-то из великих сказал, что ничего так не отличает человека от животного, как чувство юмора.

— Зайду-ка я, пожалуй, в это заведение, — задумчиво сказал гладиатор и направился, к дверям парикмахерской. — А вы идите, чего ждать-то…

— А я не тороплюсь, — успокоил его брюнет. — Можно подождать…

— Да нет, вы уж идите, идите! Привет семье! — и гладиатор потряс вялую руку брюнета.

Гладиатора долго не было. Когда он, озираясь, вышел из парикмахерской, брюнет взял его под руку.

— В этом анекдоте неожиданная развязка, — продолжал он терпеливо. — Потому и смешно. Юмор в неожиданности, понимаете?

— Это что же, — тихо спросил гладиатор, — если я вас сейчас неожиданно ахну по голове, так это будет юмор?

Кот зашевелился и вопросительно посмотрел на брюнета.

— Ну, это будет, пожалуй, не смешно, — поморщился брюнет. — А вот в этом анекдоте… Вы же сначала думали, что утонул кот, правда? А утонул хозяин! А