Ллойд Осборн - Несусветный багаж

Наконец, четвертая проблема: продолжать торговлю кожами или ликвидировать дело? В этом вопросе у Морриса никакой новой информации не было. В конторе он так пока и не решился появиться, но понимал, что тянуть больше нельзя, и если бы даже какие-то сомнения на этот счет оставались, вчерашние намеки Майкла звучали слишком зловеще, чтобы о них не помнить. Похоже, что ему придется в офис заглянуть, но что он там будет делать? Права подписи у него нет, и как бы ни старался, подделать ее он не сможет. Так что наличных ему добыть не удастся. А когда наступит критический момент, когда любопытные взгляды начнут обшаривать каждый уголок и следить за каждым его движением, рано или поздно встанут два вопроса, на которые он ответить не сможет. Где мистер Джозеф Финсбюри? И что это за странный визит в банк? Спрашивать легко. А вы попробуйте-ка ответить! Человек, которому подобные вопросы задают — уже кандидат на то, чтобы угодить в тюрьму, да что там! — на виселицу. Моррис постарался прогнать эту мысль из головы и даже отложил бритву. «Итак, у нас налицо: бесследное исчезновение драгоценного дядюшки (как выразился Майкл), а также необъяснимое поведение самого кузена, который перед тем семь лет никаких братских чувств не проявлял. А ведь вероятность судебной ошибки не исключена! Ну уж нет, — мысленно возмутился он, — убийство они мне не пришьют, уж это увольте! Впрочем, откровенно говоря, в уголовном кодексе уже не осталось преступления, кроме разве что поджога, в котором меня нельзя было бы обвинить. А ведь я абсолютно честный, законопослушный человек и не требую ничего, кроме того, что мне причитается. Право — это очень противоречивая вещь».

Придя к такому выводу, Моррис, не закончив бриться, спустился в холл и обнаружил в почтовом ящике письмо, почерк на котором был ему хорошо знаком. «А вот и Джон объявился! Ни раньше, ни позже. Уж он-то мог бы меня пощадить», — с грустью подумал Моррис в явном противоречии со своими же недавними покаянными мыслями, но конверт вскрыл.

«Дорогой Моррис! — гласило послание. — Что ты там себе, дьявол тебя побери, думаешь!? Я сижу в этой жуткой дыре, залезаю в долги, а окружающим это сильно не нравится. И не зря, потому что по мне видно, что я нищий. У меня даже постельного белья нет, ты только подумай. Должны же у меня быть хоть какие-то гроши, а то это просто издевательство. Я этого не потерплю, да и никто бы не стерпел. Давно бы уже съехал, да на билет денег нету. Ты там часом с ума не сошел? Видимо, не представляешь себе, каково мне тут. Даже марку мне дали в долг. Ей Богу. Твой верный брат Дж. Финсбюри».

«Мог бы и повежливей написать, — заключил Моррис, засовывая письмо в карман и выходя из дому. — Чем я ему помогу? Придется на парикмахера тратиться, сам побриться не могу, такой взвинченный. Где я ему денег возьму? Конечно, ему несладко, но он что себе воображает, что мне тут жареные голуби в рот влетают? Одно утешение, что смыться оттуда он не может. Нехорошо так думать, но ситуация у него, как у покойника. Жалуется? Ха! Он не слышал еще о Денте Питмане! Если бы он влип, как я, тогда бы, может, имел право жаловаться».

Впрочем, Моррис понимал, что его возражения несправедливы, во всяком случае, не вполне справедливы; в душе его происходила борьба. Он не мог не признать, что братец Джон сидит в Браундине в кошмарных условиях, лишенный новостей, денег, постельного белья, общества и развлечений. Побрившись и быстро проглотив что-то на завтрак в ближайшем кафе, Моррис решил пойти на определенный компромисс.

— Бедняга Джон! — сказал он себе. — Он попал в западню. Денег я ему послать не могу, но я знаю, что я сделаю: пошлю ему свежие газеты, это его немного взбодрит. И потом ему проще будет получить кредит, если увидят, что он какие-то посылки получает.

Сказано — сделано. По дороге в контору (куда он, как человек бережливый, отправился пешком) Моррис купил экземпляр дешевого иллюстрированного еженедельника, потом после некоторого колебания, добавил к нему еще несколько изданий. И Джону будет что почитать, и у Морриса совесть успокоится…

В награду за добрые дела в офисе его ждали хорошие новости. Начали поступать заказы; неожиданно возник спрос на некоторые залежалые виды кожевенного сырья, и цена на них резко подскочила. Моррис, который уже начал забывать, что добрые вести в природе бывают, чуть не расплакался, как малый ребенок. Во всяком случае, он прижал к груди своего заместителя, бледного человечка с вечно поднятыми бровями, и был готов премировать (хоть бы скромной суммой) каждого сотрудника. Ангельский хор пел в его душе, когда он сел за свой стол и занялся разборкой почты. Этот старенький бизнес еще способен приносить прибыль!

И в эту благословенную минуту в офисе появился некий мистер Роджерсон, кредитор, от которого не ожидали, что он будет настаивать на немедленной уплате долга, поскольку он имел с фирмой давние и регулярные отношения.

— Ах, Финсбюри, — сказал пришедший с некоторым смущением. — Я решил, что должен вас уведомить, вы понимаете, сейчас трудно с наличными, пришлось мне один вексель… вы понимаете, все сейчас жалуются и короче говоря…

— В обычаях нашей фирмы никогда не было, мистер Роджерсон… — начал было Моррис, побледнев, — но только прошу дать мне время, посмотрим, что сможем сделать, и надеюсь, что к вечеру мы будем в состоянии перевести что-то на ваш счет.

— Да, но дело в том, что… — пытался объяснить Роджерсон. — Меня соблазнили. Вексель уплыл из моих рук.

— Уплыл из ваших рук? — повторил Моррис. — Это не вполне корректно по отношению к нашей фирме.

— Но я получил всю сумму, не сходя с места, все сто процентов.

— Всю сумму? — воскликнул Моррис. — Это неслыханно, чтобы кто-то выкупал вексель за полную стоимость. И кто же это такой?

— Я его не знаю. Его фамилия Мосс.

«Еврей, конечно, — размышлял Моррис, когда Роджерсон ушел. — И зачем ему вексель на такую сумму от нашей фирмы? Величина долга свидетельствовала лишь о расположенности к нам мистера Роджерсона», — Моррис был вынужден это признать. Но сейчас она говорит и кое о чем другом, а именно о том, что некий Мосс был в этом векселе заинтересован. Почему? Получалось, что к загадке Питмана добавилась еще и загадка Мосса.

— И это сейчас, когда все начало так удачно складываться! — воскликнул Моррис, стукнув кулаком по столу. И почти сразу же ему было доложено о приходе мистера Мосса.

Мистер Мосс оказался пожилым крючкотвором с импозантной внешностью, постоянной усмешкой на лице и с раздражающей вежливостью. Он был явно кем-то подослан, в обстоятельствах дела не ориентировался, знал только, что его клиент хотел, чтобы вопрос был обязательно урегулирован. При этом, если мистер Финсбюри пожелает, чек может быть с отложенной датой платежа, пусть даже на два месяца.

— Но я ничего не понимаю, — жаловался Моррис. — Зачем вам понадобилось выкупать чек за полную стоимость?

Мистер Мосс этого не знал. Таково поручение клиента.

— Но ведь это противоречит всем правилам торгового бизнеса, — заявил Моррис. — В это время года не принято требовать возврата долгов. А что вам поручено сделать, если я откажусь от немедленной уплаты долга?

— Тогда я должен увидеться с мистером Джозефом Финсбюри, владельцем фирмы. Мне велено настаивать на такой встрече, ибо мне дали понять, что вы официально фирму представлять не можете. Это не мои слова.

— О встрече с мистером Джозефом не может быть и речи. Он болен.

— В таком случае мы передаем дело адвокату. Минуточку. — Мистер Мосс открыл блокнот и подозрительно быстро нашел там нужную запись. — Да, а именно адвокату мистеру Майклу Финсбюри. Это не может быть ваш родственник? В таком случае дело было бы улажено без особых трудностей.

Оказаться в руках Майкла?.. Нет, этого Моррис решительно не мог допустить. Он сдался. «Чек с двухмесячным сроком оплаты не так уж и страшен. За два месяца меня или в живых не будет, или в тюрьму сяду». Он велел предложить мистеру Моссу кресло и газету.

— Я схожу к мистеру Финсбюри, который лежит дома на Джон-стрит и попрошу его подписать чек.

Дорога туда и обратно, эх, проклятая столица! Посчитал сбережения: после сделки с Моссом у него останется двенадцать с половиной пенсов. «А что самое худшее, дядю Джозефа придется “переселить” в Блумсбери. Бедняге Джонни уже незачем сидеть в Хемпшире, — размышлял Моррис. — Вообще непонятно, как дальше продолжать эту комедию. В Браундине было нелегко, а в Блумсбери будет вообще невозможно. Хотя Майкл как раз что-то похожее и вытворяет. Но у него полно сообщников. И шотландец этот, и вся шайка. Вот если бы у меня они были!»

Необходимость — мать изобретательности. Прижатый обстоятельствами Моррис подделал подпись так быстро и точно, что сам удивился, и через неполных три четверти часа вручил его мистеру Моссу.